Опасный мужчина

Кэндис Кэмп, 2007

Лондонское общество всегда относилось к Элеонор неодобрительно, как к «властной американке», полной противоположности британской добродетели и пристойности. После смерти мужа она была назначена попечителем его имущества. Разъяренная свекровь посылает лорда Энтони Нила, чтобы тот положил конец подлым намерениям Элеонор завладеть богатством. Между Энтони и Элеонор сразу же возникла неприязнь. Он думает, что она сирена, использующая свою красоту для завлекания мужчин. Она – что он надменный, холодный английский сноб. Однако, несмотря на первое впечатление, их все сильнее влечет друг к другу. Но кто-то начинает угрожать Элеонор. Взломы и другие неприятности копятся. И Энтони стоит первым среди подозреваемых…

Глава 4

— Что?! — в ужасе ахнула Элеонора и кинулась к девушке. Слуги тут же расступились. Она и не заметила, что лорд Нил последовал за ней. — Керани, что он с тобой сделал?

— Нет-нет, Закари преувеличивает, — тихо ответила девушка, встав и наклонив голову, приветствуя Элеонору. — Этот человек просто оттолкнул меня, когда убегал. Я упала и немножко ударилась.

Чернокожий фыркнул и возразил:

— Вы и самого дьявола оправдаете, мэм. Толкнуть — тоже нападение.

— Конечно, Закари, но своими сердитыми речами ты бедняжке ничем не помогаешь, — возразила Элеонора.

— Керани… — Она взяла руку девушки в свою и заглянула ей в глаза. — Расскажи, как все было.

— Я… — Керани судорожно вздохнула и расправила плечи, будто черпая силы от Элеоноры. — Я только что уложила детей спать, — продолжала она со своим певучим акцентом, — спустилась в библиотеку. Хотела немного почитать перед сном, и… я проходила мимо вашей комнаты, миледи. И тут увидела внутри мужчину. Он… он стоял у туалетного столика. Он был ко мне спиной. Но тут я ахнула от испуга, он повернулся и заметил меня.

Девушка начала дрожать, и Элеонора успокаивающе обняла ее за плечи:

— Все хорошо, Керани. Он ушел. Ты в безопасности.

— Да. Простите. Просто… он был такой… страшный. Его лицо… оно было прямо нечеловеческое.

— В каком смысле?

— Все белое, с двумя дырками, а за ними — глаза.

— Он был в маске? — предположил Энтони, и Керани бросила на него удивленный взгляд.

— Да, — с запинкой произнесла она. — Наверное. Но маска обычно одни глаза закрывает, а таких я раньше не видела.

— Значит, на нем была белая маска, скрывавшая все лицо? — уточнил Энтони. Голос его звучал так мягко и ободряюще, что Элеонора даже удивилась.

Индианка кивнула:

— Да. Теперь я понимаю, что это глупо, но тогда я так перепугалась. Мне показалось, у него вовсе лица нет.

— Могу себе представить, — кивнула Элеонора. — Любой бы на твоем месте испугался.

— Когда он обернулся, я закричала. И тогда он кинулся ко мне. Я хотела отскочить, но не успела, и он меня отпихнул. Я упала. А потом уже все сбежались. Только его было не догнать — слетел по лестнице как ветер.

— Еще кто-нибудь видел этого человека? — спросил Энтони.

Закари, с легким недоумением глянув на Энтони, ответил:

— Нет. А жаль. Я был в кабинете, услышал, как она кричит, и взбежал по черной лестнице, потому что так быстрее. А он по главной спускался.

— Я видел, — признался один из лакеев, смущенно подняв руку. — Я услышал крик и кинулся к лестнице. Но этот тип несся как одержимый и врезался в меня. Я через полкомнаты отлетел, а когда встал, его уже не было. Хотел за ним погнаться, но… — Лакей пожал плечами. — Когда я выбежал, он уже исчез.

— А больше поблизости никого не было, мисс Элеонора, — прибавил Бартвелл. — Одни на кухне ужинали, другие спать легли.

— Что ж, по крайней мере никто не пострадал, — произнесла Элеонора. — Этот человек что-нибудь взял?

— Не знаю, мисс. Он у вас в комнате все вверх дном перевернул — может, что-то и пропало.

— Так давайте пойдем и проверим, — предложил Энтони.

