Терновая длань

Л. Эфбри, 2023

Будучи марионеткой Курсаала, божества судеб и смерти, вечный наблюдатель за смертными должен выполнить свой последний долг. Ее ждет непростое приключение в месте, о котором она знала только из записей. Однако для жрицы, прежде не знавшей милосердия и боли, обычный мир таит множество испытаний. Ураган из историй, где нет правды и морали, где нет другого исхода. Многоликость зла и добра перевернет ее примитивные представления о них. Многогранность конфликтов и идей будоражит, заставляя усомниться в собственной правоте. Возможна ли жизнь, если прошлая была забвением? И что есть жизнь? Ведь те, кто стал невольным спутником "ветра смерти", сами давно заплутали на пути к собственному счастью.

Глава 2

Лучи утреннего солнца мягко скользили по обшарпанному и изрядно выцветшему паркету. Высокие окна одного из крыльев госпиталя открывали вид на Гурсу. Столица Даархена утопала в красно-желтых оттенках осенней листвы. Здания из темного камня тянулись своими пиками ввысь, к безоблачному небу. Узкие улочки, выложенные брусчаткой, наполнились шумом возбужденной толпы, лошадиным ржанием и звоном часов, настойчиво напоминающих народу о времени.

Девушка открыла глаза и оглядела крыло, в котором стояло множество коек. Кто-то из больных уже проснулся, кто-то принимал настойки под строгим надзором женщин в белых фартуках. Сквозняк заставил ее съежиться на пожелтевшей простыне, но, несмотря на прохладу и ноющую боль в районе живота, жрицу увлекали обычные смертные. Их мимика, улыбки и нахмуренные брови. Громкие, порой грубые возгласы по поводу лечения и одновременно спокойные, внушающие доверие голоса женщин, понимающих и сострадающих раненым и больным. Множество веков она жила, не зная других, и сейчас в этом зале, средь сквозняков и странных запахов настоек и спирта, что-то заставляло ее очаровываться настоящим.

Жрица вытянула руки и попыталась рассмотреть тело, в котором оказалась. Тонкие кисти с длинными пальцами, как и кожа, были в ссадинах. Белая рубаха в пол была чуть испачкана запекшейся кровью. Она коснулась копны ярко-рыжих волос, достаточно длинных, чтобы ниспадать на плечи и простыню, и непроизвольно улыбнулась, ощупывая их приятную структуру.

— Я в теле гринфьярда, — прошептала себе под нос жрица.

Она вспомнила собор, последние мгновения жизни и поняла, что Курсаал сплел две разорвавшиеся нити: ее и какой-то девушки, умершей в это мгновенье в нужном для выполнения пророчества месте.

Из-за спины послышался чей-то странный, чуть хриплый голос:

— Ты чего поднялась? Хочешь, чтобы кровотечение открылось? Мало мне светлых в палате.

Жрица повернула голову и заметила дородную женщину с темными волосами, убранными под платок.

— Кровотечение? — ей было непривычно слышать такое, тем более прожив в своем вечно здоровом теле.

— Давай, ложись, швы проверить нужно да и рану обработать.

Девушка послушно легла на койку и стала заинтересованно наблюдать за действиями врача.

Та перетащила шторку, закрыв их от других больных, и задернула рубаху. На лице женщины застыло удивление, причем в его высшем проявлении.

— Чудо прям какое-то. Такая тощая, а швы затянулись буквально за ночь. Ничего не понимаю.

— Швы?

Врач оторвалась от пальпации и взглянула на нее с улыбкой:

— Рана колотая у тебя была, вот и пришлось штопать. Тебя ночью привез какой-то мужчина. Такой встревоженный был. Муж твой?

— Нет, не знаю я никаких мужчин, — на миг задумавшись, ответила жрица. — Кроме одного, первого правителя… в маске.

Врач с изумлением взглянула на нее и, хмыкнув, ответила:

— Чудная ты. Раны затягиваются за ночь, так еще и говоришь странностями. Ну да ладно, поскорее местечко освободишь, раз здорова. У нас многие в коридорах лежат.

— У меня живот сводит.

— В смысле?

Жрица коснулась лица и взволнованно посмотрела на женщину:

— Ощущение — будто что-то внутри сейчас свернется в комок. А еще кисло во рту.

— А-а-а-а. Так ты голодна? Так бы и сказала, — женщина выгнулась и, отодвинув шторку, потянулась к тумбе, где стояла тарелка с неприятной на вид кашей.

— Голод?.. — в задумчивости проговорила жрица и взяла в руки еду.

Врач посмотрела на растрепанную девушку как на умалишенную и пошла прочь, к высоким дверям из темного дерева, которые через мгновение сбили ее с ног.

В проходе показалась другая врач в белом платке, а за ней следом шли мужчина и женщина в военной форме черного цвета. Грудина была расшита серебряными нитями, сливающимися в узор множества ветвей, которые будто бы росли из краев борта и уходили к плечам. Они также красовались на стоячих воротниках, где, помимо них, были крупные пуговицы с гербом Эрнха Кровавого — императора Даархена. Погоны были скреплены друг с другом крупными цепями. Брюки, заправленные в высокие сапоги, подчеркивали стройность ног, а черное пальто с крупными пуговицами, висевшее на плечах, добавляло широты и без того широким плечам. Мужчина о чем-то напряженно думал, слушая рядом идущую компаньонку, пока не заметил девушку с рыжими волосами. Его лицо мгновенно расслабилось, как и вечно натянутая шея, скрытая высоким воротом.

