Тот, кто ходит по поездам. Книга 1

Кристиан Дрездеа, 2021

Некогда жестокий лишённый справедливости город, где правили деньги и людские пороки, порождает кровожадное чудовище. Оно своим звериным аппетитом по людские души превратит в кошмар жизнь города железных дорог.Все пассажиры поезда найдены мертвыми, умирают все, кого касается взгляд убийцы. Прикалывая людей к сидениям, растягивая на лицах жертв улыбки, он организовывает кровавые шоу. Тянутся за его спиной горы изуродованных трупов, убийцу как нечто сверхъестественное и неуловимое прозовут «злой дух».Те же, кто расследуют преступления, заносят свои имена в список жертв, что не имеет конца. А ведь в шуме учинённой зверем кровавой бойни всё чаще гремят выстрелы уличных банд. Мир повисает на волоске от падения в хаос прошлого. Полицейские, оставшиеся держать стены порядка, оказываются в ловушке. А стоя в кругу, страшно поворачиваться друг к другу спиной, ведь за каждым числятся свои тайны прошлого.

Глава 2 Билет в один конец

Годы назад… Станции поездов.

— Прошу вас, прошу вас, дорогие гости, не робейте, — зазывает взмахами трости организатор показа. — Давайте вместе оценим труды наших строителей.

Женщины в дорогущих деловых платьях с блёстками, роскошных колье, мужчины в дорогих фраках, чёрных галстуках неохотно и весьма неуклюже стали спускаться с платформы на рельсы. Лиц обидчивее и грустнее не встречать.

— А что до поездов? — поинтересовался один мистер с линзой у глаза. — Нас не собьют, пока мы будем тут лазить?

— О, ради такого грандиозного момента мы приостановили движение всех линий. Всех линий ровно на один час, — неизменно звонким голоском старательно обхаживает своих гостей организатор.

— Стоит только надеяться, — продолжил мистер-чиновник с линзой у глаза, без особого энтузиазма опускается на задницу, после спрыгивает вниз на рельсы, — что на час вы их остановили ни час назад.

— Что вы, что вы, безопасность людей для нас превыше всего. Времени, отведённого, нам хватит вполне. Если же мы блокируем линии поездов на весь день, то ущерб для города и нашей чудесной промышленности будет стоить в десятки раз дороже, чем сам проект мостов. Одно верно — нельзя терять минуты, когда они стоят так дорого. Поспешим джентльмены и леди. Подтягивайте брюки, задирайте платья.

— Как грубо, как некультурно, — жалуется дама с меховым воротником.

— Огромная хреновина, — поделился своими наблюдениями мужик в чёрном пиджаке, со здоровенным круглым животом, торчащим в разрезах между пуговиц рубашки, жиром. Толстые щёки — важное дополнение его внешности, как и блестящий от пота гладкий лоб. Впрочем, для такого упитанного человека он невероятно проворен и энергичен. Разбрасывая гравий под ногами, прёт вперёд, словно летящая с горы гружённая углём вагонетка.

— Не торопись, не торопись, дорогой, — бубнит вслед толстяку худая обвешенная мехом старуха с короткой стрижкой. — Споткнёшься и упадёшь на эти грязные рельсы. Порвёшь брюки. Испачкаешь пиджак.

Выделяющаяся, яркая, выразительная, но в тоже время весьма непривлекательная особа. Тёмно-красные волосы не украшают, розовая помада смотрится неуместно, короткое платье неприлично, длинные каблуки нелепо, тощие кривые ноги с раздутыми варикозными венами отвратительно.

— Приготовьтесь удивляться, — уже порядочно оторвавшись от остальной группы выкрикивает организатор. — Работа тысячи рук, деньги сотни корпораций!

— Мистер, скажите сколько здесь туннелей? — пролопотала женщина с милым чепчиком на голове. Скромнее и приветливее среди присутствующих не отыскать.

— Сто семь, — откликнулся мистер-организатор, — ровно по числу железнодорожных линий. Оцените мастерство наших инженеров, при строительстве моста удалось полностью сохранить пропускную способность железной дороги. Во славу города и благополучия его жильцов.

