Улыбнись, любимая!

Кучкар Наркабил, 2022

Книга известного узбекского писателя и драматурга Кучкара Наркабила вызовет огромный интерес у читателей. Его произведения известны не только в Узбекистане, но и в России, странах Европы. Книга автора «Хочу увидеть твои глаза», изданная в прошлом году нашим издательством, тепло принята литературной общественностью. Писатель удостоен высокой награды – ордена Святой Анны. Эксперты назвали его «узбекским Шукшиным». Автор глубоко понимает человеческую душу и обладает уникальным талантом раскрытия сути, натуры героев. Произведения писателя отличают неожиданные, совершенно непредсказуемые решения, они читаются легко, с интересом и несут высокие идеи: «Земной шар – наш всеобщий дом. И люди в этом доме не чужие друг другу. А любовь не имеет национальности. Этот мир берет свет от любви и наполняет его этим светом, и все войны бессильны перед любовью. Любовь придает человеку неограниченные силы…»

Вот тебе и кино!

Саттар-афганец умер, и председатель махалли избавился от него. Однако он считал себя виноватым в его смерти, в душе было неспокойно. Ему казалось, что все показывают на него пальцем… Вот, мол, смотрите, кто виноват в смерти Саттара-афганца. В дом усопшего он пришел на третий день после похорон. Дом был обветшавший: старые, прогнившие ворота еле держались на шарнирах. Около ворот стояли такие же прогнившие стулья. Посетители осторожно садятся на них и, наскоро прочитав молитву, спешат прочь.

Председатель решил постоять возле ворот. Разозлился, когда к нему поспешил Кудрат-самоварщик со стулом, имевшим более-менее пристойный вид:

— Не нужно. Отнеси на место…

Председатель старался показаться человеком, который был подавлен смертью близкого человека. На душе скребли кошки. Чувствует, что у него осталось-таки что-то человеческое. Между тем Кудрат с чайником в руке спешит к нему. Председатель старается не замечать его: «Дурак. Подхалимство делает человека тупым».

— Председатель-ага, пейте горячий чай… — Кудрат ловко берет в руку пиалушку, перевернутую на столе, и наливает чай. — Ага, чай…

— Я не буду пить чай, зачем ты морочишь мне голову? — зло отвечает председатель. — Не путайся под ногами…

Он осторожно рассматривает близких покойного, с особым интересом рассматривает Туру-нытика. По его лицу ничего нельзя понять: «Значит, не в курсе. Не знает, что я выгнал Саттара-афганца из кабинета, а Саттар ударил меня по лицу здоровой рукой. Покойный никому не рассказал, видать… Иначе уже все растрезвонили бы об этом на весь кишлак. Ведь все молчат…»

В этот момент сосед покойного, Тура-нытик, тоже с каким-то беспокойством посмотрел на председателя. По виду председателя он ничего не понял: «Не сказал, видать. Председатель не в курсе. Надо было мне срубить это дерево. Сказал бы сыновьям, они быстро разделались бы с ним…»

Саттар вернулся с войны инвалидом. Потерял левую руку. В таком состоянии он не мог много зарабатывать, еле сводил концы с концами. Жестокая правда жизни не пожалела даже инвалида. Здоровые не могут найти доходную работу, а инвалиду туда вообще путь заказан. Довольствовался пособием по инвалидности. Найти девушку для того, чтобы создать семью, тоже было трудно. Женился поздно. На окраине кишлака построил себе дом. Развели с женой огород, где стали выращивать для хозяйства овощи. Кое-как поддерживали быт. Близкие, конечно, помогали. Но у них тоже семьи, дети.

Как сказано было выше, дом Саттара находился на окраине кишлака, за ним не было ни домов, ни полей — только обрыв. Население села называет это место «обиталищем злых духов». Уже тридцать лет, как построена эта улица. Но на ней нет ни асфальта, ни щебня. Соседи по улице у Саттара — тоже люди небогатые. Саттар, который решил привести в порядок свою улицу, размахивая единственной рукой, собрался в районный хокимият. Сосед напротив, Тура-нытик, посоветовал: «Вы, друг, — афганец. Ветеран войны. К тому же потеряли руку в той войне. Власти послушают, конечно, вас, а не меня…»

В первый свой поход он не мог найти начальников. Пошел опять. Официальный работник района пообещал решить вопрос. Сказал, что внесут в план следующих лет, и громко захлопнул за ветераном дверь. В следующий раз Саттар зашел к начальнику выше предыдущего. Тот тоже пообещал рассмотреть проблему. Уверил, что внесет ремонт улицы в план следующего года.

