Поединок

Константин Николаевич Леонтьев, 1885

«…Французы на Востоке были тогда еще дерзки, невежливы, надменны и раздражительны. Очень немногие из них в то время были приятны или хотя бы сносны в обращении. Нужно было вести себя с ними очень осторожно, и тот, кто сам был самолюбив или впечатлителен – должен был удаляться от их общества, чтобы избежать почти верной ссоры… Это испытывали на себе люди всех наций и всех исповеданий; все так чувствительно испытывали это на себе, что я сам был свидетелем тому, как не могли удержаться от личной радости при известиях о поражении французских войск даже и те люди, которые опасались для нации своей или государства невыгодных последствий…»

Случилось это в 1868 году.

Один из противников был молдаван — офицер румынской армии; другой — француз — командир пассажирского парохода «Messageries». Румынского офицера я никогда не видал… француза — встречал. Обыкновенное какое-то, «общеевропейское» лицо… Еще молодой, белокурый, незначительное выражение, маленькие бакенбарды, круглая фуражка с золотым околышем. Не без каких-то, конечно, претензий на что-то…

Я говорю, это было в 68-м году, то есть еще прежде, чем молодцы Фридрихи-Карлы, фон Штейнмецы и фон Мантейфели проучили надолго (Бог даст, навсегда), на полях Вейссенбурга, Верта и Седана, передовую нацию Запада. Еще не топал тогда ногою в «le sol sacré de la France»^[1] дабы вышли из нее (из этой будто бы «священной почвы») новые легионы… еще не топал, — говорю я, — напрасно кривой Гамбетта… (Dans le royaume des aveugles les borgnes sont rois!^[2]… Еще творец «Парижской Богоматери» не возглашал, обращаясь к осажденной в Париже «la sainte canaille»: — Peuple! Te voila dans l'antre!^[3]», то есть: «Сосредоточься, скрепись в своей берлоге, великий народ — и зверем кинься оттуда в лицо врагу, и уничтожь, и растерзай его в клочья!..»

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

«в священную французскую землю» (фр.)

2

В царстве слепых одноглазый царь (фр.)

3

Люди! Вы там в берлоге! (фр.)