Молния среди леса

Константин Константинович Малахов, 2016

1931 год. Молодой американец, потомок русских эмигрантов, Митт Корнев приезжает в Советский Союз для своего "стартапа" – создать атлас необычных мест. Однако, в очень глухой деревне Чернолесье он находит совершенно неожиданный след – компании Николы Тесла. Как связаны прогрессивный ученый и жуткие звери со светящимися глазами? Так ли просты редкие жители Чернолесья? Американец и предположить не мог, что в глубокой чаще русских лесов может решаться будущее мира.

Глава 2. Место встречи изменить нельзя

Все же, многоуважаемый профессор был неправ, говоря о мрачности и убожестве здешних мест. Когда я ступил на вокзал, то мир для меня словно переменился: приветливо зашуршали пестрые деревья, калейдоскопом заиграл свет на брусчатке перрона и железных боках вагонов. Воздух уже не казался холодным, а безумно свежим и бодрящим. Я с удовольствием сделал несколько глубоких вдохов и широко улыбнулся. Сама станция тоже не так уж и плоха. Не новое, но величественное здание тянулось вверх. Не будучи огромным, оно выглядело монументально, явно не обошлось без архитектора. Точно, ведь станция наверняка была построена еще до революции, тогда любили основательность, а вдруг царь кинет свой взор? Я осмотрел перрон. Ничего особенного: вымощен выбеленным дождями камнем, несколько длинных лавок с навесами, на одной из которых громоздилась куча какого-то тряпья.

— Мяу.

Неожиданно раздалось сверху и мгновение спустя передо мною приземлился кот. Он был рыж, выглядел неряшливо, да и взор его казался…мутным. Это был первый житель, встретивший меня в здешних местах и нужно было проявить учтивость. Я громко сказал:

— Здравствуйте, товарищ.

Внезапно, текстильная гора на лавке, словно подвергшись землетрясению, задвигалась. Из ее недр появилась голова, величавшая эту кучу. Пухлое лицо, неухоженная борода, в которой что-то запуталось, глаза-щелки — все эти портретные характеристики подчеркивал ужасный запах, даже не берусь утверждать, чего именно.

— Ты хто? Пузырь? — открывшийся рот обдал меня волной еще более смрадного запаха. Не знаю, что в таких случаях предписывает учтивость, но решил быстро ретироваться к зданию вокзала. Вдохнув глоток чистого воздуха, я немного отошел от встречи. Дверь на вокзал не уступала монументальности зданию и вполне подошла бы где-то в мэрии. Что ж, посмотрим, что скрывается за таким фасадом.

Первым из чувств у меня отреагировал слух. Слева доносился звук играющей пластинки.

«Неее прообууждаааай вооспоооминанья…минуувших лееет, миинууувших днееей…» — поскрипывая крутил пластинку граммофон. Звук закрывшейся за мной двери гулко отозвался в помещении. Рядом с граммофоном я обнаружил женщину, восседавшую за стойкой прилавка. Она была средних лет, довольно крупного телосложения, с приятным округлым лицом. Поверх ее одежды был накинут синий фартук (наверное, нечто вроде униформы), поверх которого, в свою очередь, был накинут жилет из меха какого-то животного. Продавщица сидела возле весов, держа в пухлой руке книгу так, чтобы на нее падало больше света от висевшей сверху лампочки Эдисона-Ильича. Собственно, все что было внутри здания это стоящие где-то во мраке несколько лавок, штабели каких-то ящиков и вот этот музыкальный уголок, который, как я понял, был еще заодно и магазином. Простейший деревянный прилавок, несколько стеллажей за ним, с расставленными коробками, кульками и консервными банками, мешки, стоящие прямо за прилавком, допотопного вида весы. Никакой реакции на мое появления эта женщина не выказала. Лишь увидев, что я так и стою молча, перевела взгляд от книги на меня и бросила короткое:

— Ну?

— Добрый день. — поприветствовал я, улыбаясь.

