Обезглавленное древо. Книга пятая. И жили они долго

Ксения Перова, 2022

ПОСЛЕДНЯЯ КНИГА СЕРИИ!Зловещая угроза нависла над миром.Загадочный Таниэль и его телохранительница Чара во главе огромной армии разбойников движутся к побережью, сжигая города и убивая их жителей.Айк – теперь уже капитан Райни, владелец торгового судна «Катриона» – собирает людей, чтобы противостоять захватчикам.А тем временем Дирхель Магуэно и Крис Холланд находят в одном из Хранилищ нечто гораздо опаснее разбойничьей армии…

4

Крис не закричала — вскочила, одним движением разворачиваясь и перекидывая арбалет со спины в руки. И тут же получила такой удар в переносицу, что перед глазами потемнело, и на этом фоне вспыхнули огненные звезды. Упала бы прямо в костер, но крепкая рука грубо схватила ее за рубашку и швырнула вперед, в другие жадные руки.

— Кровь за кровь — так, кажется, говорится в твоих любимых книжках, Хэл? — насмешливо произнес Закрейн. — Думаю, пора тебе с ними попрощаться.

— Нет! — завопила Крис, когда разбойник схватил котомку Дирхеля и вытряхнул ее содержимое в костер. Пламя жадно вспыхнуло, облизывая потемневшие обложки книг, с хрустом вцепилось в древние страницы.

Искатель словно позабыл о стреле — сделал движение, чтобы выхватить книги из огня, но Закрейн пинком ноги оттолкнул его прочь.

— Прекрати! — заорала Крис, бешено вырываясь, и окатила Закрейна потоком самых грязных ругательств, какие только знала.

Тот захохотал.

— А с виду такая приличная барышня, ай-яй-яй! Вот что делает общение с таким, как ты, Хэл!

Остальные разбойники тоже захохотали, грубо, угодливо.

Дирхель лежал навзничь в бурьяне и хрипел, в углах его рта пузырилась кровь, пачкая седую бороду. Улыбка Закрейна растаяла, чуть исказившись, точно пласт, брошенный в костер.

— Ну, повеселились, и хватит, — жестко произнес он, и смех стих, как по волшебству, — берите девчонку. Она наверняка видела, как он запустил ту штуковину, и без проблем повторит.

— Скорее Темный сожрет твои потроха! — прорычала Крис, тяжело дыша. Перед глазами все плыло, да и держали крепко, не вырвешься.

— Посмотрим, — усмехнулся Закрейн и сделал знак своим людям погасить костер, — подслушивая, можно узнать много интересного и поучительного. Например, что у одной скверно воспитанной Искательницы есть муж — Сильван, кажется, так?

Сердце Крис глухо билось где-то в глубине головы, кровь из носа заливала губы, подбородок, капала на рубашку. Она сплюнула и произнесла как можно небрежнее:

— И что с того? Ты понятия не имеешь, где он.

— Я это выясню, — заверил ее Закрейн, — причем без труда. Тесен, тесен наш кружок, верно, Хэл? Все друг про друга знают. А уж вы двое и вовсе примечательная парочка. Пошли, парни, время дорого.

Крис взглянула на Дирхеля — он лежал неподвижно, лишь руки и ноги чуть подрагивали. Высокая трава трепетала, вокруг тела уже жужжали мухи, почуявшие кровь — жирные, сверкающие зеленым золотом.

— Вы не можете его так бросить!

— Не только можем, но и должны! Он уже давно вышел в расход, отработанный материал. — Закрейн обернулся к поверженному противнику и злорадно добавил: — Выключатель, кстати, ничего не стоит отремонтировать, Хэл, ты совершенно напрасно пыхтел, сбивая его со стены. Не сделай ты этого я, быть может, и не обратил бы на него внимания, ха-ха!

Крис прикусила губу до крови, чтобы не зареветь. Неожиданные выверты судьбы давно стали частью ее богатой приключениями жизни, но привыкнуть к ним было невозможно. Оставалось принять все, как есть, в надежде, что удастся что-то изменить.