— Да уж, — пробормотал чиновник из группы. Увеличительный инструмент у правого глаза — полезная вещь, когда необходимо видеть заслуги более значимыми. Однако же перед взором незащищённого линзой глаза деяния сомнительные. Стенка между соседними туннелями, вроде бы, её делали из кирпича и цемента, но выглядит эта тонкая перемычка, словно несколько спрессованных слоёв фанеры. Сам мост — изба на сотне глиняных ножек. Его делали, как если бы в мире прекратились землетрясения и ураганы.

— Узковато, — заметил кто-то ещё. — Самый широкий вагон здесь определённо застрянет.

— Исключено, — сразу же откликнулся шоумен с тростью, — все наши составы с сегодня и до неопределённого момента будущего будут проходить строгий контроль по габаритам, в частности, по ширине. Видите ли, уважаемые гости, оказалось, что стандартизировать вагоны будет стоить гораздо дешевле, чем расширять зону, отведённую на железнодорожные линии. Городская земля стоит так дорого. Я уже не говорю о сносе мешающихся построек…. Мы вовек не расплатимся.

— А мистер прав, — вот ещё один из чиновников взял слово, за счёт золотого рта сей господин особенно сильно выделяется на фоне деловых костюмов, — мой дом и мой ботанический сад тоже прилегают к железнодорожным рельсам! И уж рушить такую красоту негоже! Надёжнее и разумнее подрезать поезда! Мистер прав. Как умно придумали. Я полон восхищения.

Ему будут поддакивать ещё несколько громких важных голосов со звенящими металлическими клыками.

— Над нашими головами, — снова говорит организатор, — на вершине моста, пункт пропуска, соответствующий самым современным нормам безопасности. Посмотрите…

Мужчины и женщины принялись прищуриваться, подносят к глазам ладони, поднимают головы. И что же встречает их взгляды? Невысохшая краска, побелка, торчащие балки, сваренные трубы, неубранные строительные леса. Ну, и едва заметно торчит кусок какого-то серо-белого здания.

— Отсюда, конечно, не так хорошо видно всё… величие. Но мы непременно поднимемся и на самый верх. Пройдём по пути из грязной нищеты до благополучия, так сказать. Хо-хо-хо…

— А для чего этот бедлам, мистер? — как птичка, чирикает девушка в чепчике. — Каково назначение некрасивых зданий?

— Маленькая скромная роль не выпускать из неблагоприятных районов мигрантов. Бороться со свободным перемещением преступников, нищих и попрошаек. Защищать покой достойных уважаемых граждан от посягательства проходимцев.

— О, это так неправильно, ограждаться от бедных людей.

— Уверяю вас, мера, вынужденная. Понимаете, в ином случае мы погрязнем в преступлениях и насилии. Люди с левой стороны с молоком матери впитывают в себя злобу, неблагонадёжность, склонность к алкоголизму, проституции, воровству. Вы же не хотите, чтобы эта гадость добралась до порога вашего чудесного дома? Жизнь же на левой стороне для них привычна и, я бы даже сказал, мила. Они могут свободно напиваться, драться, вступать в безобразные отношения… всё в порядке вещей. Им чужды законы и правила. Их нрав не укротить. Их детей не перевоспитать. Особый вид людей, понимаете…

— Насчёт этих нежелательных лиц, — за спинами основной массы раздался хриплый голос с трудом передвигающегося старика, он с трудом переступает через рельсы, на каждом шаге наваливается на костыль. — Вашими стараниями построенный мост не станет востребованным среди жителей левой стороны, им попросту не хватит денег на пропуск, и они так и будут бегать по рельсам.

— Нет, нет, нет, — замотал руками организатор. — Я понимаю, к чему вы клоните.

— Не заблуждайтесь, уже в эту ночь люди пойдут искать свою судьбу под колёсами поездов, — продолжил престарелый чиновник, — И… ваша задумка с двадцатью, тридцатью, двадцатью пятью… сколько вы там сказали?.. А?

Организатор только перекладывает голову с правого плеча на левое. И, демонстрируя совсем неискренний интерес к чужой речи, шагает задом наперёд. Сам, в общем-то, только ждёт момент, когда старик наконец заткнётся.

— Впрочем, неважно, билет в один конец, как я бы назвал эти организованные вашей алчностью мероприятия, — продолжилась речь, — ваши туннели станут страшным открытием для их отчаянья и безысходности. Свежие трупы заполнят морги, слухи заполонят улицы, а улицы озлобленные люди.