Элеонора хотела было напомнить лорду Нилу, что его это дело не касается. Но отчего-то его присутствие ее успокаивало, поэтому Элеонора позволила Энтони взять себя под руку и вместе с ним направилась к лестнице. Остальные — следом.

На ступеньках их поджидали двое детей, которые тут же вскочили:

— Элеонора! К нам вор забрался? Что он украл? Кто это был? Тот же, что и в прошлый раз?

— В какой прошлый раз? — Энтони обернулся к ней. — У вас это что, обычное явление?

— Нет. И тот раз здесь ни при чем. Это еще в Неаполе было. Кто-то проник в дом, но ничего не взял. Вот и все.

— Ах вот оно что. Тогда вы, конечно, правы. Связи никакой.

Элеонора повернулся к детям:

— Ну-ка, быстро в постель. Вам уже давно пора спать.

— Все равно не уснем, — разумно заметила Клэр.

— Какой тут сон, когда такое творится! — согласился Натан. — Хотим узнать, украл он что-нибудь или нет.

— Хорошо. Но потом Керани сразу уложит вас спать.

— Да, мэм.

Элеонора поднялась по лестнице и замерла в дверях спальни:

— О боже.

В комнате царил полный беспорядок. Ящики туалетного столика и комода выдвинуты, их содержимое перевернуто вверх дном, платяной шкаф нараспашку, а одежда раскидана по полу, будто кто-то второпях рылся в ее вещах. Кресло опрокинуто, подушки на полу, матрас наполовину сдернут с кровати. Открытая музыкальная шкатулка стояла на боку, в шкатулке для драгоценностей тоже кто-то рылся. Серьги, броши, цепочки были рассыпаны по поверхности столика.

Элеонора приблизилась к туалетному столику, Энтони, обводя взглядом комнату, последовал за ней. Элеонора закрыла музыкальную шкатулку и поставила ее как полагается, потом перебрала драгоценности и сложила их обратно.

— Что-нибудь пропало?

— Так сразу не соображу. Но, по-моему, все на месте. Хотя погодите — броши нет! Серебряной. И эмалевого медальона. — Элеонора нахмурилась. — Странно. Это мои самые дешевые украшения. Вот, гранатовый гарнитур на месте, а ведь он намного дороже стоит. А эти вещи у меня на каждый день. Все самое ценное я вообще не здесь храню, а внизу, в сейфе. — Элеонора посмотрела на замершего в дверях Бартвелла: — А в сейф вор не залезал?

— Нет, мисс. Близко не подходил. Я был поблизости, у себя в комнате, и услышал бы, если что. Серебряный поднос тоже на месте, в кладовке. Я во всех комнатах посмотрел, эти ваши картинки и побрякушки тоже все на месте.

Энтони вопросительно глянул на Элеонору, и она чуть улыбнулась:

— Бартвелл так называет мою коллекцию предметов искусства.

— А из вещей Эдмунда что-нибудь пропало? — спросил Энтони.

Встревоженная Элеонора обратилась к Бартвеллу:

— Вы заходили в комнату сэра Эдмунда?

— Нет, мисс, в голову не пришло.

Элеонора выбежала из комнаты и кинулась во вторую спальню, того же размера и формы, что и ее собственная, где Эдмунд спал то недолгое время, пока они не переехали в Италию. Мебель была массивная и темная, обильно украшенная резьбой. В комнате все было чисто и аккуратно, она содержалась в идеальном порядке — даже слишком идеальном, сразу становилось ясно, что здесь никто не живет.

При свете из коридора было видно, что здесь погрома не устроили, однако Элеонора тут же бросилась к письменному столу в углу комнаты и схватила шкатулку из розового дерева. Открыла ее, почти сразу закрыла и с удовлетворенным видом обернулась:

— Кажется, сюда вор не заходил.

Они вышли из комнаты и замерли в коридоре. Элеонора окинула взглядом обращенные к ней в ожидании инструкций лица.

— Бартвелл, скажите горничным, чтобы привели мою комнату в порядок. Керани, уложи детей. И пусть кто-нибудь останется дежурить — на всякий случай.

— Я первый, — вызвался Закари.

— А я его сменю, — прибавил Бартвелл.

— Отлично, — кивнула Элеонора. Этим двоим она доверяла больше всех. — Спасибо. — Элеонора посмотрела на Энтони: — Лорд Нил, почему бы нам не пройти в мой кабинет?

