Закон подлости гласит…

Кристина Юрьевна Юраш, 2019

В мире, куда я случайно попала, у меня есть работа моей мечты! Я – журналист самой честной газеты "Горькая правда". Я живу под чужим именем, в старом ветхом доме под снос, к которому прилагается маразматический призрак чужой выжившей из ума бабки. Этот мир состоит из единственного уцелевшего города, которым правят две политических партии Магия и Инквизиция, не переваривающие друг друга. Но зато всегда есть повод для злободневной статейки. Инквизиция выписывает мне штрафы, Магия угрожает. А после едкой статьи про Канцлера от Инквизиции, мне вообще страшно жить. Меня каждый день притаскивают в его кабинет, после очередных неприятностей для разбора полетов. Он уже вздрагивает от моего имени, педантично считая часы и минуты до нашей новой встречи, глядя на меня холодными и красивыми глазами.

Глава шестая.… среднестатистический памятник за год получает больше цветов, чем любая девушка

— Ммм! Как пахнут! Особенно эта!

Отрежьте ей ножки, чтобы я ее в вазу поставила!

(Камелия с дамой)

Интереса ради, я присмотрелась к буквам. Почерк был красивым. Я бы даже сказала «каллиграфическим». Такое чувство, что кто-то купил два ящика прописей и в свободное от работы времени усиленно гоняет себя и подчиненных по правописанию. Когда я смотрела письмо и сравнивала почерка, в глубинах сознания рождалась едкая статья про «Финансовые амбиции главы инквизиции». Я отогнала наваждение.

Один щелчок пальцами, и я под пытками описываю, как воровала конфеты у сирот, беру на себя сорок «висяков» за сто лет, рассказываю взахлеб кровью о том, как вступала в сомнительные связи со всей нечистой силой, летала во сне после горохового супа, купала черного кота в кипятке в полнолуние и так далее. Так посмертно я стану автором бестселлера, который, надеюсь, окупит мои похороны.

Однако, меня пока не тянут волоком по земле в сторону костра, на моих запястьях еще не сомкнулись наручники, и я даже не знаю, как выглядят камеры для заключенных. Это означает что? Это означает, что я не делаю ничего сильно противозаконного и можно продолжать в том же духе!

Внезапно я увидела Томаса и Джеральда, идущих по направлению к моему дому и что-то горячо обсуждающих. Долговязый Томас был одет в синий плащ, а маленький рыжий Джеральд довольствовался каким-то подобием студенческой куртки коричневого цвета с гербом академии.

— Анабель! Анабель! — обрадовались они, завидев меня на пороге моего роскошного особняка. — Ты любишь цветы?

Хороший вопрос. Покажите мне пальцем ту женщину, которая не любит цветы? Даже если букет вызывает у нее дичайшую аллергию в виде крапивницы с осложнениями, она успеет сделать пару снимков на фоне «подарка», прежде чем ее увезут в реанимацию.

— А что такое? — подозрительно поинтересовалась я, не видя в руках магов букета.

— У нас… — начал Томас, подозрительно оглядываясь по сторонам, — к тебе дело есть. Наш хороший знакомый Ирвин Гамильтон — магроном или агромаг, как тебе угодно. У него дома — огромный дендрарий. И вот он вывел новый цветок! Представляешь! Он долго экспериментировал с магией и теперь ему срочно нужна статья, чтобы прославится на весь мир!

— На весь оставшийся мир, я так понимаю? — спросила я, прищуриваясь. Джеральд подошел ко мне и шепотом произнес:

— Да! Он готов неплохо заплатить за нее! — поддакнул Томас, положив руку на плечо своего студента. — Нужна не просто «статейка», нужна ода мастеру! Думаю, что ты справишься! Мы, кстати, подали прошение по поводу штрафов.

Ой, ребята, а вы разве не умеете собирать кораблики? Могу показать работу мастера!

— Мы подали два одинаковых прошения! Там и тебя упомянули! — вздохнул Джеральд, а потом улыбнулся. — Ответ пришел буквально вчера! Представляешь! Короче, тебе надо будет уплатить всего пятьдесят эрлингов! Они случайно ошиблись! Как я и говорил!

