Забудь меня, если сможешь

Кристина Вуд, 2021

Когда кровожадные зомби заполонили улицы Лондона, ученые корпорации «Нью Сентори» начали поиски методов для спасения человечества. Они утверждали, что, пройдя процедуру оздоровления, люди смогут вновь обрести долгожданное спасение. В городе остались те, кто отказался примкнуть к идеям обезумевших ученых. Корпорация считала их своим главным врагом, ведь повстанцы выступали против оздоровления, а значит – против светлого будущего для грядущих поколений. Самым неуловимым оказался отряд «Торнадо» под руководством главаря с кодовым именем Рон. Ученые решили ответить аналогичными мерами, послав в тыл врага своего шпиона. До оздоровления ее звали Евой. Теперь она – №7, и ей предстоит разрушить «Торнадо» изнутри. Ее кровь очищена и способна противостоять любым вирусам. Ее сознание настроено на волну «Нью Сентори», и она не может ослушаться приказа. Но создатели совершенного солдата не учли одной детали – в груди усовершенствованной №7 бьется человеческое сердце, способное сострадать и любить.

Глава 6

Страницы блокнота пропитаны болью, страхом и горьким разочарованием. Некоторые из них покрыты неровными волнами от высушенных горьких слез с размытыми черными чернилами, какие-то наспех вырваны, а некоторые страницы наполовину перечеркнуты, скрывая за разрисованными чернилами какую-то потаенную информацию. Громко захлопываю его, долго всматриваясь в стену перед собой, но какая-то неведомая сила буквально заставляет открыть первую страницу и начать вчитываться в неровные потертые строки.

День первый

Я гуляла с Изи, когда впервые уловила внезапную панику в глазах одной мамочки с прогулочной коляской. Она что-то эмоционально рассказывала подруге, которая уже битый час качала коляску и не могла уложить спать своего ребенка.

Одна из женщин тараторила что-то вроде «ходячие трупы!», «это убийцы!», «вирус!», «мутация!», а вторая вяло кивала, озабоченная лишь тем, как уложить спать своего орущего в коляске ребенка. Я тогда лишь ухмыльнулась богатой фантазии молодой мамаши и решила, что она пересмотрела какой-нибудь очередной сериал про зомби-апокалипсис.

Но как оказалось позже, ужасающую реальность я восприняла за второсортный фильм, который ты будешь смотреть лишь в самую последнюю очередь.

День четвертый

Первое время я думала, что мне снится чертовски нереальный ужасный кошмар, и мое сознание попросту не в состоянии проснуться в совершенно обыденную реальность. Все еще верю, что проснусь, умою лицо под прохладной водой, поцелую маму с Изи на руках и встречусь с моим дорогим А. на очередной лекции, которую благополучно прослушаю из-за его бездонных глаз.

Но ничего подобного не происходило.

Сегодня я впервые увидела это существо. Я не знала, что мне делать, я настолько запуталась в чувствах. Отвращение, страх неизвестности и тошнота, плавно подступающая к горлу — я не понимала, за что мне зацепиться, чтобы этот кошмар закончился. Но когда эта тварь погналась за мной с омерзительным шипением — ноги уже вели на другую сторону улицы, когда разум все еще не осознавал весь ужас происходящего.

Я не желала осознавать происходящее.

Улицы Лондона захватили кровожадные зомби, жаждущие попробовать на вкус мою плоть.

Мне так страшно… мне чертовски страшно.

Ощущаю страх каждой клеточкой тела. Чувствую, как он незаметно подкрадывается по ночам, ощущаю, как бурлит кровь в венах, изнемогая от желания обрести покой.

Но он все не приходит.

— Ты уже не спишь? — вдруг раздается любопытный голосок Кэти, вынуждающий меня резко захлопнуть блокнот. Ее голова с интересом заглядывает в крохотное помещение, куда меня поместили под замок и через некоторое время светлые глаза останавливаются на моем лице. — Я принесла тебе завтрак… то есть, это не совсем похоже на полноценный завтрак, но есть можно.