— Когда внесете в план?

— В последующие годы.

— Ведь через месяц свадьба моей дочери. Неудобно перед гостями, — нервничал афганец.

Чиновник удивленно посмотрел на ветерана.

— Вы идите. Я свяжусь с председателем вашей махалли. Найдем какого-нибудь предпринимателя, который будет спонсировать ремонт. Подумаем.

В этот раз дверь громко захлопнул сам Саттар.

А на завтрашний день он уже сидел у председателя махалли.

— Где ты видел, чтобы махалля занималась ремонтом дорог?

Саттар-афганец еще никогда так не унижался. Сам себя ругал за то, что затеял это дело. «Я стал похож на попрошайку», — с болью в сердце думал он. Но через месяц свадьба. Он представил, что будет с этой богом забытой улицей, если вдруг в день свадьбы пойдет дождь. Улица утонет в грязи. «Мы-то привыкли уже, но как быть с гостями, которые еще не ходили по таким улицам?»

— Неужели ничего нельзя сделать? — удрученно спросил он.

— Нет. Ничего нельзя сделать. Я же сказал, это не входит в мои обязанности, — насупился председатель.

— Ведь все мастера, когда говорите, что являетесь государством внутри государства, махалля то, махалля сё, не так ли? — Теперь афганец разозлился не на шутку. — Значит, все это — только пустые слова. А вы только и умеете хвастать.

— Какой же непонятливый! Афганец ты или нет, это не имеет никакого значения. Что вылупился на меня? Выйди, освободи мой кабинет! Иди куда хочешь! Благодари Бога, что вернулся с войны живым, а не сдох где-то там!

Последние слова председателя вывели Саттара из себя. Кровь ударила в голову Здоровой рукой со всего размаха он дал пощечину председателю.

Из махаллинской конторы вернулся в крайне подавленном состоянии. Пинком открыл старые ворота своего дома. «Хочешь — отдай под суд. Мне уже все равно». В этот миг перед ним выросла фигура соседа Туры:

— Ну что, сосед, не получилось?

Брезгливо осмотрев соседа, Саттар молча прошел в дом. Затем сразу вернулся с топором в руке. Любящий всякие истории Тура-нытик побелел при виде топора. Невольно отпрянул назад:

— Эй-е-е…

— Сосед, смотри, вот это дерево в твоем дворе уже давно высохло. При малейшем ветре ломаются его ветки. Вчера обвалилась большая ветвь. Ведь опасно же. Она упала на мою крышу. Вот тебе топор. Позови троих сыновей, пусть уберут его. Разве так можно?

Тура-нытик проигнорировал слова Саттара и шмыгнул в свой дом. Афганец постоял в недоумении с минуту. Затем, заткнув топор за пояс, при помощи здоровой руки полез на высохшее дерево. Со всей злости стал вырубать ветви дерева. Вдруг дыхание стало тяжелым. Он почувствовал боль в сердце. Перед глазами все поплыло. Без чувств упал на землю…

Скорая увезла его в больницу. Весь следующий день он лежал на больничной койке, уставившись в потолок, а потом с глубокой печалью сказал жене, сидевшей у постели:

— Если бы у нас был сын, Сора. Ах, был бы у нас сын…

Потом он бредил. Говорил много. Про улицу, дерево, свадьбу. Сора ничего не понимала. К утру Саттара не стало.

…В общем, председатель, который пришел для того, чтобы показаться заботливым другом, удрученным потерей замечательного человека, хотел что-то сказать Туренытику, когда зазвонил телефон в кармане пиджака. Выслушав звонившего, председатель побледнел, он даже покачнулся от услышанного.

— А-а-а, ладно. Я тут. А вы спрашиваете про Саттара-афганца? Я не могу его туда отвезти. Он… он умер… Я на поминках.

Люди, стоявшие вокруг, вдруг замолчали. Они тоже хотели узнать, что же случилось. Тура-нытик спросил у председателя:

— Что случилось, председатель?

— Ничего. Хоким района спросил. Интересно… — прошептал он.

— Кого спросил? О чем?

— Про Саттара-афганца спрашивал: мол, что делает, как живет, про условия жизни.