Хм… Это точно последний город? Призрак совести явился пред моими глазами и посмотрел на меня так жалобно, что у меня сердце сжалось. « Не вздумай! Я — журналист! А хорошие журналисты не извиняются даже под дулом пистолета!» — возмутилась я, глядя как она достает вставную челюсть. Совесть исчезла. Да…

–… и вот мы пообещали Ирвину! Магроном или агромаг — это маг, который занимается магическим растениеводством. Мы, например, универмаги… — заметил Томас, потирая длинный нос.

Я мысленно представила, вступительные в магическую Академию. «Вам на какую специальность?». Эм… «Универмаг»? Нет, слишком большой конкурс. Пойду-ка я лучше в «гастрономы» и в «гастрологи». Плохие астрономы и плохие астрологи тоже нужны! Не знаю для чего, но после вступительной лекции «Введение в специальность», я выйду с верой в то, что именно на моей будущей профессии держится весь мир!

— Так как, Анабель? — задергался Джеральд, поглядывая на соседний дом. — Мы быстренько. Туда и обратно! Просто мы в разговоре упомянули, что у нас есть знакомая журналистка! Даже статьи твои показали. Выручай, а? Тем более, что он сидит в комиссии по приему научных работ! А нам позарез нужна его подпись!

— Ладно, — вздохнула я, пряча заработанные деньги. — Далеко идти?

— Да нет. Совсем недалеко… — Томас ухватил меня под руку, и меня потащили навстречу с ботаником.

Ботаник жил в заросшем, надеюсь, что не ядовитым плющом, доме. Помявшись возле двери, мы услышали спешные шаги. На пороге появился старичок в огромных очках — лупах и цветном халате. Переминаясь с ноги на ногу, он долго щурился на нас, пытаясь понять, кто мы такие. После короткого разговора, нас впустили в просторную гостиную. Том и Джерри быстро смылись, ссылаясь на то, что завтра в Академии в десять будет конкурс на замещение вакантной должности заместителя ректора, так что Томасу нужно готовиться. Желающих получить пожизненную пенсию очень и очень много!

Старичок вздохнул, поправил свои огромные очки и повел меня показывать свой огород в горшках. В моих жилах тоже течет кровь колхозников, поэтому я с удовольствием играла на ноутбуке во всякие фермы. Но в растениях я разбираюсь слабо. У меня из цветов прижился только кактус по имени Робинзон Крузо. Все, что можно было, сдохло или от недолива, или от перелива, но кактус умирать не хотел. Он стоически переносил и жару и холод, всеми колючками цепляясь за жизнь и за штору. Встав на осознанный путь «чайлдфри», он игнорировал даже редкие периоды цветения и деления, в связи с чем, был одинок, суров и брутален. Оставшись в гордом одиночестве на необитаемом подоконнике, Робинзон целую неделю ждал пятницу, потому что я поливала его исключительно по пятницам.

У старичка все цвело и пахло. На полочках, под колпаками, в ящиках на полу, на потолке были растения. Одни брали меня на прицел своими острыми стрелами, другие тянули ко мне бархатные листья, третьи приветливо цеплялись колючими ветками за мое старенькое платье. Кто-то из них цвел, кто-то отцветал, а кто-то только выпускал молодой побег с бутоном. Красота!

— Присаживайтесь в кресло! — пискнул старик, протирая очки-лупы.

Я опустилась в кресло и тут же взвизгнула и вскочила.

— Ой! Простите! Я забыл здесь семена «Попуса Колючиса». Я его проверял… Понимаете, это — единственный способ проверить. Сейчас уберу! — занервничал дед, бережно вытаскивая из сидения три колючих зеленых яйца. — Вот теперь можете присесть! Точно «попус»! Как хорошо, а то я уже не чувствую…

— Да нет, давайте лучше пройдемся! — улыбнулась я, делая пометки для статьи. Мне здесь нравилось, поэтому я была настроена оптимистично. Дедушка любовно показывал мне свой гербарий.

— Обычные цветы и растения вы можете собрать на острове за городом, я же предлагаю чистую природную магию. Каждый цветок, каждый лепесток наделен особыми свойствами. Вот, например, «Половой Актус», — дед показал на какой-то цветущий укроп. Название меня слегка смутило.