Продавщица почему-то погрустнела.

— Чего тебе?

Я был немного обескуражен таким подходом. Вероятно, в такой местности просто подозрительно относятся к чужакам.

— Простите пожалуйста, женщина (вдруг вспомнилось мне такое обращение), не подскажете мне возможность добраться до деревни Чернолесье?

Ее глаза сузились:

— Прибалт что ли? Что за говор у тебя такой. На беглого зека не похож, очень уж ручки нежные.

Я смутился и спрятал руки за спину.

— Из ЧК что ли? — на этом загадочном слове она даже немного подобралась.

— Я из Сан-Франциско, Соединённые Штаты Америки! — и подарил ей свою самую искреннюю улыбку. — Хочу написать научно-популярную статью.

— Из Америки? — ее напряженность мгновенно улетучилась, а глаза открылись еще шире. — Обалдеть. Райка не поверит. А у нас чего забыл?

— Мне нужно попасть в Чернолесье.

Брови женщины удивленно поползли вверх:

— За каким тебе надо в такую дыру? Строить что собираются?

У меня возникло ощущение, что эта женщина, отвечая на вопросы, сама получает больше информации чем отдает. Неужели правительственный агент?

— Нет. Я приехал один. Здесь у вас были замечены необычные звери. У них еще глаза светятся. Хочу написать об этом статью. А в будущем у меня планы создать альманах необычных места всего мира!

Продавщица смотрела на меня с чувством жалости. Сочувствует, наверное, моему проделанному пути, будущему хождению по диким лесам.

В этот момент откуда-то из мрака помещения раздалось шуршание. Наши головы синхронно повернулись на звук.

— Как же они меня достали! — в сердцах воскликнула дама. — Надо опять звать Григория Ивановича. Он, наверное, поблизости тут где-то бродит.

— Скорее всего, я его видел. В тряпках.

— Это на него похоже! — кокетливо махнула рукой продавщица и улыбнулась. Надо же, у нее чувства к этому…товарищу с грязной бородой.

Тем временем, женщина достала с полки консервную банку, на которой я увидел нарисованный силуэт рыбы.

— Не поможете ли открыть, товарищ? — сделав ударение на последнем слове попросила моя новая знакомая. — Меня, кстати, Марией зовут. Просто Мария.

— Митт Корнев, — учтиво ответил я, беря в руки банку и консервный нож.

— Сам понимаешь, Митт, за работу надо платить. А то ведь, оголец, и мышей ловить не станет, будет лучше по вокзалу побираться ходить.

Меня внезапно осенило:

— Григорий Иванович — это кот?!

— Ну да, — удивилась Мария. — А ты о ком?

— Ну…там…еще мужчина…такой…

— Ааа, это Петюня наш местный, черти б его взяли. Работничек хренов. Смотритель… — следующее слово было приглушено ладонью Марии. — А, ладно. Ты то все равно таких слов не знаешь.

Я не знал, но догадался, какого рода была характеристика Петюни.

Банка наконец-то открылась и была гордо возвращена продавщице.

— Ой спасибочки. Ладно, — Мария уперлась руками в прилавок, — вижу парень ты неплохой. Там позади станции Юрка Гаринов с машиной возился. Он тут у нас работает на вышках, механик какой-то что ли или инженер. У нефтяников там какие-то проблемы, он как раз тут проездом. Ты в общем с ним поговори, он вроде и в Чернолесье бывает. Если что — скажи от меня. Ну, не пропадай…товарищ, — она захихикала в ладошку.

Я совсем не обиделся. Мне подумалось, что между Петюней и Григорием Ивановичем было вполне логично выбрать кота.