Старик упёрся на костыль, взял долгую паузу отдышаться. Эта слабость вряд ли позволит ему заговорить вновь. На освободившуюся сцену полез организатор.

— Ещё раз повторюсь, наши уважаемые чиновники и спонсоры, безопасность людей для нас находится выше и самых дорогих и роскошных мостов. Не будем потакать их глупости, однако же своей гуманностью поможем обладателям слабоумности не быть загнанными в тупик своей неразумностью. Не реагируйте на провокации.

Гости переглянулись. Непонимание о чём идёт речь всегда отражается на их лицах гримасой неудовлетворённости. Когда к ней добавляется скука леди и джентльмены, демонстративно раскрывая рты, начинают протяжно зевать.

— Дорогие гости, — окинул всех собравшихся взглядом организатор, — мы переходим к главной части нашего показа. Я попрошу особого внимания. Особого внимания и одного добровольца.

Желающего участвовать в шоу в среде дорогих фраков, шёлковых платьев не просто найти, ими обожаема роль зрителя, но никак не актёра. Гости показа начали переглядываться, пожимать плечами и кивать друг на друга.

— Самого… ммм… колоритного, — дополняет своё предложение организатор. Перелетает из одной руки в другую трость.

— Может быть, вы? — голос из толпы.

— А может быть, вы? — тут же слышится в ответ. А шоу оживляет их. Слушать не любят, им всё показывать.

— Давайте вас, — подскочила леди в чепчике к престарелой даме с короткой стрижкой.

— Сдурела, милочка!

— Вас! — прервал шум суматохи организатор, его трость вытянута в направлении столпотворения массы. — Попрошу вас!

Каждый посчитал своим долгом прочертить воображаемую линию от трости к человеку. Только самому избраннику отслеживать собственно нечего. Решив держаться подальше от толпы, должно быть, вызвал на себя несправедливый интерес.

— Меня?! — воскликнул старик, подскочил вместе со своим костылём.

Организатор нахмурился, покачал тростью.

— Нет, не вас, ваше участие надолго затянется, — буркнул сперва, искривив физиономию, а после снова громко и радостно. — Вас!

Толстый мужик в чёрном пиджаке со здоровенным круглым животом… Его крупногабаритное тело и взглядом так просто не обойдёшь.

— Меня? — удивлённо отозвался господин. Приученный всё время потакать жене, он и отказывать не умеет. Манера речи, как если бы рот был полон слюней или лишён зубов.

— Да, да, вас. Не бойтесь. Вы станете первым пользователем безопасных зон. Это огромная честь.

Мистер оглядел туннель, куда его так старательно пытаются запихнуть, кажется, там ему одному тесно будет. Вагон поезда никак не вписывается по габаритам рядом с его мясистым телом. Естественно не найдя себе место в каменной дыре, начал искать защиту в морщинистом лице жены. И только та разлепила розовые губы, раскрыла ссохшийся рот.

— Мистер, в безопасных зонах будут прятаться дети, женщины и старики, — взял слово организатор, — неужели, вы боитесь, что в них не найдётся места для взрослого крепкого мужчины? Достойному человеку, достойное место.

— Мистер, не бойтесь! — выкрикнула женщина — экономистка проекта.

— Мистер, мы вас поддержим! — тут же берётся за дело толпа. Её роль — подогревать шоу. Зачем их ещё надо было всех звать?

— Давайте, мистер, вас никто не даст в обиду! Просим!

— Мистер! Мистер! Мистер!

— А… а… Что?.. Нет, — никак не соберёт слова неказистая жена толстого господина. Дайте ей какую-нибудь строгую фразу, чтобы угомонить их всех. Крутится она растерянно на своих кривых ножках.

— Мистер! Просим! Мистер!

Дальше дело за ними. Организатор же ненадолго отстранился от основного шума. Сделав несколько шагов прочь, задрал руку, отодвинул рукав пиджака. Из-под рубашки выглянул дисплей часов. Время никого не ждёт.

Всестороннее внимание не каждому по душе, под напором их голосов толстый господин дёрнулся в сторону туннеля.