— Может, полевой? — поинтересовалась я, глядя на мохнатые зеленые побеги с цветками, смахивающими на мимозу.

— Причем здесь «полевой»! Вы где здесь видите поле? Он растет на полу! И только на полу! Стоит поднять его повыше, как он чахнет и засыхает! Я люблю сидеть и следить за Половым Актусом! Беру свечку и смотрю на него! Актус любит огонь! Он всегда тянется к огню! — любовно заметил старикан, поглаживая укропчик. — Он помогает при головной боли! Я бы сказал, что это — лучшее лекарство!

«Ты мне ни на что не намекаешь?» — подозрительно спрашивает женщина, глядя сначала на кавалера, а потом на подаренный на первом свидании букет Полового Актуса.

Я прошла еще чуть дальше и увидела какой-то серый, невзрачный цветок, свисающий, как слоновий хобот… Фу! Ну и запах! Кхе! Запахло геноцидом для носовых рецепторов.

— Это Грязный Носокус! — гордо заметил агромаг или магроном. — Носокусы все такие. Они любят расти в самых неподходящих местах! А знаете, почему я назвал этот вид грязным?

Запах мне подсказывает, что бабочки с него просто отваливаются и падают замертво. Особо впечатлительные даже не долетают и дохнут на подлете!

— Потому, что цвет у него грязно-серый. Носокусы обычно яркие. Отлично помогает при любой боли! — дедушка поправил горшочек, откуда свисал комочек грязных носков. — Его нужно подержать во рту и боль проходит. Прямо срываете цветочек и держите во рту! Я вам еще не показал Грязный Трусис. Он очень трусливый. Боится сквозняка. Трусис отлично помогает при болезнях носоглотки…

Противогаз, срочно. Такое чувство, будто я забыла селедку в пакете на две недели, а потом открыла и… экспресс лечение заложенного носа за один вдох. В качестве бонуса — промывка желудочно-кишечного тракта. И, возможно, прямо в тот же пакетик.

— А вот Сикус! Моя гордость! — дед снял с полки какой-то горшок с коричневыми цветами. — Я сам его удобряю! Хотите понюхать? Можете пожевать листик! Помогает сосредоточиться! Я сам так делаю!

Я уже мысленно бежала в розовом платье с кружавчиками и в армейском противогазе по полю, где росли Сикусы, Носокусы и прочие Трусисы. Дохлые бабочки валялись под ногами, а я понимала, что если я сейчас же не покину поле, то запах разложения моих останков вряд ли учует даже поисково-спасательная собака.

— Ой! А это что? — поинтересовалась я, глядя на какой-то голый стебелек с единственным жалким цветочком.

— Я еще не придумал ему название, — вздохнул старик. — Возможно, у вас есть варианты.

Я вспомнила, что бывший муж дарил мне по праздникам. Имя цветку напрашивалось само собой.

— Фигус? — предложила я, глядя на цветочек.

— Замечательно! Я сейчас же внесу его в свой каталог! Фигус! — обрадовался агромаг, беря в руки ручку и отрывая листок. «Фигус» — написал он и примостил возле цветка. — Это чтобы я не забыл! Я могу вам его подарить! Забирайте!

— Спасибо, мне часто дарили фигусы! Ух ты! А это что такое? — я изобразила восхищение при виде огромного коричневого цветка. Он был покрыт огромными, не внушающими доверия, колючками.

— Это Какус! Красивый? Не так ли? Подуйте на колючку! Смелее! Он любит ветерок! — ободрил меня агромаг, подув на цветок. Сразу два бутона расцвели, источая аромат общественного туалета. — Я бился над его созданием два месяца! Он отлично помогает тем, кто часто впадает в уныние.

Первый, кто подарит мне букет из Сикусов, получит ногой в Какус.

–Я уже говорил, что это — необычные цветы. Таких, поверьте, вы нигде не найдете! — гордо заметил старичок, вдыхая полной грудью отвратительный запах. — Они не растут в дикой природе! Почти все здесь в единственном экземпляре! Я сам, лично испытываю их целебные свойства на себе! И вы знаете, помогает!