На заднем дворе действительно стоял автомобиль. Мне он напомнил какой-то модифицированный фургон Форда. К бокам были приварены листы металла. На крыше горбилась непонятного вида надстройка. Я обошел вокруг машины и мне предстала картина, как авто пытается съесть своего водителя. Видно было только его нижнюю часть туловища, торчащую из пасти капота. Уже не уверенный, здороваться мне или нет, я просто постучал по кузову. Водитель отреагировал не сразу. Это «незамечание» окружающих у них черта характера? Он вылез из-под капота, не спеша вытер руки какой-то бурой тряпкой и лишь потом поднял на меня взгляд.

Этот человек был уже не юношей, но не был стар, я бы дал ему лет тридцать пять. Резкие скулы, узкий подбородок, устремленный вперед взгляд светлых глаз — словно сошедшая с плаката картинка. Я видел такие, про новых строителей Союза Советских Республик. Его движения были несуетливы и выверены, в них чувствовалась уверенность. Я снова немного оробел.

— Извините… — промямлил я, — мне Мария…из магазина, из станции, сказала, что вы едете в Чернолесье. Не могли бы вы меня тоже (снова вспомнилось слово) прихватить?

Мужчина осмотрел меня сверху вниз, затем обратно. Я инстинктивно взглянул на себя: кожаная авиаторская куртка, очень теплая, с множеством дополнительных карманов; джинсы Левайс, самые надежные. Да, в обществе пока еще могут криво посмотреть на ношение грубой рабочей одежды как повседневной, но глупо отрицать практичность такой одежды; на ногах отличные кожаные сапоги, теплые и комфортные внутри, при этом не менее надежные снаружи. Судя по рекламе, эта же фабрика делает такие модели для армии.

— Ну да машина увезет двоих, я думаю — водитель ответил спокойно, без какой-то радости, но и недовольства не наблюдалось. — Только баулы свои давай в кузов. В кабине места не так уж много.

Я отдал кофр и рюкзак, а фотоаппарат взял с собой. Вещь-то хрупкая.

Мы залезли в салон. Мужчина резко повернулся ко мне, протянул руку:

— Юра. Юрий Гаринов. Инженер силовых установок.

— Митт. Митт Корнев, — пожал руку в ответ, второй прижимая к груди чемоданчик с фотоаппаратом.

— Что за имечко такое? — удивился Юра.

— О, я из США., — ответил я, гадая как он к этому отнесется, — Меня бабушка хотела Дмитрием назвать, но родители не хотели выделятся…

— Митт… — Юра задумчиво перевел взгляд на потолок, а затем снова на меня. — Не против, если я буду звать тебя Митей? Сейчас правда пошла мода Дмитриев называть «Дима», но я вот так по старинке, да и к твоему имени близко, а? — он весело мне подмигнул.

— Конечно! — я позволил себе немного расслабится. Митя. Звучит неплохо.

Юра с уверенностью подергал какие-то ручки, затем повернул ключ зажигания. Двигатель коротко хрюкнул и в следующую секунду взревел, словно бык готовый к бою. Водитель немного погазовал, снова повернул какую-то ручку, и мы тронулись в путь. Стоит отметить, что машина бежала по грунтовой ленте дороги довольно резво. Ям почти не ощущалось, лишь покачивание. Юра видимо заметил мою реакцию и улыбнулся:

— Как тебе агрегат? Хорошо идет?

— Просто отлично! — искренне ответил я. — Это советская разработка?

— Типа того. Ваши ребята приезжали Тракторный завод в Сталинграде строить. Помогать строить, — поправился Юра. — Пообщался с некоторыми — толковые инженеры, дали пару подсказок по машине. Предлагал им остаться у нас, но не захотели.

— Некоторые граждане США с опаской смотрят на молодое советское государство, — выдал я прямо протокольную фразу.

— Ну а как же иначе, — усмехнулся Юра и ловко обрулил яму на дороге. — А ты, Митя, как сам к СССР относишься?

Мне не хотелось врать этому человеку, и я решил не увиливать:

— Если честно, Юра, я пока здесь очень мало времени. Большинство фактов о Союзе получаю из американских газет. Там все пишут…Нью Экономик Политикс…как это…

— НЭП, — подсказал Юра.