— Куда ты?! — взревела его старуха-жена, бросилась вслед за ним, словно мать, провожающая сына на войну, уцепилась за массивные плечи. — Немедленно сними пиджак!

Под всеобщий хохот он так и сделал. После в белой рубашке, что обтягивает его без единой складки, брюках на подтяжках, в чёрных лакированных туфлях побрёл к организатору.

— Давайте, не бойтесь! — такие крикливые ненасытные любители зрелищ.

— Сюда. Сюда, — подключается к их голосам вновь активизировавшийся организатор.

Но что это? Кажется, этот человек с тростью нашёл в стене маленькую выбоину и теперь собирается засунуть внутрь весьма крупного «жирдяя».

— Хочу представить вам место безопасности для бегущих по туннелям, — с гордым видом развёл руками организатор.

— Это что ли?

— Такое маленькое. Такое крошечное.

— Там что спрятана дверь?

— Подземный люк?

— Лифт?

— И оно что одно на весь туннель? — голоса озадаченные. Любопытная масса напирает со всех сторон.

— Почему же? Дальше по туннелю всё усеяно безопасными зонами, — возразил организатор на первый услышанный из монотонного гама вопрос.

— Но почему-то отсюда их не узреть, — говорят слепцы.

— Да… эээ… — раздаётся продолжительное, организатор размахивает тростью, — Ну… тут дело в неправильном угле взгляда. Надо просто ближе подойти… Вы непременно всё увидите. Уверяю вас, мы сделали ровно столько безопасных мест, сколько позволила толщина стен… Вот, вот, вот отсюда видна ещё парочка углублений.

И только к нему потянулись самые любопытные.

— Но сейчас собственно попрошу всех выйти из туннеля, мы переходим к зрелищному представлению… — скомандовал организатор, расправляет руки, мешая собравшимся идти вглубь туннеля. — Все вон. А что касается вас мистер, займите любую удобную позу в месте безопасности. Чувствуйте себя раскованно и… непринуждённо. Мы начинаем!

Толстый господин брезгливо внедряется в выбоину, прижимается своими роскошными одеяниями к далеко не чистой стене. По завершению всех телодвижений едва ли у кого-то сложится хотя бы шаткое убеждение, что мистер в безопасности. Он буквально спрятал задницу и часть спины. Торчит как плохо забитая в бочку пробка.

— Да он же не поместился, — удачно приметил кто-то из толпы.

— Так и должно быть?

Видя, что они, любители трепать языком, не расходятся.

— Мы начинаем! — ещё громче прокричал организатор.

На этот раз сигнал прозвучал доходчивее. Из темноты туннеля раздался громкий скрип, отмеряющий границу начала шоу. Пока оно только набирает в себя силу, видимо, большая масса тормозит начавшееся движение. Обволакивающее стены эхо взяло ответственность за музыкальное сопровождение.

— Ой, а это по плану?

— Что уже началось?

— А что это?

— Можно включить свет?

— Ничего не видно.

Они так и толпятся на рельсах в узком туннеле.

— Леди и джентльмены, — снова организатор, — леди и джентльмены… леди и джентльмены… Между прочим, на нас катится поезд!

На этом все побежали. Толстый господин было тоже собрался рвануться прочь из «безопасной зоны», но уж слишком удобно расположилась его объёмная туша. Уже так устал ходить. Он облокотился на стену, расправил руки, подпёрся ногами, выставив их как две распорки. Слишком удобно, чтобы бежать.

— А п-оезд мен-я точно не за-зад — денет? — практически выплёвывает слова подопытный.

— Точно, точно, точно! — выкрикивает раз за разом организатор. Игриво прыгает по шпалам к выходу из туннеля, и вслед за остальной группой заскакивает за стенку.

Не поместившийся в «зону безопасности» толстый господин теперь хорошо видит, как все они выглядывают. Глазеют на него как на слона в зоопарке. Толстяк им отвечает нахальной ухмылкой, растянувшейся на упитанных щеках. Между тем дрожь прошла по рельсам, скрип становится ощутимо громче. Громогласно объявляя о своём приближении, неизвестный механизм движется к главному месту действий.

— Он же торчит? — взвизгнула его старая и такая некрасивая супруга.