Дирхель уже не шевелился. Разбойники затоптали костер, скрутили Крис руки за спиной и погнали прочь, прямиком через лес. Один из них присвоил ее любимый арбалет, и в ней снова вспыхнула ярость.

Но если Сильван и Дирхель чему-то ее и научили, так это умению терпеливо выжидать, пока представится подходящий момент. Ждать, сохранять хладнокровие и беречь силы, чтобы потом атаковать с внезапностью змеи, раскручивающей свои кольца.

Поэтому она не сопротивлялась и, щурясь от горячих бликов солнца, падавших на лицо сквозь листву, старалась получше запоминать дорогу, чтобы потом найти это место. Но перед глазами стоял Дирхель со стрелой в груди, и она понимала, что вряд ли подобное знание ей пригодится.

Возвращение Айка в Ройн нельзя было назвать триумфальным. Торговец, которому он вернул груз масла, ничего не понимал: потеря парусов — обычное дело, и пошить их прямо в море не составляло труда. Когда же Айк сказал, что отказывается от договора, они разругались в пух и прах. Айк был на хорошем счету в Ройне и понимал, что такая выходка испортит ему репутацию.

Вот только имело ли это значение сейчас, когда над городом нависла реальная угроза уничтожения?

Однако никто, кроме Айка и, быть может, Хораса, явно не воспринимал эту угрозу всерьез. Лавочники все так же по утрам выставляли перед магазинами свой товар, рыбаки выходили в море за рыбой, дети играли, соседки переругивались и развешивали поперек улиц веревки с постиранным бельем.

Все они имели вид людей, которым удается оставаться на плаву во время шторма благодаря твердому убеждению, что на самом деле они находятся на суше.

Ината встретила Айка с распростертыми объятиями, хотя он ушел в море, даже не попрощавшись. Бедняжка давно привыкла к тому, что он приходит и уходит, когда ему вздумается.

На следующий же день он кое-как привел себя в порядок и отправился в магистрат.

Последние пару лет в Ройне заправлял сравнительно молодой человек лет тридцати пяти, с причудливым именем Пламен Саградо — где только родители откопали ему такое. Айк не был с ним знаком, но слышал только хорошее.

Выслушав Айка, он задумчиво покивал — хрупкий, щупленький человек с крупной, рано облысевшей головой.

— В ваших словах есть резон, капитан Райни, но не представляю, как осуществить подобный план. Заложить просвет между домами, который служит Ройну воротами, не проблема, укрепления — тоже. Но что толку? Насколько я знаю, ни одному городу, через который прошел Таниэль, не помогли ни ворота, ни стены.

— Можно начать с этого, — воодушевленно произнес Айк, — но главное — люди. Нужно сплотить их, мы должны дать Таниэлю отпор, а не сидеть и ждать, покорные, словно овцы.

Пламен улыбнулся. Его тонкое, усталое лицо с большими темными глазами казалось старше своих лет.

— Если кто-то и может сплотить людей, так это вы, капитан. Вы уже двадцать лет живете в Ройне, вас знают и вам верят.

Айк смутился, такого поворота он не ожидал.

— Вообще-то я никогда не стремился… я не люблю быть на виду.

— Знаю, но я вступил в должность совсем недавно, — развел сухими руками Пламен, — и сразу же, с ходу просить людей бросить все и заняться обороной… не думаю, что они послушают. Вот если бы мы вместе…

— Хорошо, я выступлю на совете и сделаю, что могу, — сдался Айк, — но потом мне нужно уйти… попробую что-то сделать вне Ройна. Быть может, мне удастся задержать их. Или привести помощь.

Пламен слегка приподнял брови.

— Вы хотите объединить города? Такого с самого Исхода, насколько я знаю, еще не случалось.

— В том-то и беда! — произнес Айк с внезапно прорвавшимся отчаянием. — Именно поэтому такие, как Таниэль, творят, что хотят!

— Вы правы, но что тут сделаешь? Каждый сам за себя — таков девиз нашего мира.