— Да, точно. НЭП, товаров нет, людям не разрешают заниматься своим хозяйством, уровень дохода страны крайне низок и все такое. Рисуют картину дикого леса, наполненного дикарями и охотниками за ними. Но я добрался из Сан-Франциско вот до этого сидения и не могу сказать, что меня что-то сильно напугало. Да, некоторое было непривычным, но это больше к вопросу менталитетов. Мне кажется не совсем правильным оценивать страну смотря откуда-то издалека. Как нельзя оценивать автора по худшему произведению. Ведь никто не общался жителями, не видел, что здесь происходит. Вот ты меня, американца, подвозишь на машине — значит не так все ужасно?

— Я уже был готов с тобой спорить, Митя, но ты меня удивил, — задумчиво проговорил Юра. — Конечно же, плохие новости лучше продаются. Не буду выливать на тебя ушат пропаганды и цитировать Маркса с Энгельсом, скажу тебе свое мнение. Ты ведь в органы точно не настучишь, — он снова мне улыбнулся. — Всякой чернухи здесь хватает. Да есть аресты, есть это раскулачивание… но, Мить, есть и другие моменты. Вот я тебе говорил про тракторный в Сталинграде? А в этом году мы открываем еще больший — в Харькове. Через год — автозавод в Горьком. Машины будут называться — ГАЗ. Смешно правда — по улице едут газы… Книжки для трудящихся введем, чтобы стаж считался. С образованием тоже разгребаем после царей. С двадцать седьмого года оно у нас обязательное для всех. А то кинулись — оказывается в школу то ходило около полутора миллионов всего лишь. А сейчас уже восемнадцать! И число учащихся растет. У нас сейчас идет так называемая пятилетка. И все эти заводы, фабрики и школы — это пункты ее плана, которые успешно выполняются. У вас вон, — Юра кивнул на меня головой, — тоже кризис только спадать начал. А так ничего — приезжали к нам, работали. Потому, что рабочий человек — это сила, которая победит всех этих политиков, сама себя сможет спасти от любой беды. Неважно какая национальность — американец, турок или китаец. Чем больше в реке родников, тем она сильнее и чище.

Юра замолчал, я тоже не знал, что сказать. В чем-то он, конечно, был прав. СССР едва исполнилось десять лет, чего можно ждать в таком юном для страны возрасте? А если учитывать сказанное Юрой, то результаты более чем впечатляющие. Недостатки они везде есть, главное, чтобы достоинств в жизни у человека было больше. Задумавшись, я смотрел в лобовое стекло. Вокруг был удивительной красоты осенний лес. Буйство красок, форм. Деревья причудливо переплетались кустарником образуя настолько густую чащу, что, казалось, мы ехали в коридоре. Идти сквозь такой лес было бы безумием. О каком-либо транспорте не было и речи.

— Любуешься? — нарушил молчание Гаринов.

— Чудесный лес, — сказал я, не отрывая от окна взгляда.

— Что есть, то есть. Вся наша сегодняшняя страна, мистер Митя, по сути лес. Вопрос в том, как ты на этот лес смотришь. Ведь если приезжает какой-то промышленник со стороны — не обязательно иностранец — то он как себе лес видит? Ага, вот тут есть лес на дрова, вот тут на древесину, — при этих словах Юра ребром ладони словно делил невидимый пирог на части. — Здесь — пушные звери водятся, а вот тут мы будем рыбу вылавливать. А вот это золотишко из реки я себе, пожалуй, возьму. Вот все это для него, — Гаринов обвел рукой пространство за лобовым стеклом, — лишь набор ценных вещей. А для других — это набор ценностей. Ведь лес — это дом. В нем живет очень много разных видов. Да, есть и хищники, но так устроена природа, ее не поменять. Для каждого из них есть что-то хорошее и каждый может принести пользу. Кто старое дерево переработать, кто каких-то жуков лишних отловить, а кто-то собою накормить готов остальных. И лес рад своим жителям помогать, давая и пищу, и материалы. Бери, пользуйся, но и о лесе не забывай. Не пытайся всех съесть. Один, без мелких мушек или даже травы, ты в чаще не выживешь. Не будет что есть и как жить.