Подойдя к койке он поклонился и, улыбнувшись, наконец обратился:

— Рад видеть вас в добром здравии.

— Спасибо, а вы кто? — с искренним замешательством ответила ему жрица.

Мужчина заметно сконфузился, но, быстро вернув себе уверенность, ответил:

— Мы повстречались на запрещенном балу. Я вас нашел раненую посреди коридора, — было видно, как его взгляд цеплялся за мимику собеседницы, желая прочесть хоть какую-то реакцию на его слова.

— Вы черная маска?

— Да.

— Погодите, — она приподнялась на койке и, положив руки на его плечи, приблизилась к лицу максимально близко, внимательно вглядываясь в глаза. — Да, это и правда вы.

Мужчина судорожно выдохнул и, усмехнувшись, представился:

— Юст Штадраут.

— Лицо исполнительной власти центральной единицы Даархена, Гурсыальских владений Эрнха Кровавого, — продолжила за него его спутница.

Лицо девушки казалось жестче из-за острых черт лица.

— А вы кто? — спросила жрица у нее.

— А я его приставленная, Фулрия Граус. Помогаю отсеивать лжеведьм от реальных потаскух.

— Вы действительно умеете понимать, с кем проводила ночь девушка?

Юст с Фулрией переглянулись, не до конца понимая смысл вопроса. Юст быстро оборвал желание Граус что-то ответить и спросил:

— Как я могу к вам обращаться?

На секунду девушка задумалась. У нее не было имени и рода. Обведя взглядом зал, она наткнулась на вазу со свежими цветками бархатцев. Перебрав в голове множество языков, она вспомнила древние диалекты гринфьярдов и наконец ответила:

— Флявия.

— А ваш род?

— Элсдаар, — девушка вспомнила одну из побочных ветвей третьей, основной ветки родов в Королевстве.

— Так она из знатных. Попахивает крупным скандалом, — присвистнула Фулрия.

— Граус, оставишь нас? Мне нужно допросить девушку, — мужчина даже не повернулся к своей приставленной, однако спокойный тон, которым было сказано это предложение, не оскорблял. Но и не оставлял выбора. Граус с сомнением взглянула на его спину, но все же не решилась что-то возразить:

— Буду ждать у входа.

Чуть повернув голову, Юст кивнул в ответ, но взгляд ни на секунду не оставлял новоявленную Флявию Элсдаар.

— Как вы оказались на том балу?

Девушка пыталась понять: стоит ли ей придумать легенду из того, что ей известно, или же выбрать самый простой путь. И выбор пал на второе.

— Я не помню.

Бровь Юста на секунду дрогнула, но, мягко улыбнувшись, он присел на койку и вновь уточнил спокойным, располагающим тоном:

— А что же вам известно?

— Я помню лишь гору трупов, в которой оказалась. И ужасную боль в районе живота.

Из-за ширмы вышла врач, осматривавшая жрицу с утра, и возмущенно воскликнула:

— Ты еще тут?! Говорила же, надо место освобождать, раз здорова.

Штадраут удивился ее словам и решил переспросить:

— Здорова? Я собственными глазами видел рану прошлой ночью.

— Да, она была, но зажила. Похоже, жить хотела очень.

— Вы уверены в этом?

— Уважаемый, я хоть и стара, но не слепа, — насупилась врач.

Переведя взгляд на Флявию, Юст о чем-то на мгновение задумался.

— Что ж… Получается, вы ничего не помните?

— Нет. Даже кто я такая, — пожав плечами, ответила Флявия.

— А как же назвали имя? — быстро подловил ее на явной лжи Юст.

На что Элсдаар быстро отпарировала:

— Это единственное, что всплывает в памяти.

— Интересный случай, — подвел итоги Штадраут и поднялся с койки. — Вы явно оказались жертвой, возможно, даже вывезенной с территории Королевства. А значит, нужно будет подождать, пока ваша память не вернется.

— А чем конкретно вы занимаетесь?

Бровь легонько дрогнула, отчего лицо приобрело иронический вид. Легко выдохнув, мужчина ответил:

— Отловом жрецов и ведьм. Их деятельность запрещена на территории Даархена.

— И все из-за того, что два брата не желали делить власть?

— Не совсем так, урса Элсдаар…

— Хотя брат был даже не жрецом, а оккультным некромантом.

Юст мгновенно насторожился. Этой информацией она не могла владеть, ввиду того что не была на войне и не сражалась в рядах приближенных к правящему роду, кем, в свою очередь, являлся сам Штадраут.

— Интересная версия, — он подал ей руку и, накинув на девушку пальто, повел к выходу.

— Я представляла вас по-другому.

— Меня? Или вы имеете в виду темных? — спокойным тоном переспросил тот.

— Темных? Вы так зовете цисфьярдов?

— Как-как вы нас назвали? — он немного улыбнулся. — Это что-то новенькое для меня.

Юст отодвинул шторку и прошел по залу к дверям. У самого выхода, помимо грозного вида врачей, стоял чем-то сильно раздосадованный мужчина. Судя по отрывкам диалога, он яростно желал кого-то увидеть, но работники его попросту не пускали. Вцепившись в медсестру и задев плечом Штадраута, мужчина рыкнул на Юста:

— Широким стал?

