Новое поколение

Кристина Устинова, 2021

Катарина – обычный современный подросток. Она ведет дневник, рассказывает о школьных буднях и о своей подруге Марго. Так ли жизнь школьников беззаботна, как говорят взрослые? Ответ на этот вопрос даст дневник обычного подростка.

17:31

Уф! Все, уроки закончила, можно и с тобой поговорить.

День прошел нормально. Я общалась с Марго, а о случае с мамой рассказывать не стала, да и зачем лучшей подруге знать, что моя мать ее не любит? Короче, сегодня же понедельник, значит, половина уроков (биология, химия и астрономия) — у этой фрау Беккер. Я вижу ее всего два раза в неделю, только по понедельникам и вторникам, но каждый раз захожу в ее класс, пропитанный химикатами, как в первый. Снова она нанесла себе боевую раскраску, а волосы заплела в такой тугой пучок, который можно оторвать только вместе с головой. Он даже не шевелится, как у настоящей куклы! Ну, она такая сидит себе, сложив лапки, и смотрит, как мы заходим, ухмыляется, только качает головой. «Ща опять начнет заливать», — прошептала мне Марго, когда мы сели. Как оказалось, она не сделала домашку, а это не только плохая оценка — всю неделю тебя будет провожать ее наглый взгляд и насмешки.

Вот фрау Беккер встала и начала расхаживать, проверяя домашку у каждого. Я все заранее подготовила и сидела себе с каменным лицом, ведь не придерешься. Уже давно Беккер мне и слова не говорила, этим я и довольна. Марго сидела так же спокойно, а когда училка подошла к нам, она ей даже улыбнулась.

— Здравствуйте!

— Ну здрасте, здрасте, — пропищала Беккер. — А что у нас здесь? Где же работа?

— Забыла.

— А голову дома не забыла? Или ты писать разучилась? Ноготки тебе мешают, что ль?

Улыбка исчезла с лица Марго.

— При чем здесь это, фрау Беккер? Я просто забыла тетрадь…

Та покачала головой.

— Ну-ну, а телефончик под партой лежит, попку твою греет, а? Или это вибратор?

В кабинете захихикали. Пожалуй, насмешки — самое уязвлённое место Марго. Она побагровела, я сама лично видела, как глаза ее засверкали. Подруга сказала:

— Мне казалось, что учителю нельзя даже близко произносить подобные слова. Вы перегибаете палку, фрау Беккер.

Училка скривила губы.

— Ну-ну. Да раньше я тебя бы палкой ударила за такой тон и наряд, вот только устав не позволяет.

— И слава Богу.

Зашептались. Даже эта тварь Маслов ничего не тявкнул. Я смотрела то на Беккер, то на Марго; вообще я никогда не видела, чтобы из нашего класса кто-то этой училке перечил. Было на то несколько причин. Во-первых, тогда придется смириться с плохой оценкой и получасовой лекцией о том, какие дети нынче пошли; во-вторых, если перегнуть палку, то можно нарваться на докладную, отчет директора и звонок родителям; в-третьих, никто не хотел связываться с таким токсичным человеком, как фрау Беккер. Тем более она ведет у нас три предмета, неприятно получить плохие оценки, ведь это наш последний год в школе.

Марго тоже этого придерживалась, но, как видно, сегодня не выдержала. Когда фрау Беккер отошла к столу и стала стучать по клавиатуре, что-то записывать в журнал. Подруга поджала губы, хотя лицо оставалось таким же непроницаемым.

Неожиданно усмешка впервые за долгое время исчезла с лица фрау Беккер. Она один хлопком закрыла ноутбук, призывая класс к молчанию. Мы повиновались. Она в полной тишине возвела руки к небу и заговорила как будто и не с нами, а со стенами и потолком:

— Господи, до чего же мы дожили?! Когда исчезло воспитание, дресс-код, понятие чести и нравственности? Мальчики ведут себя как свиньи, девочки одеваются как с трассы — и где в этом мире, спрашивается, уважение к старшим? Вот даже взять исламские государства: там за такое розгами порют, а у нас этого нельзя делать — дети золотые, дети — цветы жизни, у них хрупкая психика!

— У нас другой менталитет, — сказал Джо, подняв руку, — и это сравнение несколько… некорректное.

— А я считаю, что по делу! — огрызнулась Аиза, единственная девочка в нашем классе в хиджабе. — И жаль, что у нас не так!

— Да так и не будет, — просто ответил Джо. — У нас же не исламское государство.

— А ислам ты даже не вздумай…

— Я просто его упомянул, без какого-либо подтекста…

Фрау Беккер перегнулась через стол, ее лицо скривилось.

— А ты, Джо, считаешь это нормальным? Тогда почему вы до сих пор не устраиваете оргии в школе? Ну же, совокупляйтесь! Ну что, почему вы этого не делаете? Это же круто, у вас есть право на это!

