В тёмном костре рябин

Крисия Ковальски

Она жена его брата. Она не имеет права нравиться ему как женщина.Он тот, о ком она тайком от всех грезит ночами. Она самоуверенно вышла замуж по расчёту, но попалась в ловушку, расставленную любовью. Но нет смелости, чтобы вырваться на свободу, разорвать нить паутины, стягивающую её тело и душу. Как страшно сделать шаг на пути к счастью!Но всё меняется однажды…

Глава вторая. Неприязнь с первого взгляда

«И взмах её ресниц решил его судьбу»

Маргарет Митчел

На оформление всех документов ушло почти два месяца, ещё и январские праздники задержали. В начале марта Катя смогла, наконец-то, забрать Мишу к себе. Она перевела его в ближайшую к её общежитию школу, куда Миша ходил сам и приходил из школы тоже сам, а потом разогревал приготовленную для него ещё с вечера еду, как мог, делал уроки, гулял во дворе или смотрел телевизор у соседки Гали, пока её муж Слава был на работе. Катя возвращалась поздно, и Миша практически был предоставлен весь день сам себе. Но проблем с ним не возникало, Миша старался лишний раз не показываться на глаза соседям и вообще быть незаметным. Возвращение Кати он ждал с радостью, стремился во всём, как только мог, угодить.

— Ты поел? Уроки сделал? — интересовалась она, разуваясь и снимая пальто.

— Сделал, — кивал Миша и добавлял смущённо, — Кать, давай манную кашу с вареньем сварим.

— Сварим, вот сейчас переоденусь, в душ схожу, и начнём варить кашу, — легко соглашалась она.

А позже, когда каша была сварена и съедена, уроки бегло проверены Катей, они забирались на диван под одеяло, и Катя начинала читать книжку. Миша слушал внимательно, прижимался тёплой нежной щёчкой к её плечу, обхватывал ручонкой её за шею. Катя чувствовала его дыхание на своей коже и замирала от счастья. Эти вечера принадлежали только им двоим. После долгого трудного дня оба стремились под голубоватый свет ночника под уютное тёплое одеяло для того, чтобы быть вместе.

Бывали дни, когда Катя и не вспоминала, что у неё есть муж. Эти дни принадлежали только ей и Мише. Только иногда он врывался в её мир холодным ветром, но совсем ненадолго. Обычно он звонил заранее и предупреждал Катю о своём приезде в выходной день. Тогда девушка уводила Мишу к соседке Гале на ночь, а утром, когда Олег уезжал, она вздыхала с облегчением и сразу же бежала за Мишей. После того, как прошли государственные экзамены, и Кате вручили диплом, ей пришлось задуматься о том, что она будет делать дальше. О возвращении в родной посёлок к дяде Вите и тётке не могло быть и речи, оставаться в городе тоже было невозможно. Тётка договаривалась насчёт общежития только до начала лета, а там предстояло искать другое жильё. Но у Кати был муж, и в один из воскресных приездов он сказал, что она может приехать к нему вместе с Мишей. За неимением других вариантов девушка согласилась. Единственное, что беспокоило её, это как встретят её и Мишу родственники мужа, ведь он жил не один. И как оказалось, не зря она так волновалась, как в воду глядела, боясь, что не понравится им и ко двору не придётся. Так и вышло…

— Мама, я не один приехал, вот моя жена, — произнёс Олег, как только вышел из машины. Катя вышла следом, встала рядом с ним.

Женщина, высокая и статная, одетая в тёмно-зелёное платье из искусственного шёлка, коротко подстриженная, с аккуратно подкрашенными глазами внимательно посмотрела на них, с интересом рассматривая Катю. Девушка опустила глаза.

— Ну, наконец-то, познакомимся, — сказала она, — А то только слышу от тебя, Олег, что к жене поехал, а какая она — и не знаю! Меня Татьяна Борисовна зовут, — обратилась она снисходительно к жене сына, — А ты, дочка, можешь называть меня тётей Таней. Ну, а теперь пойдёмте за стол, всё уже готово, только вас ждём.

— Мама, уже расписались почти полгода назад, но свадьбу всё равно хотим здесь отпраздновать. Катя училась, да и мне не до этого было, а сейчас время подошло, — объяснял Олег матери.

— Вот и правильно. И давно пора. Позовём всех родственников, соседей… — но женщина резко осеклась и побледнела, когда увидела, как из машины вылезает маленький мальчик, подбегает к Кате и прячется за подол её платья, — А это чей малыш? Твой братик? — произнесла растерянно Татьяна Борисовна.

— Нет, это мой сын, — тихо ответила девушка.