— Мы должны его изменить, — решительно произнес Айк, сжимая кулаки, — иначе все погибнем. Если не от рук Таниэля, то от чего-то другого. Таниэль вряд ли будет последним.

Глава магистрата смотрел на него с уважением, граничащим с восхищением, и Айку опять стало неловко. Прощаясь, Пламен крепко сжал его ладонь обеими руками.

— Приходите послезавтра, капитан. Предложим вашу идею совету и посмотрим, как упадут кости.

Кости упали — хуже некуда.

Айк вышел из здания магистрата, кипя от бешенства. Члены городского совета — в большинстве своем пожилые, уважаемые торговцы — единогласно решили, что все бесполезно. Таниэль казался им непобедимым, они заранее смирились с потерей города и говорили только о том, как и когда вывезти жителей, кто захочет уйти, а кто останется, и подобную чушь. Когда Айк завел разговор об укреплениях, защите и прочем, они явно лишь из уважения к его статусу не подняли его на смех.

Он отказался от налаженной жизни ради того, чтобы помочь Ройну выстоять, а они только и толкуют, что о бегстве!

Пламен нагнал его на полпути к пристани.

— Я прошу прощения, капитан. Следовало это предвидеть.

— Старые идиоты! — сквозь зубы процедил Айк и добавил еще несколько слов, услышанных им от Крис. — Ну уведут они людей — а куда потом вернутся? Таниэль оставит здесь разбойников, и те будут всем заправлять, он уже не раз использовал эту тактику. Все жители попадут в рабство, надо хотя бы попытаться оказать сопротивление!

— Вы правы, они старики и слишком боятся. Но в Ройне много молодежи, возможно, вам стоит обратиться напрямую к народу? Далеко не все согласны с тем, как ведет дела магистрат.

Айк задержался в тени одного из зданий — горячий воздух, казалось, лип к телу, точно расплавленный воск, бандана взмокла от пота.

— Кое в чем эти торговцы правы, — неохотно произнес он, — в одиночку Ройну не выстоять, у нас слишком мало людей, еще меньше тех, кто захочет сражаться, и еще меньше — кто не побежит, завидев толпу головорезов у стен. Нужно рискнуть и попробовать объединить города, пока еще не поздно.

Пламен хлопнул Айка по плечу.

— Я постараюсь организовать хоть какую-то оборону к вашему возвращению. Только возвращайтесь поскорее, капитан.

Айк с сочувствием взглянул на запыхавшегося человечка, такого маленького и слабосильного. Который, тем не менее, оказался храбрее, чем весь городской совет, вместе взятый.

— Что бы ни случилось дальше, по крайней мере, мы не сможем упрекнуть себя в том, что видели угрозу и ничего не предприняли, — Айк старался говорить как можно тверже, хотя никакой уверенности не чувствовал и в помине, — до встречи, и пусть Всемогущий поможет вам.

— Нам обоим, — поправил Пламен, крепко стискивая его руку.

Расставание с «Катрионой» было самым ужасным в плане Айка — при одной мысли сердце обливалось кровью. Если бы только Лорна оставался на судне! Эрнесту Айк не доверял до конца, хотя тот вел себя безупречно во время их короткого плавания и бури.

Но Айк понимал, что не успокоится, пока не исполнит задуманное — в отличие от большинства людей он привык прислушиваться к движениям своей души, искать и находить истинную подоплеку чувств и поступков. Джори научил его этому когда-то давно, в библиотеке отцовского дома, где они сидели и говорили, говорили — часами напролет.

И вот, спустя два дня после городского совета, Айк в походной одежде, с котомкой и скатанным одеялом за плечами спустился по трапу и, обернувшись взглянул на «Катриону» в последний раз. Он поднялся рано, но так долго давал последние указания Эрнесту и команде, что солнце уже встало. Море тихо плескалось о деревянные сваи, в голубую прозрачную воду словно забросили невод, сплетенный из света. «Катриона» мерно покачивалась, грациозная, легкая, прекрасная — даже сейчас, с голыми мачтами, потрепанная бурей.