И тут понеслась! Начали спорить, затронули Свод законов, ислам, Европу… Я не смогу привести тебе все примеры — рука отсохнет, да и потом, за день почти всё забылось. Я просто молчала, втянув голову в плечи; пару раз пыталась высказаться, но мне то один, то второй рот затыкал. Я не стала спорить. Я не люблю спорить. С одной стороны, это не очень хорошо, так как не всегда можешь доказать свою правоту, а с другой — меньше нервов тратишь. Одна собака тявкнет — и вся стая подхватит.

Марго также молчала и сидела в телефоне.

В итоге спор класса закончился тем, что фрау Беккер, вся красная, с растрепанными прядями, ударила по столу.

— Закройте рты! — заорала она так, что я вздрогнула. — Закрыли тему. А ты, Шуппе, сейчас же пойдешь к директору!

Марго вскочила, уронив телефон, и закричала: «Почему я самая крайняя?!» На что фрау Беккер сказала, что Марго послужила «катализатором всех бед, и мало того, что сорвала урок, так еще и в телефоне сидит!» В итоге моя подруга выбежала в коридор, училка тоже вышла, а мы со звонком последними покинули кабинет.

За подругу я переживала. Как же так-то — весь класс гудел, а она осталась крайней? И за что ее надо к директору вести? За телефон? За домашку? Ну да, в адрес учителя ей стоило, на мой взгляд, промолчать, но зачем все-таки ее вести туда? Я, если честно, вопросы бы задавала учительнице, которая позволяет себе слово «вибратор». Хотя мы уже и взрослые, но так говорить педагогу нельзя.

Итак, дверь в кабинет директора заперта, я не отважилась пойти туда, поэтому ждала Марго всю перемену, пока не прозвенел звонок. Пришлось поднять попу с лавки и отправиться на урок, который был у нашей классной руководительницы, учителя немецкого, фрау Либерт.

Так как ты у меня всего месяц после дня рождения, мой Любимый-Подарок-Марго, наверняка еще не совсем знаешь нашу классную, точнее, её характер. Вот сейчас мне хочется с тобой поделиться.

Наша фрау Либерт — педагог молодой. Опыт у нее есть, вот только он не вытеснил ее мягкость и нежность. Она всегда с нами общается как с маленькими детками: пренебрегает такими словами, например, как «ключик», «книжечка», «тетрадочка», хлопает большими голубыми глазами и улыбается. Она никогда не ставит плохих оценок и старается тянуть тебя за уши, чтобы ты хотя бы научился буквы красиво писать, а большего для приличного балла и не надо!

За такое ее невозможно не любить. Хороших учителей любят, особенно если это классный руководитель: дарят подарки, готовы помочь прибрать в кабинете, поздравят со всеми праздниками… Вот только я сочувствую таким учителям — они своеобразные жертвы стокгольмского синдрома, которые знаю только метод пряника.

Вот пришла я в кабинет, все мы расселись, и вскоре вернулась к нам фрау Либерт — поникшая такая, печальная.

— Дети, — мягко заговорила она, — а что случилось? Почему меня сейчас вызывали в кабинет директора? Фрау Беккер говорит, что вы ей сорвали урок.

— Да эта дура Марго все начала! — закричал Маслов. — Вот как бы взять палку и…

— А я считаю, — воскликнула Аиза, — что это все Джо!

— Да можешь замолчать, пока я тебе хиджабом рот не заткнул?! И вообще, какого хрена ты села на мое место?

— Ну, вообще-то он прав, — пропищала Мэри, обнимая его. — Могла бы и уступить.

Аиза побагровела.

— Да что же это такое?.. Ну, села и села — и что? На перемене я освобожу…

— Рот закрыла, собака крытая, — заржал Андрей, и смех подхватил весь класс.

— Ребята, успокоитесь, — сказала фрау Либерт, — мы же о другом говорим.

— Да уступи ты ему, жалко, что ли? — крикнула Майн, еще одна подружка Маслова.

Тот дал ей подзатыльник.

— Тихо ты! Ее только Кораном по башке ударить надо, вот тогда и услышит, может быть.

Аиза, вся красная, с грохотом убрала учебники в портфель и села со мной. Я слышала ее дыхание — шумное и прерывистое. Мне стало жалко Аизу, так как она объект насмешек… И для кого? Для Маслова! Хотя только попробуй упомянуть про водку и балалайку — тут же врежет, даже не посмотрит, что ты девушка. Насчет места — его любимейшего, единственного на свете места, то есть за второй партой у окна в первом ряду, — я сама же перегрызлась один раз с ним. Помнишь? Я ему тогда еще средний палец показала, и он отстал. Правда, мне тоже хотелось врезать по первое число, но я дерьмо не трогаю.

Конец ознакомительного фрагмента.