— Сын?! — удивилась женщина, — Надо же! Сама такая молоденькая, а уже сын…

Миша бросился назад, спрятался за открытую дверцу машины, и тут внезапно раздался чей-то весёлый голос:

— Эй, парень, давай знакомиться! Вылезай! — к машине подошёл высокий светловолосый парень в камуфляжных штанах и тельняшке, легко поднял Мишу на руки, улыбнулся открыто, дружелюбно, затем лукаво подмигнул и сказал, — Давай знакомиться, родственник. Я дядя Матвей. А ну идём во двор, я тебе покажу нашего чёрного кота и курочек.

— А разве котик не ловит курочек? — удивился Миша, сразу же испытав симпатию к этому незнакомому парню.

— Неа… не ловит, он у нас старый и ленивый. Пошли! Тебя с ним надо обязательно познакомить, — парень с ребёнком на руках направился во двор, по пути остановившись возле Олега и протянув ему руку.

— С приездом, брат!

Олег пожал протянутую руку и ответил более сдержанно:

— Знакомься, это моя жена.

Парень внимательно посмотрел на девушку. Его взгляд был оценивающим, цепким, в нём читалась явная насмешка. Катя встретилась взглядом с серыми глазами парня и смутилась, ей стало неловко, и она отвела взгляд.

— Добро пожаловать, невестка, — он улыбнулся, но его улыбка тоже была насмешливая, как и взгляд. Кате показалось, что на самом деле он не рад её здесь видеть.

— Это, как я понимаю, мой племянник теперь, — продолжил Матвей, обращаясь к брату и продолжая держать на руках ребёнка, — Правильно, брат, чей бы бык не скакал, телёночек наш будет.

Щёки Кати мгновенно запылали от стыда, она ещё ниже опустила взгляд, но тут Татьяна Борисовна возмутилась:

— Матвей! Перестань! Не все понимают твои глупые шутки. Катенька, дочка, не обращай внимания.

Матвей усмехнулся и, не подумав извиниться, с видом лукавого заговорщика подмигнул Мише и направился вместе с ним во двор.

— Да пойдёмте же в дом, что это мы в самом деле, — засуетилась женщина, приглашая приехавших во двор.

На просторной деревянной веранде уже был накрыт стол. На грубой льняной скатерти стояли дешёвые ярко расписанные китайские тарелки и блюдца, в середине стола возвышалась горка печёных пирогов на подносе, чайник и заварник были прикрыты полотенцем.

— Садитесь, садитесь, вот сюда, — суетливо поторапливала хозяйка дома.

Когда все расселись, зашёл Матвей, усадил Мишу рядом с собой, налил ему в кружку молока.

— Бери пироги, Миха, ешь, и пойдём на речку купаться, — сказал он.

— Что, прямо с утра? — возмутилась Татьяна Борисовна, — С утра вода холодная. И вообще, саженцы поливать надо, в обед опять жара будет, и воды из колодца надо натаскать.

— Миша, иди ко мне, — тихо позвала мальчика Катя.

— Я здесь хочу, — простодушно ответил ребёнок, протягивая руку за пирогом, а затем, сжав его в ладошке, впился в мягкое тесто белыми мелкими зубками.

— Да пускай здесь сидит, не мешает, — произнёс парень и опять пытливо посмотрел девушке в глаза. И она опять быстро отвела взгляд, Матвей усмехнулся и обратился к Олегу, — Ну, рассказывай, брат, о своих планах. Здесь с молодой женой жить будешь или отделитесь?

— Я ещё не думал над этим, — ответил Олег, проигнорировав поданный матерью заварник и насыпав себе в кружку кофе из банки.

— Ты задаёшь бестактные вопросы, Матвей, — сухо заметила Татьяна Борисовна.

— Я задаю практичные вопросы, — ни капли не смущаясь замечания матери, продолжил Матвей, — Если здесь решите жить, значит, мне придётся сваливать и искать себе жилище, только и всего.

— Матвей, ты нам мешать не будешь, — снисходительно произнёс Олег.

— А вы мне, возможно, будете, — Матвей почесал затылок, снова взглянул на Катю, наклонившуюся над чашкой с чаем, — У вас же медовый месяц, страстные стоны твоей жены не дадут мне выспаться, а мне вставать рано, сейчас на ферме самая страда.

— А ну встал и пошёл отсюда! — не вытерпела Татьяна Борисовна, — Хам! Не умеешь себя вести, и за стол не садись с приличными людьми!

Матвей засмеялся, сгрёб в пригоршню пирогов, подмигнул Мише:

— Ты поел, Миха? Айда купаться! Кто быстрее добежит до ворот? Слабо меня обогнать?

Миша с восторгом принял вызов, соскочил со стула и побежал по узкой дорожке, выложенной красным кирпичом, к калитке. Матвей бросился за ним, но возле изгороди остановился, схватил полотенце, висящее на бельевой верёвке, и, толкаясь и смеясь, они выбежали за ограду.