— Не бойтесь, если вам сложно смотреть, закройте глаза, — бубнит организатор. — Уши, рот, нос — закройте всё, что мешает вам насладиться шоу, мэм.

Прервал короткую перепалку фраз крик из туннеля, мистер-подопытный попытался что-то вынести из глубины. Я боюсь? Я клянусь? Я трясусь? Едва ли кто-то из присутствующих разобрал эту невнятную фразу. Его ужасная манера речи. Как он вообще общается с людьми? Организатор прищурился, нахмурил брови.

— Что он сказал? — из толпы.

— Это плохо. Мне страшно, — женский голос.

— Не волнуйтесь. Он всего лишь поделился своими впечатлениями, — подметил организатор.

Их переживания портят представление. Хлопайте в ладоши, хватит ныть.

Между тем шум достиг своего верхнего положения, из темноты вынырнул его громкий источник. Но это что-то крайне невразумительное. Не вагон и не поезд. Маленькая тележка, что и на линию не встала, подпрыгивая на шпалах, катится между рельс. Её единственный пассажир, он же рулевой, сидит, свесив ноги, усиленно качает рычаг вверх-вниз. Всё это недоразумение сперва до тошноты долго приближается, затем медленно-медленно проплывает мимо спрятавшегося в проём толстого господина. Упитанный чиновник, как коршун, из своего удобного гнезда с высоты роста наблюдает за худым лысым работником. Ну, жирдяй явно не напуган. Управляющий тележкой в свою очередь подолгу высматривает, как бы не оказаться под брюхом «бегуна туннелей».

А живот этого чиновника оказался слишком огромен. Лысый работник наклоняется. И до сего момента тележке, катившейся посередине, пришлось выруливать ближе к рельсу. Тут уже от трения колеса по железу начал разноситься ужасно мерзкий визг. Раскрывшие рты господа взялись отворачиваться от незабываемого представления, взялись затыкать уши.

— Хватит, хватит. Хватит! — скомандовал организатор, когда маленький работник со своей скрипучей тележкой поравнялся с основной толпой.

— О, это так страшно, стоять в узенькой полости, когда перед лицом проносится поезд, — тревожится женский голос.

— Мистер, — обратился организатор к толстому господину.

Упитанный чиновник сперва с видом бесстрашного супергероя шёл попятам тележки, теперь, расставив руки по бокам, остановился на всеобщем обозрении.

Разве вы испугались? — спросил организатор.

Толстяк обернулся на хлипкого мужичка на убогой сваренной из четырёх труб повозке. Такая даже если налетит особо больно не будет.

— Ни капли, — подметил жирный.

— Что и требовалось доказать, — подвёл черту организатор.

И ровно сейчас, когда толстый герой оглянулся на тележку, его верная жена может подметить на спине супруга огромное свежее пятно масла, сползающее с воротника рубашки на плечи. Его, должно быть, он принёс из туннеля. Хороший костюм был… ещё и подарок жёнушки.

— Я сомневаюсь, что это безопасно! — рявкнул супруга толстяка, попутно поодаль от сторонних взглядов резкими движениями заталкивает, словно тесто в кастрюлю, любимого мужа в его пиджак.

— Разве вы не видели всё своими глазами? — спрашивает организатор.

— Мои знания подсказывают мне, — снова она нервно вскрикивает, — что вагон поезда будет шире этой жалкой тележки!

— О, ненамного, — организатор растопырил указательный и большой палец руки, демонстрируя меру экой длины.

— А это что? — раздалось из толпы.

— Нас ждёт ещё одно шоу? — вопрошает незадачливый гость.

— Ух ты, ещё одно представление?

Им, стоящем посреди площади железнодорожных линий, не знать, но на сегодня больше ничего не запланировано.

— Вы слышали? — переполошились, задрожали, задёргались.

— Все слышали? — застучали, закрутились.

— Звук? Что это? — заныли, замычали.

— Амм… леди, джентльмены, — зароптал организатор, его испуганные глаза сверяются с часами на руке, — кажется, наше время вышло… амм… скорее выбирайтесь на платформу!

— О чём это вы? Повторите ещё раз? Что закончилось?

— К чему вы клоните? — не время разменивать свой билет в один конец.

