Батайск – город богов

Константин Иванович Кизявка, 2002

Конец девяностых. Батайск замер на границе тысячелетий. В далекой Мексике Дон Хуан поглощает пейоты и рассуждает о пути охотника. А здесь, на Юге России, дядя Валя Ерылкин открывает избранным куда более серьезные маршруты в иные миры. Постичь тайны великого учителя стремятся мистики всего света. И нет ему равных! Особенно, когда он садится играть в "козла"!

11

С работы возвращался в приподнятом настроении. Витек занял полтинник до зарплаты. Так что деньги на водку нашел. В магазине спросил на всякий случай:

— А водка какая у вас хорошая?

Продавщица осмотрела прилавок критически:

— Знаете, возьмите «Дон-батюшку». Люди хорошо берут.

Взял. Задумался на выходе из магазина. До шести — полчасика. Пусть жены дома и нет. В принципе, пару раз уже уходила к маме. Отдохнет от меня, солнышко. Все же традицию нарушать не буду. Ужин за полчаса — это реально.

Открыл дверь квартиры. Гулко как-то открылась. Знак что ли дурной какой? Сразу даже не понял. Постоял на кухне как столб минуты три. Потом дошло — куда-то пропал холодильник. Прошел в зал. Телевизора тоже не было. Видеокассет… Да каких там видеокассет! Стенки финской, в которой видеокассеты стояли, опять же не наблюдалось. Куда-то исчезла вся мебель, все ковры, вся бытовая техника… Ситуация мало походила на разрушенный Иерусалим. Там хоть развалины сберегли. Скорее неудачный поджог Александрийской библиотеки. Все сгорело, а книги остались. Аккуратненько сваленные в углу зала на пустой пол.

«Заратустры на них нет! Нашли кого обворовывать!» — подумалось мне. Особенно расстроила пропажа плюшевого кенгуренка Фишки. Жена так его обожала. Жалко.

И что мне было делать… Чернокнижники, маги и фокусники в такой ситуации казались мне слабыми помощниками, а вот милиционеры… Хвала Аллаху, телефон был на месте. На том же месте меня терпеливо ожидал еще один сюрприз. Записка…

«Вот это наглость!» — нешуточно удивился я. — «Грабят, еще и записочки оставляют».

Прочел:

«Милый, я забрала свои вещи. Все унести не смогла. За телефоном и поваренной книгой зайду завтра. Целую. Тома».

Только теперь я увидел себя со стороны. Безумный чел с бутылкой «Дон-батюшки» в руках, стоящий посреди комнаты, заваленной книгами. Отличный кадр для фильма времен перестройки. Типа «на пороге новой жизни». Прекрасная деталь — среди книг. Это показалось особенно удачным в киношном смысле, зритель сразу поверит в чрезвычайно развитую интеллектуальность хозяина подобной квартиры. Эдакая духовная нищета вселенских масштабов. Кстати, о нищете. Интересно, а что, кроме женской одежды и Фишки, было ее вещами?.. Такая постановка вопроса завела меня в тупик, ведь и видик, и телек, и вся мебель были здесь, еще когда я жил с родителями и спокойно себе учился в младших классах школы номер шестнадцать. Но все это, в конце концов, были мелочи. Часы показывали пять минут седьмого! Как кипятком!

Как я бежал по лестнице!!!

Ждали меня.

Дядька Валька, Леха и Саня Чистяков сидели на лавочке, о чем-то спорили. Видно, так увлеклись, что даже при мне тему менять не стали. Ну я и притих в сторонке, с нелепой бутылкой.

— А что забор! — возмущался Саня. — Да им какие заборы ни построй, все равно разломают!

— Уроды! — кивнул Леха. — Таких — только бомбой.

— Не нужен забор, — согласился дядька Валька. — Я отгородился, ты отгородился. И что? Стали мы дальше? На пальцы надели перчатку. Ну, и довольны — у каждого теперь своя рука. А раз своя, значит, отличается от других. Трудно ли придумать, чем отличается…

— Москали! — убежденно заметил Леха. — У них своя болезнь Шюллера, у нас своя болезнь Хенда.