Я коротко киваю и привстаю с ледяного пола, чтобы направиться к девочке. Она с радостной улыбкой на лице протягивает мне прозрачную пластиковую бутылку с водой и парочку небольших протеиновых печенек в блестящей упаковке.

— Рон говорит, что протеиновое питание настоящая находка для выживания в таких условиях, — сообщает Кэти, усаживаясь рядом на спальный мешок. — А еще шоколадные батончики с арахисом, карамелью и нугой тоже очень сытные, к тому же, в них достаточное количество глюкозы, которая нам всем сейчас необходима. Хотя, факт пользы шоколадных батончиков выявили еще военные во время боевых действий…

— Ты очень умна для своих лет, — невзначай произношу я, доедая печенье с затвердевшей шоколадной крошкой.

— Когда в твоей семье одни доктора, то волей-неволей будешь умничать, — беззаботно пожимает плечами девочка, с интересом наблюдая за мной со стороны. — Погоди, твой вчерашний порез…

Она с удивлением тычет указательным пальцем на пострадавшую щеку после «знакомства» с группой Боба.

— Да, я знаю, — я отстраненно пожимаю плечами, осушая бутылку с водой.

— Но как… то есть, моя щека от падения заживала так долго, а твоя… — растерянно произносят ее губы. — Как ты смогла исцелиться за одну ночь?!

Слегка дотрагиваюсь до пострадавшей щеки свободной от еды рукой и обнаруживаю, что на ней не осталось и следа от вчерашней раны. Тут же принимаюсь осматривать другую щеку и осознаю, что не ошиблась. Кэти права, пореза нет.

Он просто исчез, испарился за несколько часов сна.

Я мигом бросаю на пол пустую бутылку с водой и принимаюсь осматривать запястье руки, пораженное током серебряного браслета, и не нащупываю вчерашних водяных волдырей. Пока я отклеиваю небольшие прозрачные лейкопластыри от щеки, которые еще вчера мне заботливо наклеила Грейс, Кэти резко подрывается с места, продолжая с восхищением рассматривать мое лицо. Кожа от оторванных лейкопластырей еще некоторое время пощипывает, но девочка все еще не спускает с меня удивленного взгляда светло-серых глаз.

— Они просто обязаны это увидеть! — восклицает она, резко хватая меня за руку, утягивая в сторону двери.

Ее резкий толчок заставляет меня податься вперед, и спустя секунду мы уже бежим по длинному коридору в направлении главного холла. Неприятный скрип дверей оповещает о нашем визите и напряженные взгляды всех присутствующих мигом направляются в нашу сторону в ответ на столь неожиданное появление.

— Кэти, я же сказал тебе не заходить… — напряженно проговаривают губы Рона.

— Посмотрите на ее лицо! — восклицает Кэти, продолжая удерживать мою ладонь.

— Лицо, как лицо, — безразлично бросает Сэм, нехотя глядя в мою сторону.

— Погодите-ка, — недоуменно произносит Ханна, приближаясь с опаской. — Ты же вчера приперлась с разбитой щекой…

— Да, я обрабатывала ей вчера несколько кровоточащих порезов, — констатирует Грейс, удерживая спящую малышку на руках. На ее переносице скапливаются хмурые морщинки, и она лишь крепче прижимает ребенка к себе.

По всему холлу раздаются быстрые и нетерпеливые шаги Рона, направляющегося в мою сторону. Его невозмутимое лицо отражает лишь проблеск недоумения, а властные руки мгновенно хватают кончик подбородка и резко разворачивают его в сторону, открывая весь обзор на вчерашнюю рану. Или то, что от нее осталось.

— Ее кожа имеет слишком быстрый процесс регенерации, — глухо констатирует он, продолжая осматривать мою щеку. — Но такого просто не может быть, — парень делает паузу, качает головой каким-то своим мыслям и тихо добавляет. — В природе…

— Может быть, ты еще и бессмертная?! — с раздражением бросает Сэм, кивая в мою сторону.

— А ты хочешь проверить? — в ответ бросает Рон через плечо, в это время его брови хмуро сходятся на переносице.

— Не представляешь насколько, — с ледяной ухмылкой отвечает Сэм, пряча руки в карманы черных брюк.