— И вы считаете, что у вас получится создать такой волшебный лес? Территория то у вас, конечно, огромная…

— А причем здесь территория? — удивился Юра. — Мы открыты для всех, кто готов с нами жить и трудиться. Пускай такой лес будет на всей планете, кто же против? Мы надеемся показать пример, что такое в принципе возможно. Люди сами пойдут к нам.

— Это Всемирная революция? — память услужливо подставила мне еще одно название из газет.

Юра кисло усмехнулся:

— Я бы назвал это всемирным развитием. Революция — это что-то такое резкое, боевое, кровавое. А развитие — это к чему приходишь сам, а не приводят громкие призывы.

— Мария из магазина говорила о каких-то проблемах на нефтяных вышках? Ты там работаешь? — спросил я, посмотрев на Гаринова.

— А, — отмахнулся он. — Сарафанное радио.

Я не совсем понял, что сие означает. Водитель, взглянув на меня, пояснил:

— Любое слово, переданное через десять разных людей, становится новостью. Добыч, Митя, процесс очень трудный, и если бы на нем ничего не случалось — вот это было бы новостью. А так все обычно: то насос полетит, бур поломается, давление нестабильно. Я уже молчу про холод и мошкару. Вокруг дикая природа, которая живет по своим законам. И скажу тебе честно, она не всегда рада видеть нашего брата. Тем, — Юра неопределенно показал рукой куда-то вверх, — все равно. У них план, все рассчитано на годы вперед. Только вот нет в плане задранных медведями, утонувших в болоте, обмороженных, травмированных…

Гаринов замолчал и сжал губы, задумавшись.

— Ты не подумай, что я жалуюсь, — он весело мне подмигнул. — И не хвастаюсь. Наш человек наоборот — тяжелой работы не боится. Нам бы как раз задачи помасштабнее, поменьше разговоров. Тогда у людей появляется цель, а вместе с ней и кураж.

Я невольно заслушался, но внутри немного забурлило чувство патриотизма. Прям новое человечество, не то, что мы, пережитки. Однако, до кипения это чувство не дошло, и мы оба молчали.

— Что это ты саквояж свой прижал к себе? — Юра кивнул на мой фотоаппарат. — Деньги что ли везешь?

— О нет. Это «Кодак», фотографический аппарат.

— Да ну? — живо заинтересовался Гаринов. — Серьезно? Я слышал от ребят про такие аппараты, портативные. Сам видел еще только старые модели. Слушай, Мить, будь другом, покажи аппаратик, а? Страсть как люблю технические штуки.

В его лице был такой мальчишеский интерес, что мне было бы неудобно отказать, да и вообще этот человек был приветлив со мной.

— Ну почему бы и нет. Только нам тогда придется остановиться.

Впереди показался какой-то просвет в бесконечной стене деревьев. Словно кто-то проделал дыры в этом бескрайнем лесном ковре. Близился вечер и солнце красивым лучом рисовало блестящую полосу на земле, играло зайчиками внутри кабины.

— Вон смотри, какая полянка, — показал рукой Юра. — Сейчас зарулим.

Ловко крутнув руль, бесстрашный водитель направил свой не менее бесстрашный советский автомобиль с прокатанной дороги на траву и без труда въехал на поляну.

— Доставай пока аппаратуру, а я сейчас, — сказал мне Юра, выскакивая из кабины. — Меня тут как раз немного прижало.

Он рысцой добежал до края леса и скрылся в густом кустарнике. Я вылез из машины, аккуратно поставил свой чемоданчик с кодаком на сидение. Не буду открывать, пока Юра не вернется, чего зря подвергать технику влаге, пыли, ветру. Вообще за такую цену ей лучше всего находиться в упаковке.