Айк словно бросал собственное дитя на руках у чужих людей, но и остаться тоже не мог.

«Я вернусь к тебе, — пообещал он, жадно вглядываясь в корабль, словно пытаясь унести с собой его образ, — вернусь, что бы ни случилось. Только дождись меня».

«Я всегда буду ждать, Айки. Всегда. Обещаю».

Айк вздрогнул. Опять этот голос, голос из прошлого, где его любили и он был нужен.

«Ты нарушил свое обещание, Джори, — стиснув зубы, думал он, шагая по пирсу в город, — я больше тебе ничего не должен, не обязан тебя искать и спасать. У меня есть «Катриона», есть жизнь — без тебя, как ты, видимо, и хотел. Почему же ты не оставишь меня в покое?»

Голос ничего не ответил, и Айк, уже с утра взмокший от жары, двинулся через Ройн к «воротам».

Собственно, никаких ворот в городе не было — стенами служили два невысоких, но необычайно длинных здания времен до Исхода, они как бы заключали Ройн в полукольцо. Проход между ними и считался воротами города, на крышах постоянно дежурила пара арбалетчиков — вот и вся охрана. Айк, как и в первый раз, когда пришел в Ройн, поразился беспечности местных жителей и магистрата.

Он миновал здания, двигаясь в толпе пеших и конных, огибая медлительные обозы и отдельные телеги с сеном или товарами. И, едва вышел на Древнюю Дорогу, как воспоминания нахлынули с ужасающей силой. Прошло без малого двадцать лет, Айк думал, что давно все забыл.

Но вот перед ним расстилается ровная лента Дороги, он снова слышит мягкое цоканье копыт по серому покрытию, которое Хэл называл асфальтом. И словно наяву встают перед глазами картины прошлого — поиски Джори, бесконечные переходы от отчаяния к надежде, боль потери, постоялые дворы разной степени убогости, школа бойцов, где его научили драться на палках. Кэмпион и Ферд, его учителя.

Нападение Кэмпа не оставило в душе Айка сильного следа, но вспоминать о нем было неприятно. Тем не менее, он и Ферд многому его научили. Сейчас палки лежали в чехле за спиной, и Айк знал, что экипаж «Катрионы» тоже сможет постоять за себя, защитить корабль. Это главное, ну а нападение — что ж. Будем считать его небольшой дополнительной платой за науку, с усмешкой подумал Айк, меряя Дорогу широкими шагами.

Солнце поднималось все выше, жара усиливалась. Через пару часов Айк сошел с Дороги и углубился в лес, который тянулся по обе ее стороны, рассекаемый одинокими пашнями. Присел под деревом, выпил воды. Придется переждать жаркое время дня, идти дальше невозможно, лучше захватить часть ночи.

Айк развязал бандану, прислонился затылком к теплому стволу и прикрыл глаза.

Он не был в летнем лесу уже много лет, полностью посвятив себя морю, и успел забыть, как же тут здорово. Воздух пах разогретой землей и зеленью, высыхающей на солнце — плотный, сладкий запах. Слышно, как шелестят крылышки комаров, жужжат мухи, порхают желтые бабочки. Подобно синим каплям, падают редкие голоса птиц — чудные звуки знойного летнего полдня. Они ласкали слух, привыкший лишь к шуму волн и скрипу снастей.

В отличие от моря, в лесу не было ничего возвышенного и пылкого. Он мирно дремал в окружении сверкающей зелени. Разбросанные по небу облака, чуть скрученные, с лохматыми краями, сияли, как шелк — даже синева моря не могла соперничать с их блеском.

Айк медленно вытянул перед собой правую руку. Закатанный до локтя рукав оставлял открытой татуировку в виде дерева. Не образом моря закрыл он давнее клеймо, знак Свершителя, а древом, только сейчас подумал Айк. И это произошло как-то само собой. Лес всегда был частью него, частью не только всей жизни, но и самой его сути.

«Джори порадовался бы, что блаза больше нет и я свободен», — неожиданно подумал он и тяжело вздохнул.