Вскинув брови, Юст оглядел его и, решив не тратить время на разговоры, развернул мужчину и шлепнул его по лбу с такой силой, что тот повалился на пол.

— Не благодарите, — обернувшись к врачам, сказал Штадраут и вышел с Элсдаар прочь.

Последнее, что девушка услышала, выходя из зала, как мужчина, сидевший на полу, буркнул себе под нос с нескрываемым страхом:

— Черная фиалка?.. Чего ему тут надо? Еще и с белянкой…

Взяв под руку Флявию, Штадраут быстро провел ее дальше по коридорам к выходу.

— Белянка?

— Кхм. Можно и так сказать, — ее вопрос явно смутил мужчину. Так было всегда, когда народ, к которому он принадлежал, делал нечто нелицеприятное.

— Так вы зовете гринфьярдов?

— Так, это ваш диалект или я чего-то не понимаю?

— Почему вы зовете гринфьярдов светлыми, а цисфьярдов темными?

— Так издавна повелось, урса Элсдаар. Я не могу точно ответить на ваш вопрос, — несколько официально ответил он.

— А о какой черной фиалке он говорил?

— Это символ инквизиции. Символ гончих.

Элсдаар на секунду задумалась, но, выйдя на улицу, вмиг забыла еще несколько тысяч вопросов, которые так желала задать смертному.

Солнце на миг ослепило девушку, отчего та сильно зажмурилась и попятилась назад. Юст, заметивший это, встревоженно спросил:

— С вами все хорошо? Похоже, врачи все же недолечили.

— Нет-нет, все в порядке. Просто не привыкла к солнцу.

— Вас долго держали в подвале?

Элсдаар странно посмотрела на него, вспомнив, что находится в их мире. Никто не должен понять то, что она жрица, не знавшая света несколько веков. Глаза знали лишь тусклый свет свечей, озарявший страницы потрепанных манускриптов, которые она переписывала раз за разом в подземном хранилище.

— Наверное, — Флявия подвигала пальцами ног, которые холодели от соприкосновения с брусчаткой, и прошла вперед к экипажу.

Юст, наблюдавший за тем, как девушка принялась рассматривать и поглаживать черную гриву лошадей, не сразу ответил на вопрос приставленной, что все время ждала их у входа:

— Что нам с ней делать? — не скрывая изумления от поведения своего начальника, спросила Граус.

— Пока пусть поживет у меня. Она все равно и меча не поднимет.

— А если она маг? — парировала подчиненная, не скрывая тревоги.

— Она потеряла память.

— И вы в это верите? — скрестив руки на груди, Граус встала напротив Юста, загородив ему вид на Флявию.

— Сегодня и узнаем. Что-то тут нечисто. Нужно держать ее на коротком поводке.

Он вынырнул из собственных мыслей и, посмотрев на нее, чуть улыбнулся. Нагнувшись, Юст шепнул Граус на ухо все те странности, которые успел заметить во время допроса. Поправив перчатки и воротник, мужчина обошел приставленную и прошел к экипажу.

— Вам нравятся животные?

— Да. Они странные, — не отвлекаясь от поглаживания гривы, ответила Флявия.

— Почему же?

— Они добровольно служат вам и любят, несмотря на это, — она указала на рану от хлыста на спине чуть тощей лошадки.

Юст ухмыльнулся ее словам.

— Я думаю они тоже рады просто так получать от нас еду и защиту.

— Они и на воле смогут найти себе пропитание.

Мужчина раскрыл дверь и подошел к девушке, готовый подать ей руку. Элсдаар, проигнорировав его жест, обошла Юста и ловко запрыгнула в экипаж, отчего он на секунду опешил.

Граус, заметившая это, вмиг прыснула и громко засмеялась.

— Похоже, не все дамы хотят опираться на вашу ручку. Я в том числе.

Хлопнув его по плечу, женщина так же резво запрыгнула в экипаж, на что Юст немного нахмурился, затем последний раз оглядел госпиталь и залез к ним, захлопнув дверь.

— Нам нужно в крепость. Я уже предупредила извозчика, — заговорила приставленная, как только в окне мелькнули огромные часы башни.

— Это срочно?

— Да. Мы и так потеряли много времени на дорогу сюда.

Тихо выругавшись, он вмиг одернул себя и взглянул на Флявию, которая, в свою очередь, безучастно глядела в окно, будто бы их и вовсе не существовало.

— Пусть она посидит в экипаже, — наконец предложила женщина.

— Допросы длятся минимум несколько часов, — несколько раздраженно ответил мужчина.

— А вы постарайтесь не беседовать с ними о погоде, как всегда, а надавить. Насилие — лучший ключ к секретам, — она сжала кулак. Юст лишь усмехнулся ее словам.

— Насилие есть слабость, — неожиданно сказала Элсдаар, не отрываясь от окна.

— О, да, идеалы светлых во всем их проявлении. Мы не в Королевстве, беляночка, добро пожаловать в Даархен.

— Граус… Это жертва. Оставь ее в покое, — потерев переносицу, ответил своей неугомонной приставленной Юст.

Флявия перевела взгляд на женщину и равнодушно продолжила:

— Только гнев и страх порождают насилие.

— Когда тщетна мягкость, тогда насилие законно, — наконец встрял в их мнимый спор Штадраут. Слова звучали грозно, но в то же время в них чувствовалась легкая нотка сожаления. — Но вы правы, урса Элсдаар, насилие — яд для души.