«Как я тебя узнаю?». «По запаху. У меня в руках будет букет Носокусов!». «А можно я не приду?»

— Но я хотел вам показать не это! Я наконец-то создал настоящий шедевр! Я пока не знаю, как его назвать, но когда вы увидите его, то поймете, что он — совершенство! Ой! Погодите! Вы ведь — девушка? Не так ли? Когда десять лет назад я занялся выведением этого цветка, я решил, что назову его в честь первой девушки, которая его увидит! — старик потер ладошки, ведя меня в какую-то тайную комнату. — Как вас зовут, напомните еще раз?

— Анна! — машинально выдала я, следуя за хозяином по ступенькам в какое-то подземелье.

— Аннус! Вот оно! Именно Аннус! А я-то думал, как же его назвать! Представляете, как вам повезло! Не каждая девушка может похвастаться тем, что ее именем называют шедевр! — гордо заметил магроном, зажигая свет. Он закрыл дверь на ключ и положил его в карман халата.

— Может, лучше Анабелус? — спросила я, с надеждой, что все еще можно исправить.

— Аннус! Только Аннус! Правда, нужно еще что-то добавить к Аннусу… — задумчиво почесался старичок, открывая ржавым ключом старую дверь. — Большой Аннус! Вы на самом деле восхититесь его размерами!

Я всегда знала, что хорошие вещи в честь меня не назовут, но когда увидела своего тезку, я поняла, что «поливать супом нельзя поливать водой» — это только цветочки.

На полу в огромном рассохшемся корыте произрастало нечто страшное. Гигантских размеров корнеплод наполовину выглядывал из-под земли, пуская какой-то вьюнок по стенам. Сам по себе он напоминал воспаленную попу бабуина. Цветочки у него были мелкие, листики тоже, зато на каждом побеге виднелись огромные колючки.

— Я хотел его пересадить, но сами понимаете, это сделать тяжело! — начал старик, любуясь своим творением. — Стал я его как-то вытаскивать…

«Посадил дед репку! Выросла она большая — пребольшая!» — нараспев звучала в моей голове сказка. — «Тянет-потянет, а вытянуть не может!»

— Аннус любит солнечный свет. Стоит немного пустить в подвал солнца, как он начинает расти невероятными темпами! — заметил дед, подходя к нему поближе. — Вот только вчера я добился того, что он начал цвести! И решил позвать журналистов, чтобы продемонстрировать им свой шедевр! Впечатляет? Не так ли? Мир должен увидеть мой Аннус в лучшем свете!

Нет, не надо! Я вас умоляю! Пощадите!

— Да… — вяло отозвалась я, разглядывая заросшие стены. — А в чем польза от этого… эм… растения?

— Вы записываете? Записывайте! Аннус Плотоядный! Он с удовольствием ест все! Он идеально подходит тем, у кого дома есть домашние животные! — не уставал восхищаться дед. Что-то мне не очень нравится все это. — Он будет с радостью доедать то, что не доели хозяева! Если посадить его на городских клумбах, то проблема с мусором на улицах будет автоматически решена! Представляете, насколько Аннус улучшит жизнь горожан? Кстати, запишите, что там, где растет Аннус, не растут другие растения! Так что он отлично борется с сорняками!

И тут я поняла, что Аннус зашевелился. Точнее, зашевелились его побеги. Слово «побег» вертелось у меня в голове, когда я смотрела, как ползут в нашу сторону его колючие ветки.

— Да не бойтесь вы! Его свойства еще не изучены, но я уверен, что это — прорыв в науке! — старичок протер очки, подслеповато щурясь на свое детище и подходя к нему поближе. — Он не…

И тут я поняла, что побеги обвивают руку деда. Один рывок и половина деда была в «репке». Следует заметить, что Аннус заметно оживился, пытаясь поглотить создателя целиком, как удав.

— Помогите! — орал ученый, пытаясь выбраться из…, а, впрочем, все равно из чего. — Пусти меня!

По деду потекла липкая прозрачная жидкость. Мама! Я шарахнулась в сторону двери, но дверь была закрыта. «Где светило с мировым именем?» — спросят меня завтра. С каким же удовольствием я отвечу: « В Аннусе».