— Неужели это опасно? — с волнением задает вопрос Грейс.

Наконец, Рон отпускает край моего подбородка, и кожа в буквальном смысле начинает неметь после неожиданного и прерванного контакта его теплых пальцев. Секунда, и его рука добирается до моего запястья, которое еще вчера было поражено ожогом от браслета корпорации. Прозрачно-серые глаза на долю секунды находят мои, в них читается скрытое волнение и неподдельный интерес к развернувшейся ситуации.

— Не думаю, — тихо бросает он, отходя от меня в сторону стола. — Разберемся с этим позже, сейчас отправляемся на вылазку.

— Пока ясно лишь одно — ее можно бить сколько угодно, — ухмыляется Ханна, наматывая светлые волосы на указательный палец. — Один хрен завтра проснется как новенькая.

— Тоже об этом подумала? — усмехается Сэм, натягивая на спину рюкзак камуфляжного оттенка.

В ответ девушка подавляет смешок, расплываясь в широкой улыбке, а ее брат в этот момент тут же легонько прикасается кулаком к ее плечу.

— Я пойду с вами, — заявляю я, подаваясь вперед вслед за парнями.

— Исключено, — отчеканивает Рон, скрываясь за скрипучими дверями холла.

— Заприте ее в той мелкой комнате до нашего прихода, — командует Сэм, останавливаясь на пол пути. Его грозный взгляд на долю секунды касается моего лица. — И только попробуй оказать сопротивление, Роберт и Джеймс быстро приведут тебя в чувство.

День пятый

Проведя пять дней в небольшой квартире Лесли — я познакомилась с новым чувством.

Во-первых, я никогда не была готова к тому, что моя подруга детства превратится в ледяной и смердящий труп, пытающийся меня загрызть. Ее шипение, раздающееся из соседней комнаты, сводит меня с ума уже целых три дня, и я не понимаю, не понимаю, не понимаю не могу ее убить.

Во-вторых — я познала, что такое настоящее одиночество.

Оно незаметно подкрадывается в темноте: сначала осторожно усаживается возле порога и выжидающе смотрит в твою сторону, затем, когда ты не обращаешь на него никакого внимания, устраивается на краю дивана и смотрит, смотрит, смотрит прожигает тебя взглядом до тех пор, пока ты не сдашься. Оно гладит тебя по волосам, пока ты пытаешься заснуть и кричит, кричит, кричит шепчет тебе в ухо, что ты не одинок. Оно еще долгое время сопровождает каждый твой шаг, целует тебя в мочку уха, оставляя на твоей коже ложные надежды на спасение. И под конец обволакивает тебя изнутри, устраиваясь поудобней, с силой отбирая у тебя последние мысли о спасении.

Каждый раз я ложусь спать и убеждаю себя, что, наконец, проснусь в другой реальности.

Но этого не происходит, не происходит, не происходит.

День шестой

Мне кажется, я схожу с ума.

Вокруг лишь четыре стены, за пределами которых разворачивается кровопролитная и ожесточенная война. Квартира Лесли находится на пятнадцатом этаже, и только благодаря этому я все еще жива, находясь под защитой дверных замков. Я провожу все время, сидя на полу, и устремляю взгляд в витражные окна, отражающие весь масштаб происходящих событий, а по ночам там мелькает мое одутловатое лицо от беззвучной бесконтрольной истерики. Время от времени стекла дрожат от очередной взрывной волны или же от оглушительных выстрелов, пули от которых разрывают хлипкий череп зомби на несколько частей. И каждый раз в моей голове проскальзывает безумная мысль о том, чтобы эта пуля промахнулась и попала мне в лоб.

Не хочу ощущать страх, подкрадывающийся на цыпочках, и кровожадное одиночество, заползающее под ногти и нагло оседающее на задворках сознания.