Девушка посмотрела в его глаза и попыталась понять, что скрывается за ними. Их серая пелена казалась непроглядной.

После этого никто не говорил. Каждый занимался своим. Юст закручивал цигары, Граус нервно щелкала пальцами, а Флявия увлеченно следила за пейзажами, будто ребенок. Наконец, когда экипаж забрался на холм, тот открыл взору высокие темные стены крепости. Вдоль них даже днем горели высокие факелы, подпитанные магией.

У ворот стояла стража. Один из стражников подошел к окну и, увидев Юста, быстро замахал своим, приказывая пропустить далее.

Оказавшись внутри, на маленькой площади, Граус поправила форму и резко открыла дверь, отчего промозглый ветер быстро вернул Элсдаар от затянутых размышлений обратно в реальность. Юст кивнул ей и спокойным тоном попросил:

— Пожалуйста, оставайтесь в экипаже. К вам приставлена охрана, не делайте чего-то неразумного.

Невольно кивнув, девушка вцепилась в пальто и поплотнее укуталась в него. Припав к окну, она наблюдала за силуэтом удаляющегося Штадраута и только сейчас поняла, что его форма отличается. Когда он проходил мимо стражников, те быстро напрягались и вытягивались, подобно струне.

Через некоторое время, проведенное в одиночестве и душном пространстве экипажа, Элсдаар решила утолить свое любопытство. Натянув на себя пальто, девушка распахнула дверь и вступила на прохладную брусчатку. Сжав губы от неприятного ощущения холода, она уверенно пересекла площадь и встала лицом к лицу перед мужчинами на посту. Те странно взглянули на нее и сделали вид, что ее будто бы и нет вовсе. Флявия заметила это и, спокойно обойдя их, прошла внутрь.

— Эй, куда пошла? — мужчина вытянул из ножен меч и пошел следом.

— Не дергайся, на ней пальто Штадраута, — быстро остановил того его напарник по посту.

Мужчины взглянули ей вслед и заметно напряглись, размышляя о правильности их действий. Элсдаар так вовсе не воспринимала их всерьез, будто бы крепость была пустая. Красный ковер, лежавший на камне, чуть согревал ноги девушки. Через некоторое время блужданий по зданию ей послышались отдаленные крики. Повернув в сторону лестницы, ведущей вниз, она вступила на ледяные ступени и медленно направилась вниз, навстречу темноте. Через некоторое время она наконец ступила на пол, что вел ее меж пыточных. Редкие факелы освещали железные прутья и суровые лица стражников, уже привыкших к темным стенам, покрытым замерзшей плесенью. Истошные крики смешались с разговорами и эхом разлетались по всему подземному царству насилия. Элсдаар медленно шла вперед и рассматривала темных за решетками. Всхлипы мешали слышать разговоры гончих, проводящих допросы. Они сидели напротив инакомыслящих, ведьм или же таких, как и сама Элсдаар, жрецов. Многие не церемонились с заключенными. Флявия взглянула на седовласого мужчину, с лица которого капала кровь, и заметила его ухмылку. Тот сплюнул и улыбнулся ей, оголив рот. В нем уже не было зубов. Девушка равнодушно взглянула на него и прошла дальше, к лестнице, ведущей еще ниже. Огонь факела задрожал, будто бы сам боялся того, что слышал.

Этажом ниже располагались темницы. Взяв со стены факел, девушка прошла вперед и заметила, что на многих из лежащих в них не было живого места. Кто-то тихо скулил, сжавшись в комочек, кто-то же стонал уже хриплым от криков голосом. Внимание Флявии привлек мужчина, писавший на стене своей же кровью. Оголенная спина была изуродована порезами. Линии складывались в буквы, образовывая слово «изменник».

Увидев тень своих рук, тот обернулся к девушке и судорожно вздохнул:

— Чего тебе, светлая?

Она оглядела его надпись. «…За что ты покинула нас, о Матерь?» — медленно прочла на стене Элсдаар и взглянула на темного:

— Что ты имеешь в виду?

— То, что написано.

Флявия усмехнулась и прикрыла глаза, удивляясь его невежеству.

— Ты считаешь, что она покинула тебя?

— Иначе я бы не оказался в этом месте, — он начал сильно кашлять, но, отдышавшись, облокотился на ледяную стену и взглянул на девушку, будто она была чем-то смешным.

— Вы, смертные, всегда во всем вините Матерь.

Он резко засмеялся, после чего ответил:

— Думал, что это я сошел с ума, а, оказывается, есть кто-то еще более умалишенный.

— Вы, смертные, браните ее каждый раз, когда спотыкаетесь о свои же горы из грязи, лжи и пороков. Но, как только вашей жалкой и пустой жизни начинает что-то угрожать, молите о пощаде, забыв собственную гордость. Жалкие и лицемерные черви, пожирающие ее плоть.

— Ты чего?..

— Созидание — величайший дар. Многогранное сознание дарует вам зрение, которого нет даже у богов. Но вы выбрали подчинять все, что видите, не понимая, что тем самым убиваете в первую очередь себя. Не Матерь покинула вас. Это вы покинули ее.