Она стремительно спустилась по лестнице и направилась в указанную комнату. Энтони последовал за ней, игнорируя любопытные взгляды домочадцев.

В кабинете Элеонора подошла к шкафчику, на котором стояли два стеклянных графина и ряд стаканов.

— Не желаете виски?

— Да, спасибо, — с некоторым удивлением согласился Энтони. Еще больше он был поражен, когда Элеонора наполнила второй стакан для себя.

Она протянула виски Энтони и, перехватив его вопросительный взгляд, обращенный на вторую порцию, улыбнулась:

— Мой отец всегда говорил — это лучший способ успокоиться.

— Что? Да, пожалуй.

Энтони взял стакан, наблюдая, как Элеонора потягивает янтарную жидкость, чуть морщась от крепкого вкуса.

Элеонора слегка дрожала, и Энтони чуть коснулся ее локтя:

— Как вы?

Элеонора подняла глаза. Виски у нее в желудке будто горел огнем, распространяя приятное тепло по всему телу. Хотя жест Энтони был просто дружеским и успокаивающим, его рука на ее голой коже заставила ее почувствовать нечто необычное. Элеонора вспомнила тот момент в карете, когда ей показалось, что лорд Нил вот-вот ее поцелует. Между ними снова возникла та же напряженная атмосфера, что и тогда, от прикосновения лорда Нила будто ток пробежал. Элеонора вскинула голову и заглянула ему в глаза. Энтони смотрел на нее, и этот взгляд приковывал к месту, как если бы лорд Нил удерживал ее.

Энтони шагнул к ней, его ладонь скользнула вверх по ее руке, и внутри все затрепетало. У Элеоноры перехватило дыхание, и она застыла, не в силах отвести от него взгляд. В этот раз лорд Нил и правда ее поцелует, подумала Элеонора и бессознательно приподняла голову.

Тут в коридоре послышались поспешные шаги, и резкий скрип деревянных половиц развеял дурман. Элеонора поспешно шагнула назад, покраснев от смущения. Она обогнула стол и снова посмотрела на Энтони, только когда их разделяла широкая столешница.

— Простите, что вам пришлось наблюдать подобную сцену. Обычно у нас в доме гораздо спокойнее.

— Воры вообще вносят сумятицу в любой распорядок, — дружелюбно ответил Энтони. Он осмотрел кабинет, отметив его большой размер и комфортность, шкафчики со стеклянными дверцами и запертые ящики, стопку потрепанных конторских книг на столе — в них явно часто заглядывали.

— Значит, это… м-м… ваш кабинет? — спросил Энтони. Эдмунда в подобной комнате представить было трудно.

Элеонора кивнула:

— Да, здесь я работаю.

Элеонора опустила взгляд на стол и начала рассеянно укладывать карандаши в ряд. Вид разгромленной комнаты напугал ее сильнее, чем она хотела показать.

— Зачем он перевернул вверх дном мою спальню? Почти все ценное на первом этаже.

— Он же об этом не знал. Должно быть, просто начал с вашей комнаты, надеясь обнаружить драгоценности, а остальным решил заняться на пути к выходу. Он, видимо, не ожидал, что его застигнет ваша… э-э… служанка.

— Няня, — поправила Элеонора. — Керани присматривает за детьми. — Элеонора подняла глаза и с вызовом посмотрела на него. — Видимо, наши порядки вас удивляют.

Энтони пожал плечами:

— Не могу отрицать.

Его так и подмывало спросить, кто все эти люди. Откуда в доме африканец в одежде джентльмена, говорящий на безупречном английском, индианка, двое детей, дворецкий, который уместнее смотрелся бы в портовой таверне? И чем женщина может заниматься в таком кабинете? И зачем неизвестный проник в ее спальню — что бы он сам ни говорил, необычное поведение для вора?

Но Энтони понимал, что все эти вопросы к делу не относятся. Глупо так интересоваться этой женщиной и ее жизнью — так же глупо, как и только что возникшее желание ее поцеловать. Поэтому Энтони промолчал, и повисла пауза.

— Впрочем, мы забыли, зачем вы пришли, — отрывисто проговорила Элеонора, направилась к одному из шкафчиков и открыла его. — Вы хотели узнать обстоятельства смерти Эдмунда.