— Несите сучкогрыз! — верещал местный Мичурин, роняя очки на пол и протягивая ко мне дряблую руку. — Нет! Лучше сучкопил… Ай! Колется! Дайте мне руку! Несите что-нибудь! Вы что? Не видите, что он меня сейчас проглотит!

Я попыталась вытащить ученого, но из-за слизи, обильно текущей по его рукам, мои руки соскальзывали. Аннус увеличивался в размерах. Его щупальца шевелились и расцветали красивыми белоснежными цветками, похожими на цветы яблони.

— У него сейчас просто период цветения! — стонал старик, захлебываясь слизью. — Вы не подумайте, что он опасен! Он цветет один раз в году! Просто я думал, что в это время нужно просто не выходить на улицу. Всему городу.

«Один раз в год сады цветут! Весну любви с тревогой ждут!» — вертелось у меня в голове, глядя на это чудовище. Я снова бросилась вытаскивать деда, отбросив свои бумаги и все сомнения. Приходилось тянуть изо всех сил, но ноги скользили по полу, словно я впервые вышла на каток. Я, чувствуя себя коровой на льду, уперлась ногой в своего тезку. Слизь густела, становилась липкой, словно клей ПВА, но я не сдавалась. Еще немного! Все мои волосы были в слизи, все мое платье было в слизи, а нога по колено ушла в Аннус. Премия Дарвина была близка как никогда! А потом Аннус сыто отрыгнет очками деда и моими документами. Отомстит мне, так сказать, за всю съеденную картошку.

Я потратила пять минут, чтобы попытаться освободится, и тут дед внезапно вспомнил, что он маг, поэтому попытался использовать заклинание. Красная вспышка озарила подвал. Аннус задергался, а потом вместо того, чтобы выплюнуть нас, стал увеличиваться в размерах. Его молодые побеги поползли по всем стенам, расцветая красивыми белыми, приятно пахнущими цветами.

Я почувствовала, что я уже вся испачкалась в клейковине, сделала рывок и вытащила деда. Тапок на нем был только один, слизь текла с него ручьями, зато цветочек распробовал мою ногу и потребовал добавки в виде остального тела. Так меня не хотел еще ни один мужчина.

— Сделайте же что — нибудь! — взмолилась я, глядя на ученого и пытаясь высвободится.

— Эм… Простите, но я не могу… Просто если кто-то узнает, что Аннус опасен, то меня посадят в тюрьму! — пробормотал Мичурин, испуганно оглядываясь и шаря по карманам в поисках ключа. — Меня уволят из Академии, лишат пенсии, надбавки… Так что, простите, что так получилось! Я очень сожалею… Мне действительно очень жаль…

Я попыталась дотянуться до ручки, лежащей на полу. Ручка выскальзывала, но я упорно ловила ее в озере слизи. Наконец мне удалось ухватить ее, и я с остервенением начала долбить ею огромный корнеплод. Из ран нанесенных ручкой вытекало что-то коричневое.

— Что ты делаешь! Десять лет моей жизни! — возмутился агромаг, поскальзываясь на полу. — Ты уничтожаешь самое дорогое, что у меня есть!

— Я спасаю самое дорогое, что есть у меня! — простонала я, нанося удары ручкой и пытаясь высвободится. Мой тезка опутывал меня своими лианами, но я отчаянно сопротивлялась.

— Я не позволю тебе причинять ему боль! — взвизгнул Мичурин, пытаясь затолкать меня внутрь Аннуса. — Знаю, вы завтра напишете в свою грязную газетенку, что Аннус опасен! Так что будет лучше, если об этом никто не узнает!

И тут я услышала шаги.

— Помогите! — взвизгнула я, чувствуя, что меня всасывает уже по плечи. Через секунду дверь вылетела, а инквизиция сразу записалась в сборную по фигурному катанию.

— Оно пытается меня сожрать! — заорала я, чувствуя, что захлебываюсь приторной слизью. И тут я увидела, как двое из инквизиции выставили вперед руки и Аннус, первый и, надеюсь, последний в своем роде, разлетелся на части под истерический визг создателя.