Флявия заметила, как стражники чуть напряглись, слыша шаги, доносящиеся откуда-то с лестницы. Из-за угла показался Штадраут. В тусклом свете факелов лицо искажалось тенями. Звуки шагов были хорошо различимы средь воя и криков. Он шел небыстро, но очень уверенно. Плотно сжатые губы говорили не столько о его напряжении, сколько о характере. Казалось, он нечасто давал волю своим эмоциям, сохраняя холод не только на лице, но и в рассудке. Флявия поняла, что он смотрит прямо на нее, не отрываясь. Складывалось мнимое ощущение, будто он наступал, а не шел, что добавляло всей этой ситуации напряжения.

— Я ошиблась, господин Штадраут. Не только гнев и страх порождают насилие, но и услада от этого.

Мужчина взглянул на нее. Глаза бегали по ее лицу и излучали крайнее непонимание. Наконец, спустя несколько минут напряженного молчания и размышлений над брошенными ему словами, которые имели неприятный и в некотором смысле обвинительный тон, Юст решил сказать:

— Я же попросил вас дожидаться в экипаже, — ледяной тон его голоса пронзал кости. — Вас не тронули? — он бросил взгляд на темного за решеткой, который пребывал в шоке.

— Заберите ее от меня… Она не та, кем является. Поверьте мне! — припав к решетке, он бросил на Юста безумный взгляд и прошептал: — Она не из нашего мира. Я жрец и знаю, о чем говорю.

Лицо Флявии исказилось в гримасе отвращения.

— Ты недостоин быть жрецом.

Штадраут взглянул на девушку, борясь с искренним удивлением, и, небрежно подхватив ее под руку, повел наверх.

Оказавшись снаружи, Юст быстро пересек улицу и открыл дверь. Как только они сели, мужчина стукнул рукой по потолку и экипаж двинулся.

— Вы оставите Граус здесь?

— Она не закончила. Я бы тоже остался, но, увы, вы решили погулять меж темниц.

— Ей там самое место.

— В смысле? — он вскинул брови и, откинувшись на спинку дивана, внимательно посмотрел на собеседницу, гадая, какой нелепый или странный ответ услышит на этот раз. Но Элсдаар ничего не сказала. — Давайте обсудим один момент. Я понимаю, что вы жертва всей этой ситуации и, вероятно, жительница Королевства, насильно привезенная сюда. Но у нас в Даархене, а тем более в сердце инквизиции… — он указал в окно на крепость, — …не стоит говорить о Матери. Мы не верим в богов.

— Да? — некоторое время она смотрела ему в глаза, но после, мягко улыбнувшись, уточнила: — А как же пришествие бога?

— Вы о Великой войне?

— Так это у вас называется?

Он странно взглянул на нее и заметно напрягся, но, поправив перчатки, как-то сухо ответил:

— Я неправильно выразился. Мы не отрицаем богов, но и не поклоняемся им. Особенно после того, как половина мирного населения Даархена умерли от рук жрецов, ведьм и других восставших последователей пришедшего к нам бога.

— Расскажете? Память, — напомнила Флявия.

— Это случилось больше восьмидесяти лет назад. Родной брат Эрнха Кровавого, Фелис, будучи старшим отцом всех жрецов и их главой, был недоволен положением дел при дворе. На тот момент жрецы не имели никакой власти ввиду многих реформ прошлого правителя. И потому Фелис решил устроить переворот, дабы сила находилась в руках священнослужителей. Никто не знает, он ли выпустил божество из того мира, но все же оно пришло. Даархен погрузился в хаос. Тогда-то впервые создали гончих — охотников на ведьм и жрецов. Восставшие против Эрнха заживо сжигали мирное население ради устрашения. Такая стратегия была выбрана неспроста. Какой правитель желает править руинами? Вот и они надеялись на быструю реакцию Эрнха. Желали, чтобы он пошел на их условия и отказался от престола. Однако никакая власть не оправдывает такие средства. Каждая деревня, в которой я был, встречала меня и мое войско деревьями с повешенными детьми.

— А теперь ваши города встречают повешенными на площадях, — заметила Элсдаар.

Он закрыл глаза на ее замечание и продолжил:

— Уже позже император запросил помощи у других государств, в том числе у Ирсаалевских земель, владыка которых, правитель темных, смог одолеть бога. Потому его прозвали палачом богов.

— Матерь никогда не желала преклонения перед ней. Она любила наблюдать за своими смертными детьми. За тем, какую одухотворенную жизнь они вели, в отличие от богов, которых, к слову, не одолеть без помощи другого бога.

Юст вмиг встрепенулся. Брови поползли вверх, отчего лицо приобрело удивленный вид, словно все его ожидания оправдались. Некоторое время он молчал, будто бы о чем-то быстро размышлял или пребывал в состоянии шока от своих выводов.

— Кто ты? — загадочно спросил он у Элсдаар.

— Я не помню.

Он долго смотрел ей в глаза. Некогда ясная серая пелена становилась вновь непроглядной. От нее веяло холодом, как это было в крепости.

— Странно. Лишь четверо темных знают о том, как было повержено божество. Это было тайной, о которой ты почему-то знаешь.

Флявия вмиг напряглась, понимая свою осечку. Девушка шумно выдохнула и заметила, как клуб пара поднялся вверх.

***

— Лей, — рука, на которой красовался перстень с крупным алым камнем, толкнула бокал по барной стойке в сторону хозяина, который лишь в последнюю секунду успел среагировать.