Элеонора достала лист бумаги и положила его на стол рядом с Энтони, повернув так, чтобы ему было удобно читать. Это был официальный документ со штампами и печатями, написанный на итальянском.

— Это свидетельство о смерти, выдали в Италии. Читаете по-итальянски?

— Немного, — ответил Энтони, проглядывая документ. Он чувствовал смущение, почти стыд.

— Здесь говорится, что Эдмунд утонул, — без всякой интонации проговорила Элеонора, указывая на нужную строчку карандашом. — Хотя вы, кажется, считаете, что продажные итальянские власти могли указать вымышленную причину смерти. Понимаю, доказательство слабое. Есть еще заметка о несчастном случае в итальянской газете. — Элеонора вручила ему сложенный газетный лист, также с текстом на итальянском. — Смотрите.

Энтони пробежал глазами статью. Его итальянский беглостью никогда не отличался, к тому же сейчас он изрядно подзабыл этот язык, однако его знаний было достаточно, чтобы убедиться, что заметка действительно о сэре Эдмунде Скарбро и о том, как он утонул.

— В Неаполе самочувствие Эдмунда улучшилось настолько, что он стал гораздо энергичнее. Сама не знаю, почему он увлекся хождением под парусом. Предполагаю, просто хотел не отставать от друзей. Обычно он плавал с Дарио Параделлой или еще с кем-нибудь из них. В тот день Дарио должен был отправиться с Эдмундом, но в последний момент не смог, и Эдмунд ушел в море один. Сказал, ему нужно подумать. Когда к ночи он не вернулся, я встревожилась и послала слугу на пристань, но лодки Эдмунда там не было. Разумеется, я беспокоилась все больше и больше и разослала записки всем его друзьям. Отправила слуг во все места, куда он мог зайти, но Эдмунда нигде не оказалось. Наконец я обратилась в полицию. Спустя два дня… — Горло Элеоноры сжалось, и она замолчала. С трудом сглотнула и продолжила: — На берег выбросило его тело.

Видя лицо Элеоноры, полное сдерживаемого страдания, Энтони не мог усомниться в ее горе. Ему хотелось сказать ей, чтобы не продолжала. Хотелось обнять ее, прижать к груди, так же как ранее Энтони желал защитить ее от преступника, проникшего в ее комнату. Энтони был уверен, что на его месте многие мужчины чувствовали бы то же самое. Элеонора красива, и наверняка привыкла использовать свои чары, чтобы добиваться от мужчин всего, чего пожелает. И заставлять их поверить любым ее словам.

Энтони подавил охватившее его сочувствие и спросил:

— Зачем вы сожгли тело?

— Во всяком случае, не для того, чтобы скрыть улики! — отрезала Элеонора. Глаза ее вспыхнули от гнева и раздражения.

— Для чего же тогда? Лично я о подобном ни разу не слышал. А как же несчастная безутешная мать, которая теперь даже на могилу прийти не сможет?

— Мы были в Италии. Если бы я его там похоронила, она бы все равно не смогла на могилу ходить. По крайней мере, теперь леди Гонория сможет поместить прах Эдмунда в семейный склеп. Я подумала, будет лучше, если у нее что-то от него останется, — резко ответила Элеонора. Она покачала головой и выставила вперед ладони, будто отгораживаясь от дальнейших вопросов. — В любом случае моего мнения никто не спрашивал. Решение приняли итальянские власти, а не я.

— Что? — недоверчиво переспросил Энтони. — Это они распорядились сжечь тело?

Элеонора кивнула:

— Есть какой-то древний итальянский закон, сохранившийся еще со времен эпидемии чумы в Европе. Любое тело, прибитое к берегу волнами, должно быть сожжено немедленно на этом же месте. Так погиб поэт Перси Шелли, и его тело тоже возложили на погребальный костер на побережье. Говорят, в груди у Шелли была открытая рана, и один из друзей вынул его сердце и отдал на хранение вдове, Мэри Шелли. Говорят, она положила его в шкатулку и отвезла домой.

— Дикость какая-то, — пробормотал Энтони.

Элеонора слабо улыбнулась:

— Я тоже удивилась, когда Эдмунд мне рассказал эту историю. Впрочем, супруги Шелли вообще были люди своеобразные — даже по моим меркам.