А организатор им наврал, о, он им лгал с самого начала. Его обманчивые слова хотели держать гостей весёлыми и расслабленными. Когда же говорил льстец про час свободного от движения поездов времени, он имел в виду короткий промежуток длинной в пятнадцать минут.

Прогудела труба летящего издалека поезда. Вибрация от движения его тонн понеслась по железнодорожным путям. Звенят стёкла в окнах близлежащих домов. Вздымает кверху пыль пригнанный ветер.

Хлипкий мужичок на тележке принялся энергично качать рычаг своей повозки. Сильно же он суетится, без числа раз оглядывается. Коляска со скрипом тронулась, медленно покатилась между рельсов. Несомненно, это предел её скорости и предел его жизни. У его дороги нет продолжения. Зато есть конец, и тот близок, и тот несётся к нему навстречу. Гораздо ближе чем депо, куда непосредственный участник шоу так старается доехать. Он не успеет добраться и до середины пути. Быстро же поезд его догонит, разорвёт на две части.

Что ещё?.. До сих пор не опомнившийся старик будет сбит в первый же момент, когда охваченная паникой толпа побежит. Вылетевший из немощных рук костыль ляжет в гравий. Само иссохшее тело упадёт, переломает о рельсы рёбра.

Жена толстого господина оступится на своих нелепых высоких каблуках, упадёт и не сможет подняться. По ней будут бежать, даже её крупный супруг, не пренебрежёт оставить отпечаток сапога на спине жены.

Господин с золотыми зубами растеряет свой золотой запас, когда споткнётся и прикусит рельсу.

Человек с линзой у глаза будет лежать и наблюдать приближение поезда. И захочет он увидеть перед лицом тяжёлые колёса, да только неуклюжая женщина в чепчике каблуком туфель раздавит ему глаз.

Но это всё через минуту и тридцать семь секунд. В этом городе каждая даже самая мельчайшая единица времени имеет свою цену. Пока…

— А-а-а!

— Это не было запланировано!

— Остановите их немедленно!

— Вытащите нас! Вызовите гвардию!

— Мистер-организатор, давайте спрячемся в зонах безопасности! — пропищала девушка в чепчике.

Человек с тростью посмотрел на эту взрослую образованную женщину, как на слабоумную.

Слышатся крики и визг. И дальше будут преимущественно подобные звуки. Подобные звуки, пока женщины на каблуках, в обтягивающих платьях, мужчины в тесных брюках, удушливых галстуках, спотыкаясь о рельсы и оступаясь на рыхлом гравии, будут толкаться и бежать. Кто-то упадёт, кто-то окажется под ногами. Одни из них прижавшись к рельсам услышат стук приближающегося поезда гораздо быстрее остальных. Кому-то выпадет оказаться в вагоне, даже не поднимаясь на перрон.

И никто не подумал прятаться в «зонах безопасности».

…

Зоны безопасности… На левой стороне бараков и грязных улиц это выражение никогда не будет пользоваться популярностью. Едва объявят о постройке мостов и туннелей под ними, через несколько недель о словосочетании «зоны безопасности» безвозвратно забудут. Люди придумают другую комбинацию слов. «Двадцать сантиметров» — вот как они будут называть. Тех, кто весом кошелька позволит себе ходить по мостам, а не бегать под ними, всегда будет забавлять нелепое сочетание слов с непонятной подоплёкой. Они не захотят знать в чём заключается смысл. Они будут смеяться и, закрывая рты руками, громко и визгливо хохотать.

На лицах тех, кто перед ночным побегом будет линейкой обмерять себя и тела своих близких, улыбке не будет.

Так страшно стоять в маленькой полости, когда гигантский поезд на неизмеримой скорости проносится перед лицом. Ветер, протискивающийся в туннель вместе с ним, будет пытаться снять с тебя кожу. Глаз ни закрыть, ни сомкнуть рта. И та масса железа и чугуна оглушающе громко ревёт. Но уши не закрыть, ведь если поднять руки… Не поместишься. В той полости нет места алчности, кто изволит взять с собой чемодан, не поместится. Нет места жалости, и мать не удержит на руках младенца. Не поместятся. Страшно оказаться в двадцати сантиметрах. А как страшно в них не уместится… Пролетающий поезд захватит и унесёт, по пути отрывая излишки.

…