Затянутая, несколько заунывная мелодия заполняла и без того переполненное дымом пространство таверны. Запах пота, трав и алкоголя раздражал нос всех тех, кто хоть на миг заглядывал внутрь. Бард лениво перебирал струны, изредка косясь на начатую бутылку серого вина, что подскакивала от каждого удара рукой гостей этого гиблого местечка по столу. Пламя свечей подрагивало каждый раз, когда кого-то выкидывали за дверь из-за драк. Средь всей толпы темных лишь один выделялся своим необычным видом. У барной стойки, увешанной вялеными ножками плющеров и разнотравьем сидел мужчина со светлыми, почти белыми волосами. Не свойственный народу Ирсаалевских земель оттенок волос и излишне бледная кожа привлекали внимание всякого, кто заходил в таверну.

Хозяин долил в бокал еще серого вина и подал его обладателю перстня.

— Так вот, развитие традиционных и новых отраслей нашей экономики способствовало расширению торговли и рынка сбыта. Несмотря на политику Королевства, а именно протекционизм, что полностью противоположна нашей — фритредерству, так или иначе были замечены общемировые тенденции раскрепощения рынков и товарных путей, — договорив, он поднял бокал и отпил, недоверчиво поглядывая на травы.

— Я ничего… — протянул мужчина, сидевший рядом, и громко икнул, — …не понял.

— Естественно, пьяница, — съязвил в ответ седовласый и закатил глаза. — Сколько пальцев? Или ты таких числе не знаешь?

Уже изрядно опьяневший собеседник попытался возмутиться и встать со стула. Кахир заметил это и легонько сдвинул ножку стула, отчего его собеседник, не удержавшись, с грохотом приземлился на пол. Хозяин таверны развернулся и грозно смерил взглядом двоих, лег на стойку и громко цыкнул.

— Меня тоже выгонишь, а? — не без улыбки протянул мужчина и сделал глоток серого вина.

Но алые глаза вмиг округлились. Он резко развернулся к свече, что стояла чуть поодаль. Она заискрила и приобрела красноватый оттенок. Расстегнутый верх рубахи открывал взор на витиеватые линии тату, что начали гореть, подобно тлеющим углям. Вскочив со стула, мужчина взял свечу и будто бы забрал с нее побагровевший огонек. Выйдя на улицу, он, не задумываясь обошел лужи из рвотных масс, и пошел вперед, к лесу.

Таверна располагалась на распутье, потому тут всегда было не так и много посетителей. Закат золотил верхушки редких деревьев, и зайдя вглубь, мужчина бросил огонек на землю. Вспыхнуло огромное алое пламя, и через некоторое время в нем послышался уже знакомый голос:

— У меня есть просьба.

— Кого я слышу? — радостно и с легкой ноткой иронии в голосе протянул седовласый. — Сам господин Штадраут снизошел до такого пьянчужки, как я.

— Кахир, у меня нет на это времени, — устало протянул ему Юст.

— Зато обижаться почти восемь лет — есть. О, точно! — мужчина лег на траву перед костром и, закинув руки за голову, продолжил: — Как суровые зимы Даархена?

— Ты издеваешься?

— Ты знаешь, как я это люблю. Мой единственный друг и командир отряда по экономическим преступлениям кинул мне перчатку и сбежал на восток.

— Ты знаешь причины. И я тебе не друг. Больше.

Кахир прикрыл глаза и несколько разочарованно вздохнул, после чего заговорил, но уже серьезно:

— Что за просьба?

— Нужны твои навыки.

— У меня много талантов, — парировал седовласый.

— Не переживай, опустошать винный погреб мне не надо.

Кахир ухмыльнулся его словам:

— А что тогда?

— Сможешь сейчас переместиться ко мне в кабинет?

***

Они молчали почти всю дорогу до дома Штадраута. Близ центра, в маленьком и уютном районе располагался дом, идеально вписывающийся в общую архитектуру города. Аккуратные высокие ворота, кованные по лучшим традициям столицы, ухоженный сад, укрытый пеленой из багровых листьев, беседка на заднем дворе для теплых летних вечеров. Широкие и большие окна с резными ограждениями. Пилястры обрамляли углы и придавали строению благородства. Но общее впечатление все равно было иным. Дом казался мрачным, он и восхищал, и пугал одновременно из-за того, что был сделан из темного, а сейчас, казалось, и вовсе черного камня. На пороге стоял мажордом, который держал в руке подсвечник с множеством горящих свечей. Флявия вместе с Штадраутом вышли из экипажа и прошли на лестницу. Слуга открыл им двери. Внутри убранство было таким же мрачным, как и снаружи. Темно-изумрудные стены, позолоченные рамы картин и зеркал, паркет и ступени большой парадной лестницы были сделаны из темного дерева. Светлая лепнина на потолке придавала комнате еще большего богатства. Плотные шторы чуть взмыли вверх, пока дверь не закрыли. Тусклый свет свечей задрожал на сквозняке. Создавалось ощущение, что все было сделано по последней моде, будто Штадраут хотел производить впечатление убранством дома.

— Приготовьте моей гостье комнату, а также подайте ужин.

— На двух персон? — переспросил мажордом.

— Нет, меня не будет до завтрашнего вечера.

Слуга молча кивнул и удалился в один из темных коридоров дома. Штадраут повернулся к Флявии и снял с нее свое пальто. А когда начал одеваться, произнес как-то сдержанно, несколько холодно:

— Чувствуйте себя как дома, единственное, не заходите в мой кабинет. Если что-то будет нужно — обращайтесь к слугам.

— А вы?

— Я сейчас зайду в кабинет, а после мне придется вас покинуть. Боитесь заскучать?