Он не позволял себе думать о прошлом много лет. Но сейчас с болезненным удовольствием перебирал воспоминания, нанизывая их, точно бусины, одно за другим на нить жизни. Первая встреча с Джори, разговоры в библиотеке, Лэндон Холланд, предательство Эйвора… долгие поиски Джори и Крис, почти без всякой надежды на успех. Немыслимая, чудесная встреча и воссоединение. И годы спокойной, счастливой жизни, с Джори, Крис и Хэлом — и Сильваном, который стал ему верным другом.

Они построили дом, зимой жили все вместе, а летом расходились в разные стороны. Дирхель и Крис отправлялись к Хранилищам, Айк и Джори — в рыбацкую хижину на берегу моря. Сильван оставался дома, ему всегда хотелось жить спокойной, оседлой жизнью. Он стал совсем деревенским парнем и, казалось, забыл и Тэрас, и неудавшуюся карьеру ратоборца.

Айк помнил теплый песок, плеск воды у борта лодки, серебристое трепетание пойманных рыб, смех Джори, его быстрый, ласковый взгляд, когда он отводил с лица и заправлял за уши густые русые волосы. Помнил гигантский черный купол неба, перевернутую чашу, полную звезд, и как они с Джори лежали на песке и говорили — иногда всю ночь напролет… наконец-то им хватало времени наговориться вволю, больше никаких помех, все препятствия остались в прошлом.

Наверное, это и было счастьем? Не то, которое он знал прежде, когда только-только ушел из Вьена — то было свободой. Можно жить, как хочешь, делать, что хочешь и все решать самому. А это странное чувство наполненности, радости — потребности в радости, которая тут же удовлетворялась, чувство, что за какой угол жизни ни заверни, там цветущий сад — это все-таки было счастьем.

Время тогда ощущалось, как бескрайнее море, но сейчас, оглядываясь назад, Айку казалось, что все пролетело, как один миг. Краткий миг блаженства — и все снова разлетелось вдребезги, снова ему пришлось собирать осколки своей жизни и пытаться составить из них картину, при виде которой не хотелось сунуть голову в петлю.

После исчезновения Джори он не отправился на поиски — ведь Джори ясно дал понять, что не хочет этого. Восемь лет Айк ничего не слышал о друге, но выполнил его просьбу, несмотря на боль, отчаяние, чувство вины и, главное — недоумение.

Что он сделал не так? В чем провинился перед Джори, который почти никогда ни на что не обижался и легко прощал и более серьезные прегрешения?

«Прости меня и не ищи…»

Сидя в объятиях леса, Айк почувствовал, что мысли проясняются и шум волн больше не заглушает их. Море стало лекарством от тоски, хорошим лекарством. Айк много лет принимал его и думал, что жизнь наладилась. Но старая рана никуда не делась. Она не зажила.

Сейчас он впервые понял, зачем отправился в этот странный, практически безнадежный поход. Не для того, чтобы спасти Ройн или другие города. Не для того, чтобы помочь людям — не так уж много они значили в его жизни.

Он шел, потому что Джори поступил бы так же. Он всегда был голосом всего самого лучшего в Айке, голосом его совести, любви и бескорыстия. Айк не мог его ослушаться, даже сейчас, когда Джори, по сути, бросил его.

И было кое-что еще, конечно, было. В глубине души Айк надеялся, что Джори не ушел далеко, что он где-то здесь, в одном из ближайших городов. Нападение Таниэля, как ни дико звучит, сыграло на руку. Стало предлогом для того, чтобы вопреки запрету отправиться на поиски.

«Есть ли во мне хоть что-то, что не связано с Джори, что-то свое, настоящее? — печально подумал Айк и почувствовал, что его клонит в сон. — Да и хотел ли я когда-нибудь, чтобы оно было? Джори всегда был лучшим из нас… и я его найду. Найду и выясню, почему он так поступил со мной, со всеми нами. И тогда успокоюсь. Смогу жить, как хочу, а не прятаться в море каждый раз, когда что-то идет не так».

Конец ознакомительного фрагмента.