— Катя, будет лучше, если ты сразу не станешь обращать внимания на выходки моего младшего сына, — с огорчением в голосе произнесла мать Олега, — Он всегда был такой необузданный. Не обращай внимания и не обижайся.

— Я не обижаюсь, Татьяна Борисовна, всё хорошо, — произнесла Катя, — Давайте я помогу вам убрать со стола.

— Да, убери, а мне уже на работу пора, и на обед что-нибудь приготовь из того, что найдёшь в холодильнике, — ответила Татьяна Борисовна, вставая из-за стола.

Матвей, размашисто гребя, плыл к берегу, вышел, отряхиваясь от воды, упал на тёплый песок.

— А меня научишь так плавать? — спросил Миша. Всё время пока Матвей плавал, мальчик с восхищением наблюдал за ним.

— Научу, — пообещал парень, — И недели не пройдёт, как ты будешь плавать лучше меня.

— Правда? — недоверчиво переспросил Миша.

— Правда, — серьёзно кивнул Матвей, — Ты чего худой-то такой, неужели мамка плохо тебя кормит?

— Катя? — улыбнулся мальчик, — Нет, Катя очень вкусно готовит, вот увидишь!

— Ну а чего тогда рёбра торчат? Ешь плохо?

— Это я такой есть.. — вдруг смутился Миша, — Я очень кашу манную люблю с вареньем, и Катя мне её часто варит.

— А чего ты мамку по имени называешь?

Миша вдруг подобрался, с опаской оглянулся и, удостоверившись, что никого рядом нет, обхватил ручонками шею Матвея и прошептал ему в самое ухо:

— Катя мне не мама, только никому-никому об этом не говори! Я только тебе сказал. У меня есть мама, другая… Но я Катю люблю и хочу быть только с Катей, вот!

— Ты, что, от родной мамки сбежал? — Матвей удивлённо посмотрел в детские чёрные глаза.

— Нет, — поспешно замотал головой мальчик, — За мной приехали, в детдом забрали, я так плакал… Но Катя меня забрала. Я вместе с Катей в общежитии жил, мне только с Катей хорошо! Я даже сам уроки делал, чтобы Катя не сердилась, вот!

— Понятно, — кивнул Матвей, внимательно взглянул на него, задержавшись взглядом на худых выпирающих позвонках и ключицах, затем потрепал мальчика за вихры, — Тебя подстричь надо. Пойдём-ка домой, у меня штука такая есть, называется машинка для стрижки. Я тебя сам ею подстригу, а то в жару с такой гривой нехорошо.

Миша с готовностью согласился. Хоть он и побаивался жужжащей машинки, но не говорить же Матвею об этом! Ради Матвея он и не только неприятное жужжание машинки готов вытерпеть. Они оделись, стряхнули песок с полотенца, и пошли по узкой тропинке.

— Олег к тебе как относится? — вдруг спросил Матвей, — Не обижает?

— Никак не относится, — простодушно ответил мальчик, — Не обижает. Когда он приезжал к Кате, она всегда отводила меня к тёте Гале, чтобы я не мешал. И я сидел и ждал, когда дядя Олег уедет. А когда он уезжал, я радовался. И Катя радовалась.

— Чему радовалась?

— Тому, что он уехал, — пояснил Миша, — Когда он приезжал, Катя сразу грустная становилась.