— Нет, — спокойно ответила Элсдаар и направилась вслед за горничной к своей комнате.

После сказанного он как-то устало вздохнул и, оглядев зал, прошел к лестнице.

Элсдаар помогли переодеться и даже дали обувь, несколько не по размеру. Первое время она не знала, куда себя деть, а потому решила насладиться картинами, пока ее не позвали в столовую. Ей казалось странным все, что находилось в доме, но непривычное ей ощущение голода не позволяло размышлять кристально чисто, как это было в мире покинутых. Изобилие рыбы, десертов, дикого мяса завораживало девушку. Ее даже не смущали полумрак, который успел поглотить пространство комнат после быстрого заката, и одиночество за столом. Лишь несколько канделябров освещали стол, и только розовый свет красной луны озарял ее лицо в этом пиршестве. Шторы изредка парили над полом от сквозняка. Несколько слуг прикрыли двери, и отошли в сторону, готовые внимать указам. Флявия некоторое время не понимала, как себя вести, но, вспомнив о ноющей жажде, все же приступила к трапезе. Одна из служанок подошла к столу и налила ей немного вина в бокал. Элсдаар сдержанно кивнула ей в знак благодарности и продолжила разрезать кусок оленины на фарфоровой тарелке. Но что-то ее остановило. Отложив приборы, девушка взяла бокал и принялась смотреть на то, как алый свет луны играл и тонул на поверхности напитка.

— Что это? — сказала Элсдаар, не отрываясь от завораживающего ее вида.

— Фирсаал. Серое вино из столицы Ирсаалевских земель.

— И зачем его пьют? — спросила Флявия.

Служанка заметно сконфузилась от ее слов.

— Ради… удовольствия, урса?

— Удовольствия?.. — повторила за ней Флявия и некоторое время, будто бы решаясь на что-то, не отрывала взгляда от бокала. Но что-то внутри желало познать нечто новое, несвойственное ей в прошлой жизни, отчего девушка аккуратно коснулась губами края и сделала глоток. Горло вмиг обожгло. Схватив салфетку, Элсдаар приложила ее к разгоряченным от напитка губам и спросила:

— Почему именно его решили подать на ужин?

— Так распорядились, урса.

Она промолчала и посмотрела на отблеск свечей. Поднявшись из-за стола, Элсдаар некоторое время смотрела на бокал и только после этого направилась к выходу.

— Удовольствие, — протянула она себе под нос.

Флявия взяла канделябр со столика у двери и вышла из столовой. Из темноты выплыл мажордом.

— Вас проводить до вашей комнаты?

— Благодарю, но я бы хотела немного пройтись по дому.

Он поклонился и так же исчез в темноте коридоров. Элсдаар поджала губы и постаралась рассмотреть картины на стенах. Многие из них иллюстрировали сцены Великой войны: горящие жрецы и ведьмы на кострах, зарисовки освобождения городов. На соседнем полотне были изображены воины, сидящие у костра и о чем-то спокойно беседующие. Девушке стало как-то не по себе. И хоть это было лишь полотно, сам смысл будто настораживал ее. Она коснулась рукой картины, на которой народ стоял около жреца и ликовал от его медленной и мучительной кары в языках пламени.

Элсдаар сжала крепче основание канделябра и пошла по дому дальше. Широкие и мрачные коридоры с высокими потолками давили. Казалось, будто вино ухудшало восприятие, все казалось пугающим и странным. Вдалеке показались необычные и странные на вид двери. В щель между ними и полом проскальзывала полоса света. Он показался девушке островком спасения от стен, которые давили, от темных на полотнах, которые насаживали на кол ведьм. Быстрым шагом Элсдаар стала приближаться к свету. Но сколько она ни шла, двери в конце вовсе не приближались. Ей пришлось перейти на бег, дыхание сбилось, огонь на некоторых свечах потух, а воск, падавший на кожу, обжигал. Наконец ладонь легла на холодный металл дверной ручки. Резко захлопнув за собой двери, Элсдаар обернулась. Паркет блестел в свете тихо потрескивающего камина. В углу близ плотных штор, закрывающих обзор на кровавую луну, стоял большой стол из темного дерева. На нем лежала чернильница из серебра, крупное перо и стопки бумаг. Бордовые стены из шелка обрамлялись буазерями, украшенными незаурядной резьбой. Они были выполнены из того же дерева, что и стол. Книжные шкафы, дополняющие убранство комнаты, были забиты старыми книгами с потрепанными переплетами. Около камина, облицованного белым мрамором, стояли два кресла с высокими спинками и столик, на котором располагались два высоких бокала и бутылка того же вина, которое подавали на ужин.

Неожиданно послышался голос:

— Насколько мне известно, Юст запретил вам посещать его кабинет, — из-за спинки показалась мужская рука в белом манжете, украшенном запонками из алого камня.

— Это его кабинет?

— Иначе я бы не говорил о нем. Присаживайся.

Элсдаар вновь оглядела убранство и посмотрела на спинку, будто пытаясь понять смертного, сидящего за ней. Она тихо подошла к камину и присела.

В бликах огня его белые волосы отливали золотом, а алые глаза будто бы приобретали насыщенность. Чуть подавшись вперед, он взял бутылку и налил немного вина.

— Это вы распорядились подать его мне на ужин?

— Именно так, — тихо ответил незнакомец.

— Оно показалось мне странным.