Дядька Валька улыбнулся. Повернулся ко мне:

— Андрей! Что это там у вас сегодня, переворот, что ли? Переезжаете куда?

— Да… да, вроде… частично.

— Ты чего опаздываешь? — то ли в шутку, то ли всерьез нахмурился и, как мне показалось, смутился Леха.

Я извинительно пожал плечами:

— Вот… принес…

Валентин Иванович принял бутылку, пожал мне руку и подмигнул Сане:

— Санек, ты там подсуетись.

— Какой разговор, Иваныч! Момент!

Исчез. И только образ его, в память врезанный. Телепортация, что ли?

— Ты садись! — предложил мне дядька Валька.

Я присел на краешек, заметив, как бутылка перекочевала за пазуху нашему дворовому Антимоскалиту.

— Дабы не соблазнять ближнего, — Леха хмуро покосился на ветерана Василь Василича, копошащегося в огороде.

— Леш! — дядя Валя сделал странный знак пальцами. — Принес бы хлебушка…

— Понял! Все понял. Хорошо. Будет хлебушек…

Мы остались на лавочке вдвоем. И тут он спросил:

— Что именно ты хочешь узнать?

Вы можете не верить, но я на самом деле вздрогнул. Меня аж перетряхнуло всего. Это был не дядька Валька, мужик из квартиры в нашем подъезде, вечно ворчащий на гадящих котов… Этого человека я видел, точнее, слышал впервые. Не было в его голосе ничего тутошнего, о чем вчера размышлял Леха. Наоборот, нездешняя такая усталость, словно пришел человек из такой абсолютно лютой экзистенциальной хрени, а ему: «Своди нас, ежик, еще к тем грибочкам!» Короче, растерялся я не по-детски.

— Связь я думал… найти… Ну, вы же тут…

— Употребляем. Да. Но где ты связь увидел?

Я совсем поник:

— Да нет… не поняли Вы… Я… не связь. Наоборот. Я хочу понять смысл.

— Смысл?

— Да! Наверное…

— Почему именно смысл? Тебе просто сила нужна, да?

— Да я это… бегаю иногда по стадиону…

— Стадион это хорошо, — дядька Валька даже зажмурился, когда сказал «хорошо», наверное, любил спортивные сооружения. — Только не та это сила. Ты видишь перед собой этот мир. Он подчеркнул слово “этот”, будто существовал еще как минимум десяток других миров. А о силе его не знаешь. А ведь без силы первого мира не попасть в следующий… Хотя, о чем это я…

— А можно мне эту силу… ну, увидеть, что ли?

Дядька Валька озаботился:

— Так… июнь… Полтора месяца получается где-то… А ты уверен, что это тебе нужно?

— Вообще-то, я ни в чем не уверен. Вот давно хотел поговорить. А тут вроде и говорю, а сказать толком ничего не могу. Ну, баран.

Совсем задумался дядька Валька. Потом улыбнулся, как тогда, на балконе.

— Хорошо. Будем считать, договорились. Я согласен полтора месяца помучиться, но только с этого момента одно условие… «Я лучше тебя знаю, что ты должен знать». В принципе, ты сам предложил. Но тебе понятно?

Со стороны может показаться, что ни черта не понятно, но я честно понял. Я вспомнил, что никогда не доверял себе. И вот нашел того, кому можно… нужно доверять. Во всем. Может быть, открыл это только в тот момент, когда изменился дядьки Валькин голос… Не важно. Главное, что в те минуты не было сомнения в правильности происходящего. Все, что до этого, не только моя тупая жизнь, но все, совершенно все в мире от его сотворения — все произошло ради нескольких мгновений нашего общения на непутевой, алкоголической лавочке.

От подъезда, напевая песню про Стеньку Разина, вовсю улыбался Леха с булкой белого хлеба.

Я почувствовал, что жизнь навсегда непонятно как, но изменилась…