— Да как вы смеете! Я буду жаловаться канцлеру от магии! Вы превышаете свои полномочия! — визжал Мичурин, грозно размахивая другим. — Это — частная собственность! Вы не имеете права в нее вторгаться!

Я лежала на полу в слизи, понимая, что второго ботинка я уже никогда не увижу. Первый был на месте. И тут со всех веток посыпались белые лепестки. Запахло яблоней. Я сумела встать и, пошатываясь, двинуться в сторону выхода.

— Я напишу на вас, уважаемая, жалобу! — возмущался дед, а потом обратился к инквизиции. — Она сама его спровоцировала! Я говорил ей, чтобы близко не подходила и ветки не обрывала! Женщины любят цветы, сами понимаете. Стоило мне отвернуться, как она тут же оборвала ветку! Но вы не подумайте, что он опасен! Вовсе нет! Просто растениям не нравится, когда у них что-то обрывают!

— Итак, вы задержаны. Оба. Следуйте за нами! — постановил какой-то низкорослый инквизитор. — Останки твари — сжечь! Проверить весь дом!

Обтекая слизью, которая на свежем воздухе превращалась в клей, сплевывая лепестки и ковыляя в одном ботинке, прижимая к груди свои документы, я следовала за патрулем, чувствуя, что после очередного штрафа мой бюджет не оправится никогда. Я попыталась стряхнуть с себя цветы, но они намертво приклеились к платью и волосам. Такое чувство, что я вся медом намазана и работаю исключительно на штрафы. Ирвин Гамильтон шел в халате и всю дорогу рассказывал молчаливому патрулю о том, скольких усилий стоило ему вывести эту плотоядную репку, и сколько пользы она принесла бы, если бы не «эта красавица». При этом маг говорил так уверенно, что даже полиграф пошел бы дымком от напряжения.

— Ну надо же! Пришла писать статью про великого ученого! Я ей говорил! Ничего не трогай! Вот если бы вам что-то оборвали? Растения, они же живые! — грозно возмущался дед. — Так что я требую компенсации! Десять лет работы! Десять лет! Вы представляете?

Через полчаса мы пришли к какому-то высокому красивому зданию. Рядом с ним горели волшебные фонари, освещая огромные окна. Мое отражение впечатляло. Девушка-клумба! Ну хоть не колумбарий, честное слово!

— Срочно дайте мне ручку и бумагу! — требовал старик. — Я сейчас же напишу жалобу! Это — произвол! Я — ученый с мировым именем!

«Ага, а я тогда журналист с мировым именем!» — вздохнула я, пытаясь содрать с волос прилипшие цвет. Пальцы были липкими, лицо было липким, даже юбка липла к ногам. Я вся была в каком-то сладком сиропе. Пахло от меня просто чудесно. Яблоками.

Нас поволокли на второй этаж. Деда втолкнули в одну комнату, меня в другую. Через полчаса меня позвали. Я с трудом отлипла от стула и обреченно двинулась под конвоем. Мы остановились у какой-то двери, в которую меня осторожно втолкнули. Я так понимаю, после меня еще и руки вытерли.

Дверь за мной предусмотрительно закрылась. Кто заказывал сладкую и липкую женщину?

— А у меня как назло вазы нет, чтобы поставить в нее букет, — раздался низкий голос. День у меня сегодня явно удачный. Передо мной стоял тот, кого я меньше всего хотела видеть. Любитель корабликов. Собственной персоной.

Вблизи он был очень симпатичным, но меня это не утешало. Единственное, чего я не заметила в зале заседаний, так это тонкий шрам справа, идущий со лба, через бровь на щеку.

— Вижу, что вы рады меня видеть, — заметила я, присаживаясь на стул и пытаясь вытереть глаза. Правый глаз у меня открывался нормально, а вот левый периодически слипался. Ладно, пусть думает, что я ему подмигиваю.

— Я тут подумал над твоим заманчивым предложением. Возможно, я пожалею о своем решении, когда буду считать последнюю копейку, но я — человек очень гордый и принципиальный. Несмотря на всю мою бедность, я бы даже назвал ее страшным словом «нищета», я вынужден от него отказаться, — улыбнулся инквизитор, падая в роскошное кресло.