Больше Матвей ни о чём не расспрашивал ребёнка. И так всё понятно. К этой девушке, приехавшей вместе с Олегом, он с первого взгляда испытал неприязнь. Новая подстилка его брата, красивая, смазливая и, наверняка, глупая, но расчётливая. Младше его брата на десяток лет, если не больше. То, что она красивая, сильнее всего раздражало. И именно той красотой, которая так нравилась Матвею. Будучи рослым и крепким, его тянуло к девушкам невысоким и хрупким, ему нравилось защищать и опекать своих подружек. Да и подружек-то особо не было, так, Вика и перед ней пара девчонок в старших классах школы. Но Вика была особенной и последней его девушкой. К ней он до сих пор испытывал нежные чувства. Чтобы отвлечься от мыслей о Вике, Матвей начал вспоминать Катю. За столом во время милого семейного завтрака он пробыл не долго, но новоявленную невестку успел разглядеть внимательно, во всех подробностях. Да она и не мешала ему на неё пялиться, опустила глаза в пол и, кажется, даже выдохнуть боялась. Сначала он разглядел, естественно, её фигуру во всех подробностях. К тому же летнее платьишко из лёгкого ситца ему в этом не препятствовало. Из под него виднелись округлые красивые коленки, которые руки его брата по-хозяйски раздвигают каждую ночь. Бёдра округлые и грудь высокая, мягкая, немного большевата, но это делает её тоненькую изящную фигурку более пикантной. Интересно, соски на них розовые или коричневые? Матвей удивился откровенности своих мыслей. Но ещё больше удивился напряжению в паху. И сильному физическому желанию к этой незнакомой девушке. Вот же шельма. Он перевёл ход мыслей в другую сторону. Её лицо. Оно ему понравилось больше всего. Её глаза огромные, в обрамлении густых и длинных ресниц, скромно отводили от него взгляд. Но он успел разглядеть и какого они тёмного голубого цвета, как лесные колокольчики на летней полянке в начале июля. Интересно, когда брат её имеет, она так же стыдливо прячет глаза под ресницами? Если бы имел её он сам, то непременно заставил бы смотреть ему прямо в глаза. Изгиб её губ нежный, верхняя губа чуть тоньше нижней, и немного подрагивала, когда он нагло разглядывал её лицо. На шее, где начинались тонкие завитки локонов, виднелось коричневое родимое пятнышко в форме лепестка. А сами локоны насыщенного шоколадного цвета были безжалостно стянуты в строгий пучок на затылке. «Чёрт, не могу больше!» — выругался он про себя, в самый раз опять бежать к реке и охладиться. Так, с сильным раздражением на себя, он вернулся домой. Миша, как только вбежал во двор, громко позвал Катю. Девушка выглянула из открытого окна веранды.

— Мы вернулись, Катя! — сообщил мальчик и бросился в дом.

Матвей направился за ним. На веранде на столе сушилась уже вымытая посуда, аккуратно составленная на расправленное на столешнице полотенце, а Катя чистила картошку, стоя у плиты. Она надела старый кухонный фартук его матери, и теперь готовила обед.

— Быстро ты освоилась здесь, невестка, — усмехнулся он, устраиваясь на стуле в расслабленной вальяжной позе, скрестив руки на груди и вытянув ноги во всю длину так, что Кате пришлось обходить его, когда она захотела взять со стола тарелку.

Девушка ничего не ответила, склонившись над плитой.

— Налей мне чаю, если уж ты за хозяйку здесь, — приказал Матвей. Миша сел рядом, болтая ногами.

— Хорошо, сейчас, — быстро отозвалась Катя, — Вам с молоком?

— Нет, крепкий чай с сахаром, подогревать не нужно, выпью холодный, — он, слегка прищурясь, наблюдал, как девушка проворно и быстро достала кружку, приготовила ему чай, как он просил, и даже старательно размешала чай ложкой. Матвей обернулся к мальчику, — Слушай, парень, беги сейчас в огород, там увидишь на заборе пустые вёдра, волоки их сюда, сейчас пойдём за водой.

— За водой? А куда? — поинтересовался Миша.

— В колодец, — ответил Матвей, прихлёбывая чай из кружки.

— Как? Настоящий колодец?! — удивился ребёнок.

— Да, настоящий. Сейчас сам увидишь, а теперь беги за вёдрами.

Миша сорвался с места, и через секунду его уже не было на веранде.

— Что-нибудь ещё? — спросила Катя, прекрасно помня, что за завтраком он ничего не успел поесть. Она уже повернулась к буфету за тарелкой с пирожками, как услышала эту фразу, сразу же ставшую бетонной стеной между ними.

— Что-то ещё, — произнёс Матвей с усмешкой, — Приподними чуть платье, хочу получше разглядеть твои ножки.

Протянутая рука так и застыла возле дверцы буфета. Катя сжалась и отступила назад, в её глазах заплескалась паника, а парень, заметив это, громко расхохотался.

— Чего замялась, голубоглазая? Не стесняйся, здесь все свои, родственники, — он встал, с шумом отодвинув стул, и уже возле двери снова обернулся, — Смотри, картошку не пересоли, когда варить будешь. А то, говорят, влюблённые всё пересаливают.

— Не бойся, не пересолю, — вдруг вырвалось у Кати. Раздражение и возмущение поднималось в ней горячей волной, начинало вскипать где-то в груди так, что даже дышать становилось трудно.

— Да, правда? — Матвей затормозил на пороге, — Юная прелестная жена вовсе не влюблена в своего престарелого мужа?

— Я не стану с тобой разговаривать в таком тоне! — взвилась Катя, — Ты… Ты такого права не имеешь…

Она хотела продолжить, но Матвей демонстративно поднял руки, перебив её гневную тираду насмешливым голосом:

— Всё, сдаюсь! Сдаюсь, сдаюсь! Только не гневайся!

Он с хохотом выскочил на крыльцо, а Катя метнула ему вслед горящий гневом взгляд.