— Правда? — он поставил бутылку и вновь посмотрел на нее, сверкнув глазами.

— Кто вы? — спокойно спросила Элсдаар.

— Я отвечу, если ты выпьешь со мной.

Элсдаар поджала губы и некоторое время сомневалась, но все же взяла бокал с серо-зеленой жидкостью, после чего наклонила голову, как бы ожидая ответа на свой вопрос.

— Лорд Даркаэр. Твое имя я знаю, можешь не представляться.

Флявия нахмурила брови и посмотрела на огонь, который вел себя как-то неестественно.

— Вы знакомый лорда Штадраута? Вам он позволяет находиться в его кабинете?

Послышался тихий смех.

— Да, мы друзья, — Даркаэр сделал глоток и улыбнулся. Хотя выглядело это зловеще. Возможно, причиной тому были глаза. — Все ли тебе нравится? — последнее слово он выделил интонацией. Но после как-то непринужденно продолжил: — Ужин, убранство дома, твоя комната?

— Да, кроме картин. Смело выбирать то, что нас пугает.

— Ты права, страх — это не про него. Помню, Юст их особенно долго искал, когда обставлял дом, — Кахир поднял глаза вверх, будто бы вычленяя это воспоминание из памяти.

— Что двигало им в тот момент?

— Боль, — коротко ответил он и посмотрел на нее.

Глаза мужчины, столь пристально наблюдающие за ней, снова сверкнули красным, а улыбка стала еще более угрожающей. Элсдаар промолчала. Огонь продолжал вести себя неестественно. Тени растягивались по паркету, становились огромными. Казалось, будто в них скрыта бездна. Девушка перевела взгляд на вино.

— Так необычно, — загадочно сказала она и посмотрела на своего собеседника.

— Что ты имеешь ввиду?

— Только взглянув вам в глаза, я поняла, что вы из себя представляете, — голос стал глубоким, будто бы в это мгновение из ее уст звучала какая-то тайна.

Кахир ухмыльнулся и прикрыл веки.

— Рад, что мне не придется с тобой долго распинаться.

— Да, Даркаэры этого не любят.

Он очнулся и внимательно посмотрел на нее. Ее голубые глаза казались пугающе пустыми и одновременно наполненными, будто это была лишь оболочка.

— Охотники с белой кожей и черным сердцем.

На мгновение показалось, что Кахир удивился, но, подперев рукой голову, сделал вид, что готов внимать ее словам. Элсдаар заметила его насмешку и продолжила:

— Созданные убивать светлых, — ее лицо, некогда скрытое мрачной тенью, просветлело, после чего она мягко улыбнулась. — Но вы… — она подалась вперед и коснулась его щеки, — …вы плод ее мыслей и желаний. Светлые и темные, живущие в мире. Как прекрасно сидеть напротив дитяти такого союза.

— Жаль, что я не разделяю твоего мнения, — в его интонации были нотки непринужденности. Он аккуратно коснулся ее руки и убрал свою.

— Да… и потому вы одиноки, — она взяла бокал и, обхватив его руками, качнула сначала вправо. — Не равный светлым… — рука дрогнула, и девушка качнула им влево. — Не равный темным…

Глаза Даркаэра загорелись и, сохраняя непринужденный вид, тот улыбнулся.

— Говоришь ты складно. Жаль только, я не вижу в тебе ничего живого, — огонь в камине начал трещать, а за окном вдруг стало как-то тихо. — Пустая оболочка некогда настоящей девушки. Не знаю, что ты такое. Но есть пару предположений.

Коснувшись бокала, Кахир быстро выпил все его содержимое.

— Судя по фразе об охотниках с белой кожей и черным сердцем, ты явно имела доступ к древним манускриптам. Три экземпляра, — он показал ей три пальца и ухмыльнулся. — Один располагается во дворце, и к нему имеет доступ только семья короля. Так уж вышло, что я знаю всю королевскую чету светлых, и никакой Флявии Элсдаар, — казалось, он будто бы выплюнул ее имя, — среди них нет. Второй был прилюдно сожжен Эрнхом Кровавым, главным ненавистником Матери. А вот третий… — он сделал паузу и посмотрел ей в глаза, — …находится в личной библиотеке правителя темных и Ирсаалевских земель Хальдуна. Какое совпадение, что я его сын и точно знаю, что никто не имеет к манускрипту доступа, кроме меня и моего отца. И вот напрашивается самый главный вопрос: что ты такое, что знаешь подробности о сотворении мира?

Повисло молчание. Треск огня стал еще громче. Девушка заметно напряглась от сгущающейся вокруг нее темноты.

— Не подумай. Быть может, ты жрец или божественное отродье. Я больше ненавижу другое: так бывает… что существо пытается увиливать, обманывать или даже сбегать. Обычно в таких случаях я даю фору своей сущности. Но это же не про тебя, так? — он странно улыбнулся и посмотрел на огонь. — Тем более я люблю богов… — он сделал паузу и, оторвавшись от языков пламени в камине посмотрел на Элсдаар, — …мертвых. Позволь же стать мне следующим палачом.

Огонь резко погас, и Флявию окутала непроглядная темнота. Только красные глаза светились, но теперь их было много. Там, где были двери, близ стола, книжных шкафов, даже рядом с ней. Все они пристально смотрели на нее. Сердце пропустило удар, и сознание поплыло, прежде чем погрузиться в абсолютную и пугающую темноту.