Четыре стены и огромный шкаф с красным кожаным диваном. Они нагнетают и давят на меня еще больше постоянного и преданного одиночества. Расположение мебели в квартире подруги начинает меня откровенно раздражать: разложенный диван стоит посреди гостиной, мешая наворачивать нервные круги вокруг него проходу, плоский плазменный телевизор собирает клубы пыли, а противное, надоедливое тиканье часов — единственный звук, раздающийся в моей голове. «Тик-так», «тик-так», «тик-так». Время от времени я ощущаю взрывы на собственной шкуре: вибрация пола, бренчание люстры и дрожь, поражающая все тело. Такие небольшие отдаленные взрывы, словно их и не существует вовсе.

Быть может, они всего лишь плод моего воображения. Быть может, я действительно сошла с ума. Но время от времени они возвращают меня к опасному ощущению реальности. К чудовищному осознанию того, во что все превратилось.

Душа разрывается в клочья, волосы обессиленно опадают на пол, сердце вырывается из груди, уставшее от бесконечных рыданий, а рассудок… рассудок угрожает вот-вот покинуть меня.

Но у меня есть ты. В смысле, ты вроде, как и есть, а вроде, как и нет. Сейчас тебя нет, и вчера тебя не было и завтра тоже не будет.

Но ты со мной, я это чувствую. Я хочу тебя чувствовать.

Спаси меня.

Только ты в силах это сделать.

День седьмой

Глубоко в сердце я все еще храню надежду, что ты спасешь меня. Не смотря на безысходность и безвыходность положения. Я знаю, что это должно произойти, я чувствую это.

Я еще никогда не ошибалась…

Не хочу ничего чувствовать. Хочу лишь одного — чтобы прямо сейчас природа сошла с ума. Чтобы небо мгновенно рухнуло на землю, водная гладь внезапно встретилась с сушей, а южный и северный полюса по щелчку пальцев поменялись местами. Хочу замерзать, ощущая, как сердце леденеет и перед тем, как скукожиться, словно изюм, пропускает последний удар, на веки веков застревая в глыбе льда.

* * *

Отправляясь на задание от корпорации «Нью сентори», я даже и не подозревала, что оно затянется на неопределенный срок. Ребята оказались на удивление крепкими и очень скрытными, чем и усложнили мое задание. Они практически не похожи на инфицированных, о которых мне рассказывали в корпорации. Все свое время я стараюсь проводить с вожаком стаи, но иногда у меня складывается впечатление, будто он специально избегает меня, словно дожидается момента, когда я дойду до последней строчки дневника Евы Финч, будто найду в нем что-то эдакое, что перевернет мой мир, что-то, благодаря чему я познаю себя.

Но мы оба прекрасно понимаем, что этого не произойдет.

Иногда мне кажется, что Рон даже боится лишний раз взглянуть в мою сторону. Он настраивает свою сестру против меня, но в тайне от него Кэти приносит мне еду и холодными лондонскими ночами беспокоится о моем самочувствии. За прошедшие несколько недель ко мне пару раз заходила Грейс и обеспокоенно спрашивала все ли у меня в порядке. По ее дрожащему голосу и беспорядочно бегающему зрачкам можно легко предположить — она боится меня.

Все, абсолютно все в группе боятся меня. И их страх подкрепился еще больше после моих внезапных исцелений и ужасающего серебряного браслета, который в любой момент может обезвредить меня током.

Они не могут контролировать меня и это ужасает их, как и мое абсолютное спокойствие там, где любого инфицированного буквально разрывает на части от эмоций.

Но во всей сложившейся ситуации я до сих пор не разобралась в одном — на данный момент я не нашла ни одного человека, подходящего под описание хакера, который орудует в группе.

День восьмой

Только что я испытала самое худшее разочарование в жизни.

Пару минут назад за дверью были слышны шаги и приглушенные голоса. Они предали мне невероятных сил, и я что есть мочи помчалась в сторону двери. Но страх, который преследует на каждом шагу, заставил меня посмотреть в глазок, чтобы отыскать твои глаза и удостовериться, что это действительно ты.

Ты пришел спасти меня от этого ужаса.

Но вместо твоих до жути знакомых глаз я наткнулась лишь на два белоснежных комбинезона. Два человека в белых кепках осторожно осматривали подъезд, прислушиваясь к каждой квартире. В их руках красовались настоящие автоматы, от одного вида которых у меня перехватывало дыхание.

В тот момент я вдруг забыла, как дышать.