Тура удивленно посмотрел на председателя:

— И-е-е, сам хоким спрашивал? А вы что ответили?

— Что, не слышали, что я ответил? Сказал же, что помер он, — ответил председатель. — Теперь он сам уже сюда едет. Выйду к дороге, встречу его. Может, удастся его отговорить заезжать на эту улицу.

Председатель неуклюже побежал к большой дороге.

К полудню в кишлаке Тогтаги начался большой переполох. По единственной центральной дороге села стали проезжать большие самосвалы с щебнем, асфальтом и землей. Появились бульдозеры, катки, экскаваторы и прочая техника. Весь кишлак погрузился в шум ремонтной техники. За считаные минуты машины выгружали содержимое на богом забытой улице. Катками выравнивали асфальт прибывшие ремонтники дорог. А перед самым домом Саттара-афганца происходило нечто невообразимое. Целый автобус рабочих в спецовках сразу приступил к «осаде» дома ветерана. Для начала убрали обветшавшие ворота. Несколько рабочих стали вырубать то злосчастное дерево. Мотопила быстро справилась с высохшим деревом. Половина рабочих стала красить стены дома, другие начали покрывать дорожки щебнем. А еще кто-то принес горшки с цветами. Вместо старых ворот поставили новые: металлические, двустворчатые. Ворота покрасили в зеленый цвет. Во дворе выложили газон, посадили импортные дорогостоящие цветы.

Улица, которая утром еще была богом забытой, погрязшей в пыли, к вечеру превратилась в ровную, заасфальтированную. Даже все дома вдоль этой улицы были покрашены в белый цвет и приведены в божеский вид. Особенно… дом Саттара-афганца преобразился до неузнаваемости: новые, блестящие краской ворота, двор, утопающий в цветах и зелени, пахнущие свежей краской стены. А около ворот стояли солидные, хорошо одетые люди. Казалось, они кого-то ждали. Председатель махалли, не сомкнувший глаз всю ночь, прошептал Туре-нытику на ухо:

— Вон наш хоким района, тоже здесь. Говорят, прибудет хоким области.

— Да, Саттаржон ничего не говорил нам, — сказал Тура-нытик с завистью.

— Он, оказывается, воевал вместе с одним из больших чиновников страны. Тот приехал в наш областной центр. Сказал, что в Олтинтепе живет его однополчанин. Хотел его проведать. К сожалению, наш Саттаржон умер. Не довелось им увидеться, — председатель пустил фальшивую слезу. Затем исподтишка посмотрел на руководителя района. Тот стоял во главе ряда, склонив голову. По обеим сторонам от него стояли, как часовые, те два чиновника, которые дали от ворот поворот бедному афганцу.

Собравшиеся ждали друга Саттаржона (теперь Саттаржона) — одного из больших руководителей страны. Кудрат-самоварщик принес чайник чая и четыре пиалушки. Поставил на стол. Осторожно спросил у председателя:

— Может, нужно встретить больших людей хлебом и солью, ведь такие правила?

Председатель вышел из себя. Он со злостью посмотрел на самоварщика. Зажав кулак, прошипел:

— Сиди и не высовывайся. Заткнись, глупец. Опять начал свое кино?

Он с опаской посмотрел на главу района, не услышал ли тот их разговор? Глава с кем-то говорил по телефону. Закончив, он кивком позвал председателя. Он был явно недоволен.

— Э-е-ей, дурень ты, дурень! Ты совсем тупой? Оказывается, друг нашего руководителя не этот Саттар, а другой. Директор школы в кишлаке Сувлисой Саттар Тураев служил вместе с ним в Афганистане. Вечером поедем туда.

Председатель был ошеломлен. Внутри него что-то разорвалось. Тура-нытик смотрел на него с хитрой, немного злой улыбкой. А хоким района ругал кого-то по телефону.

— Найдите директора школы в Сувлисое. Приведите в порядок его дом, улицу.

Улица опустела за считаные минуты. Все уехали. Остался только Кудрат-самоварщик. Он сидел на новом стуле около ворот и довольно улыбался, смотря вслед гостям. Перед глазами стояло злое опухшее лицо председателя.

— Вот тебе и кино! Тебе нужно было кино? Вот тебе крутое кино, — прошептал он и стал осторожно, чтобы не услышали домашние афганца, смеяться.