Пока же я просто мерял шагами поляну, вдыхал ароматы, слушал лесные звуки. Один из них показался мне выбивающимся из оркестра лесных голосов. Какой-то шорох и…дыхание? Я прищурился, стараясь рассмотреть что-то в чаще. Вон птица какая-то взлетела, зашевелился куст, вылетели каких-то два бледно-желтых жука… Господи боже, это были не жуки, а глаза! Признаюсь откровенно, в тот момент я меньше всего думал о цели своего визита. Когда я думал об этом вепре, то представлял себе, как некая громадная туша, с невероятным шумом ломится через лес, валя на своем пути деревья и громко рыча. На самом же деле это совсем немаленькое тело двигалось очень быстро и очень аккуратно. Было слышно лишь его выдохи и небольшой шорох веток под копытами. И от этого было лишь страшнее. Неумолимым ужасом ко мне приближалась клыкастая опасность.

Я попятился назад, боясь поворачиваться к животному спиной и заорал:

— Юююрааа!!!

Вепрь неумолимо приближался, все мое тело сжалось словно пружина в ожидании удара и последующей борьбы. Внезапно сильные руки схватили меня за ворот куртки и дернули в сторону. Пока длилось мое падение я успел заметить, как темное и жуткое животное с рыком врезалось в Юру. Раздалось сопение, звуки борьбы. Я все еще не мог понять, что же мне делать, руки нащупывали опору, чтобы встать. Весь мир сжался до этих квадратных метров вокруг машины.

Воздух разрезал громкий звук выстрела. Я увидел, как вепрь оставил взлохмаченного и раскрасневшегося Юру и ретируется в лес. С противоположной от нас стороны, из зарослей выходил человек. Пока он продвигался через окраину чащи, его силуэт то появлялся из-за кустов и веток, то исчезал, когда он, видимо, опускался в яр или яму. Наконец перед мной предстал мужчина, крепкого телосложения, высокого роста. Заросшее густой бородой лицо позволяло увидеть только внимательные глаза, ощупывавшие меня. Одет этот субъект был в сапоги грубой кожи, землистого цвета штаны свободного покроя и стеганную желтоватую куртку. Я читал, что такие называют ватниками. Грубая и, видимо, очень сильная, рука сжимала ружье.

— Юра, ты? — спросил он у Гаринова, который отряхивал одежду. Удивительное самообладание: у него был вид, словно ничего особенного не случилось. Неужели я и правда такой городской неженка? А может у них встреча с лесным зверем считается нормой?

— Познакомься, Егорыч, — Юра показал на меня рукой. — Митт Корнев.

Мужик внимательно на меня посмотрел.

— Из Америки! — добавил водитель, но без малейшей насмешки. Даже с какой-то важностью. — А это наш егерь — Денис Егорович. Хозяин леса.

Егерь кивнул мне. От такого мрачного и немногословного типа даже это выглядело чуть ли не реверансом.

— Это был кабан? — ко мне наконец-то вернулась речь. — Ой, то есть спасибо большое, мистер Денис Егорович. Вы спасли Юру и в перспективе — меня.

Мужик не ответил. Бросив взгляд на Юру, буркнул что-то про то, что нужно быть осторожным в лесу.

— Я посмотрю? — раздался голос Гаринова от кабины. Я машинально кивнул. Ценность фотоаппарата на время была отодвинута ценностью моей жизни.

Мне было немного неловко стоять молча возле егеря без Юры.

— Вам не встречался подобный экземпляр, но со… светящимися глазами? — спросил я. — Это конечно необычно, но все же…

— Всякое в лесу бывает, — не поворачиваясь ответил этот хозяин леса. Как их тут еще называют? А! Леший. Что ж, этот образ егерю очень даже к лицу. Даже не попрощавшись, он развернулся и скоро исчез в чаще. Воцарилась тишина, которую можно услышать только в таком густом лесу. Ее нарушило восхищенное бормотание Юры. Он очень осторожно крутил в руках фотоаппарат, любовно осматривая его.