Когда очередь дошла и до моей двери, я крепко зажала рот ладонью, опасаясь, что они услышат мое прерывистое дыхание. В воздухе раздавалось лишь надоедливое тиканье часов и беспрестанное шипение Лесли. Прошла всего минута, прежде чем они отошли от двери, об которую облокачивалась я, и пошли дальше по коридору.

Страх сковал все мое тело, и еще несколько минут я не могла сдвинуться с места, опасаясь, что они услышат мое учащенное сердцебиение.

Вот так всего за один миг можно испытать горькое разочарование.

Мне больше не к кому бежать за утешением, некому довериться.

Я одна в холодной высокой клетке с красными стенами, давящими изнутри.

День девятый

Я уже не помню себя в адекватном нормальном состоянии. Без брызжущих из глаз слез, без дрожащих пальцев и нервного покачивания из стороны в сторону. Как только начинаю успокаиваться или проваливаться в сон — вдалеке обязательно прогремит взрыв или раздастся выстрел на соседней улице, взбудораживающие меня на новые всхлипы.

Я всегда гадаю, кого же убили на этот раз: безжалостного зомби или не менее безжалостного человека? А впрочем, мне уже плевать. Мой взгляд направлен лишь на разлагающийся труп какого-то отчаянного паренька, который продолжает разлагаться на солнце с каждым днем все больше. Я так и не сумела понять, успел он превратиться в этого мутанта или зомби обглодали его до последней капли крови.

Мне кажется, я начинаю разлагаться вместе с ним. Только он там — снаружи на солнце, а я в тени в четырех стенах совершенно одна со своей персональной истерикой, пожирающей меня изнутри.

Все, что я могу сейчас делать — бесшумно плакать и надеяться на то, что засну раньше, чем сойду с ума.

Я зажимаю рот ладонью, на мгновение останавливая очередной всхлип.

Нет, я не схожу с ума. Я уже сумасшедшая.

День десятый

Я поймала себя на мысли, что невольно начинаю разговаривать с Лесли.

Она все еще находится за стенкой, время от времени продолжая шипеть. Ее шипение мгновенно учащается, когда за окном раздаются взрывы или когда я случайно что-то уроню, неуклюже проходя по комнате. Я облокачиваюсь об дверь ее комнаты, где она заперта вот уже вторую неделю, и подкидываю ей парочку наших совместных воспоминаний.

Я вспоминаю ее короткие черные волосы, спадающие ей на тепло-карие глаза и закрывающие взор на ее озорные веснушки, рассредоточено рассыпанные по всему лицу. Вспоминаю, как она мечтала переехать в Ирландию, где родилась двадцать лет назад. Вспоминаю, как она ненавидела шоколадный пудинг и как была влюблена в учителя математики в старших классах. Как мы прогуливали ненавистные уроки истории, у которых был единственный плюс — на них можно было хорошенько выспаться. Помню, как за сутки до выпускного в спешке выбирали себе платья, а потом в такой же спешке искали платье Лесли на следующее утро в доме Брендена, где она уже успела оставить свою девственность.

Я помню все, но сейчас для Лесли это ничего не значит.

Все, что у меня есть сейчас — воспоминания о моей прошлой жизни, осколки которой вонзаются мне в сознание, въедаются под кожу и с каждой секундой сводят меня с ума.

Страшно представить, что будет, если у меня отберут память. Будет ли это означать, что меня и не существовало вовсе?..

Я умираю каждый день. И с каждым чертовым днем мне все труднее оставаться живой.

Моя голова — ужасное место, и я не знаю сколько еще выдержу.

Я резко закрываю блокнот, и его потертая кожаная обложка тут же разрезает затхлый воздух в помещении. Что-то не так. Не могу понять, почему я только что закрыла дневник и в буквальном смысле заставляю себя читать дальше. Размашистый почерк, вперемешку с полу размазанными чернилами сводят меня с ума, с каждой строчкой я словно теряю рассудок. Я больше не могу сопротивляться тому чувству, медленно зарождающемуся у меня в груди. Что это, недоумение, волнение, страх?

Конец ознакомительного фрагмента.