Энтони хотелось верить Элеоноре. Во многих местах диковинные средневековые законы до сих пор являются действующими, и несомненно, во время чумы разумнее сжигать прибитые к берегу тела. Безусловно, страхи и подозрения Гонории ни на чем не основаны.

Ему очень хотелось верить Элеоноре. Глядя в ее ясные голубые глаза, он проникся убежденностью, что такой взгляд не может лгать. Однако именно это и настораживало. Энтони плотно сжал челюсти, игнорируя пылающий в чреслах жар и покалывание в кончиках пальцев от желания дотронуться до нее.

— А что насчет наследства? — резко спросил он, и от попыток подавить природное желание голос прозвучал грубо.

Лицо Элеоноры окаменело.

— Ах да, наследство. Все неизбежно сводится к деньгам.

— Боюсь, что так.

— Не понимаю, как вы можете подозревать, будто я убила Эдмунда из-за денег, ведь мне он не оставил ничего, и вам это прекрасно известно. Поместье, наследуемое по мужской линии, перешло к его кузену, Малькольму Скарбро, а состояние Эдмунд завещал сестре.

— Мужчины редко вычеркивают жен из завещания, — заметил Энтони.

Элеонора скептически вскинула брови:

— Только не говорите, будто тревожитесь за мое благосостояние.

— Я и не собираюсь. Просто со стороны это выглядит так, будто отношения между супругами испортились и муж не желал, чтобы жене достались его деньги.

— Или жена в них просто не нуждалась, — отрезала Элеонора. — Странно, что вы не заметили в своей аргументации неувязку, милорд. Если бы я вышла замуж ради денег, то мне, напротив, надлежало быть заинтересованной в долгой жизни супруга.

— Вы контролируете состояние сестры Эдмунда. Да, самой вам ничего не досталось, зато у вас есть прекрасная возможность поживиться за ее счет.

Элеонора улыбнулась, плотно сжав губы:

— Ах вот что вас волнует? Деньги сестры Эдмунда. Казалось бы, любой разумный человек должен понять — если Эдмунд мне не доверял, или мы с ним поссорились, он бы ни за что не назначил меня опекуншей. Но нет, здравый смысл вас не волнует. Вас и леди Скарбро интересуют только деньги. Как вы думаете, почему Эдмунд поручил свое состояние мне? Потому что был уверен — я распоряжусь ими разумно и честно. Знал — я прослежу, чтобы деньги его сестры были надежно инвестированы, а не выброшены на ветер его матушкой. Эдмунд плохо разбирался в деловых вопросах, однако понимал, что матери такое ответственное дело доверить нельзя — в этом случае большая часть состояния до Саманты не дойдет.

К великой досаде Энтони, возразить было нечего. Одну часть денег его сестра потеряла бы в результате неразумных вложений, а другую истратила бы на себя под предлогом, что она, в конце концов, мать Саманты и занимается ее воспитанием. Сам Энтони не посоветовал бы Эдмунду доверить состояние Саманты Гонории.

— Думаете, я не догадалась, к чему вы клоните? — язвительно продолжала Элеонора. — Не поняла, что вы с матерью Эдмунда спите и видите, как бы присвоить деньги Саманты? Отсюда и ваши подозрения. Надеялись пустить слухи, что это я его убила, погубить таким образом мою репутацию и превратить мою жизнь в кошмар. Несомненно, вы рассчитывали, что я в конце концов не вынесу этого, уеду из страны и отдам все деньги в ваше с леди Гонорией распоряжение.

— Что? — Потрясенный Энтони уставился на нее. — Да как вы смеете…

— Я не из трусих, лорд Нил, — проговорила Элеонора, опершись руками о столешницу. В ее голубых глазах светился вызов, и даже сама поза была воинственной. — Разве вы не знали? Я эксцентричная американка, не имеющая представления о приличиях, и так называемые правила меня не волнуют. Я появляюсь на людях без сопровождения. Распоряжаюсь своей жизнью и деньгами без мужской указки. Могу поехать куда и когда пожелаю, ни перед кем не отчитываясь. Вашей злостной клеветой меня не сломить, милорд. Я не сбегу, рыдая, только оттого, что меня не принимают в доме какого-нибудь напыщенного аристократа. Деньги Эдмунда вы не получите!