— Надо же какой компактный, меньше книжки. А это что тут за дверца? — Гаринов взглядом указал на заднюю стенку кодака.

— О, это модель из серии Autographed… — я немного замялся с переводом. — С подписью. Вот смотри.

Я открыл крышечку на задней стенке. Там лежал небольшой металлический стержень.

— Вот это, — я извлек его, — Stylus, по-русски — стило. Ну, чтобы писать.

— Лучше уж «перо» или «стилус», на латинский манер, — хмыкнул Юра. — «Стило» это прям из высокой литературы.

— Так вот. В аппарат можно зарядить специальную пленку. Затем, сделав снимок, фотограф открывает вот это окошечко и пишет нужную ему информацию. Например, место сьемки, дату или какие-то технические детали. После этого необходимо подставить это окошко под солнечный свет и написанное фотографическим методом перенесется на негатив. Не на сам снимок, а как раз между кадрами, очень удобно.

Гаринов слушал очень внимательно и лишь согласно кивал.

— Еще я взял с собой несколько катушек пленки и малый набор для проявки, — указал я на чемоданчик.

— По-доброму завидую тебе, американец, — абсолютно по-дружески, сказал мне Юра. — Ладно, собирай технику обратно и садись. Поедем дальше.

Меня немного отпустило: на душе стало легче, лес уже не казался таким страшным. Машина весело урчала, неся нас по лесному коридору.

— Ну что, Митя, познакомился с нашими местами? Дикие животные тут не редкость. Надо просто смотреть в оба, — Юра снова мне подмигнул. — Ты же не собираешься сам гулять в лесу? Надолго кстати в Чернолесье?

— Еще не знаю. Мне надо…осмотреться. И найти ночлег.

— Чего-нибудь придумаем, — неунывающий Юра заложил довольно лихой вираж, и мы с фотоаппаратом съехали к двери.

Машина свернула снова с основной дороги и окружение переменилось. По крайней мере у меня создалось эдакое ощущение смены декораций. Лес вокруг словно увеличился. Или мы уменьшились. Стало гораздо темнее. Сама дорога почти не наблюдалась, большим ориентиром пути была просека, сквозь которую двигался автомобиль. Вся надежда была на Юру и его уверенный вид дарил мне хоть какую-то уверенность. Хотя, если быть честным, пару раз я ловил себя на мысли — куда же мы все-таки приедем? И еще — как потом отсюда уехать?

Перед взором выплывали все новые и новые пейзажи, комбинации из живой и уже отжившей растительности, которые лес мог генерировать бесконечно. Но вот густота чащи начала таять, впереди на дороге показалась огромная лужа. Юра уверенно переключил скорость, и машина рыча взяла эту преграду, шурша водой под днищем. Лес немного поредел, земля стала более вытоптанной. Деревья скрадывали свет солнца, и я не сразу различил, что вдоль этого пролеска или опушки, находятся дома. Угрюмые деревянные строения были разбросаны без малейшего порядка. Двор ближайшего ко мне дома порос травой, валялись какие-то бревна. Около другой избы забор был почти повален на землю, в сторону дороги, словно частокол в земляной крепости. Ни один огонек не оживлял темные глазницы окон. Где-то резко закричала птица.

От всей этой картины веяло мрачностью и холодом. В литературе я встречал определение «гиблое место». Наверное, это какая-то заброшенная деревня. Автомобиль дарил чувство личного убежища, возможность немного отгородиться от этого неприятного и гнетущего места. Скорее бы его миновать. Картинка за окном начала замедлять свое движение — машина сбавила ход. Опять поломка?

— Ну что Митя, — Юра повернул ко мне голову и как-то хитро улыбнулся, — милости прошу в Чернолесье.