К немалому удивлению Элеоноры, ее противник издал резкий, отрывистый смешок:

— Вы с ума сошли. Я покушаюсь на деньги Эдмунда? Сразу видно, что вы меня совсем не знаете.

— Заблуждаетесь, милорд, — отрезала Элеонора. — Я вас вижу насквозь. Деньги — единственное, что вас интересует. Вы являетесь ко мне, только если желаете обсудить финансовые вопросы. В первый раз вы намеревались расстроить наш с Эдмундом брак, потому что боялись — теперь его деньги достанутся мне, а не вам и его матери. Вам и в голову не пришло подумать, что лучше для Эдмунда. Единственное, что вас беспокоило, — денежная сторона вопроса. Вы никогда не выказывали ему привязанности, племянник вас не интересовал. А теперь вы объявились снова, потому что недовольны решением Эдмунда относительно наследства. Что-то я не вижу, чтобы вы сильно горевали после его смерти.

— Вы понятия не имеете, что я чувствую, — напряженно выдавил Энтони.

— Тогда почему же вы ни разу не навестили Эдмунда перед отъездом в Италию? Уверена, его бы это очень порадовало. Уж не знаю за что, но Эдмунд вас любил. Доверял вам. Даже как-то сказал, чтобы я обращалась к вам, если понадобится помощь. — Губы Элеоноры искривились в горькой усмешке, и она прибавила: — Я не говорила ему, что вы — последний человек, которого я попрошу помочь.

Слова Элеоноры ранили Энтони будто острый нож. Он понимал, что это глупо — она говорит так просто из неприязни. Не из-за чего удивляться, и тем более расстраиваться. Ведь их антипатия взаимна. Возможно, Энтони и чувствует к ней чисто плотское влечение, но как человека он ее презирает.

— Я не приходил к Эдмунду сюда, потому что не желал видеть вас вместе, — честно ответил он, отрывисто роняя слова. — Я виделся с ним в клубе.

— Ах вот как. Понимаю. Вы избегали только меня. Разумеется.

Элеонора отвернулась, удивленная тем, что его слова так сильно ее задели. Ничего странного тут нет, сказала она себе. Ведь этот человек ненавидит ее.

— Единственное, о чем я тревожился, — это благополучие Эдмунда, — напряженно продолжил Энтони. Он заметил обиду на лице Элеоноры, но решил не обращать внимания. — Вам кажется, будто вы меня раскусили, но на самом деле вы меня совсем не знаете.

— А вы, сэр, совсем не знаете меня, — тут же ответила Элеонора, гордо подняв голову.

— Может, вас я и не знаю, — произнес Энтони с неприятной резкостью в голосе. — Зато встречал достаточно женщин вроде вас. Мне прекрасно известно, как такая привлекательная особа может обворожить мужчину. Настроить его против близких. Перевернуть его мир с ног на голову так, что он забывает обо всем, кроме нее. — Энтони не сводил глаз с ее лица и шагнул ближе, будто под воздействием собственных слов. Энтони заговорил тише, почти ласково: — Я знаю, как вы можете свести мужчину с ума одной улыбкой… И, жаждая прикоснуться к вам, обладать вами, он будет готов на что угодно.

Элеонора будто приросла к столу, не в силах ни пошевелиться, ни заговорить — его голос с хрипотцой пригвоздил ее к месту. Когда Энтони подошел ближе, она запрокинула голову и поглядела на него снизу вверх. В глазах Энтони пылала ненасытная жажда, и такая же жажда пробудилась в Элеоноре, заполнив все ее существо жаром и томлением.

— И тогда мужчина бросается в омут с головой, — говорил между тем Энтони, не сводя с нее глаз. Он нагнулся к Элеоноре и произнес: — Ему безразлично все остальное. Для него существуете только вы, ваши манящие губы, бархатная кожа…

Тут Энтони опустил голову и поцеловал ее. Элеонора инстинктивно привстала на цыпочки и потянулась ему навстречу. Губы у Энтони были мягкие и горячие, и от одного их прикосновения внутри запылало желание. Она впилась в его губы, сгорая от страсти. Ничего подобного она раньше не чувствовала. Энтони обхватил ее, прижав к своей сильной мускулистой груди. Контраст между его твердостью и ее собственной женственной мягкостью пробудил в ней доселе неведомые чувства.

Конец ознакомительного фрагмента.