Поколение счастья

Лана Васильева

Вы когда-нибудь задумывались, каково это: не чувствовать ничего? Ни боли, ни страха, ни вкуса любимой еды. А что произойдет, если эмоции окружающих людей внезапно станут восприниматься как свои? Растерянность, печаль, раздражение, гнев.Олег и Катерина – обычные студенты. У них разные интересы, цели и отношение к своему дару. Но все же есть нечто, объединяющее их. Они – дети «Счастья», уникального научного эксперимента, призванного изменить жизнь к лучшему. Но так ли однозначны его результаты?

Глава седьмая

Катерина

Я еду на экзамен по криминалистике, даже не повторив билеты. Последний раз мне довелось заглянуть в конспект поздним пятничным вечером. Состоявшаяся в субботу консультация для меня прошла впустую, поскольку все мое внимание было поглощено чтением поздравлений с юбилеем. В следующие два дня время нашлось на что угодно (поход в кино и по магазинам в компании Веры, тренировку по чирлидингу, поиски в библиотеке материалов для курсовой работы и устройство личной жизни подруги, возможно, в ущерб своему счастью), кроме подготовки к экзамену.

И все-таки я неисправимая оптимистка, раз еще возлагала надежды на утро вторника, однако из-за раннего визита Егора они разбились, словно морские волны о неприступный утес.

Я с недоумением смотрела на своего однокурсника, силясь понять, почему он оказался на пороге моей квартиры: то ли Андрей не успел рассказать ему о том, что был на свидании с Верой, то ли мои конспекты лекций интересовали Егора куда больше любовных перипетий лучшего друга. Но как бы там ни было, скрепя сердце, мне пришлось отдать ему все тетради, включая ту, на обложке которой каллиграфическим почерком моя мама вывела слово «криминалистика».

Приехав в институт за сорок минут до начала экзамена, я оказываюсь вознаграждена отсутствием злых на язык сплетниц в коридорах и возможностью попасть в первую пятерку студентов, желающих блеснуть знаниями или просто побыстрее покончить с этим малоприятным занятием.

Неподалеку от аудитории по криминалистике Инга довольно бойко пересказывает содержание конспекта собравшимся однокурсникам, и я спешу примкнуть к ним, чтобы хоть немного освежить в памяти давно прочитанные лекции.

Время пролетает незаметно, и вот уже преподаватель приглашает первых смельчаков.

Я захожу в аудиторию последней и, дождавшись своей очереди, нависаю над столом экзаменатора. Внимательно разглядываю одинаковые белые листы бумаги, будто ожидая увидеть, как на них по волшебству начнет проступать текст с вопросами, до тех пор, пока преподаватель, конвульсивно дергая ногой и нервно жуя никотиновую жевательную резинку, не просит меня поторопиться с выбором.

Но вдруг происходит нечто удивительное: сначала я ощущаю нетерпение и раздражение, а затем явное сопротивление тому, что вероятно случится.

Несколько секунд прислушиваюсь к себе, и у меня не остается и тени сомнения — это чувства преподавателя. Но этого не может быть. Не должно быть! Мои эмпатические способности не работают без физического контакта. И что все это значит? Чего так опасается препод?

Я трепетно слежу за ним и замечаю, что его взгляд задерживается на прямоугольнике из плотной бумаги, лежащем в первом ряду третьим от края стола. Не оставляя себе времени на раздумья, я хватаю этот билет и, посмотрев на него, озвучиваю номер. По аудитории проносится завистливый гул. Проявить эрудицию сможет даже самый заядлый прогульщик лекций. Теперь понятно, почему наш преподаватель, считающий, что легкие вопросы не дают представления об истинных знаниях студентов, так переживал из-за ничем не примечательного листка.

Намереваясь меньше чем за десять минут подготовиться к ответу, я быстро направляюсь к свободному столу, на котором заботливо разложены необходимые письменные принадлежности, а еще стоят бутылка с питьевой водой и пара пластиковых стаканчиков.

Но как только я сажусь на стул и беру в руку простой карандаш, меня начинает бить нервная дрожь. Я пытаюсь успокоиться и сосредоточиться на билете, но почему-то никак не получается ее унять, при каждом новом вздохе по моему телу словно пробегает электрический разряд. Инстинктивно поворачиваю голову направо и вижу, как Инга опрокидывает на себя стакан воды, тщетно стараясь совладать с волнением. Только этого мне не хватало!

Преподаватель вызывает отвечать Ингу, и моя дрожь только усиливается, а сердце предпринимает новые отчаянные попытки проломить грудную клетку. Я сжимаю виски руками, точно это поможет отгородиться от чувств однокурсницы, пробую считать до ста, но никакого облегчения не наступает. И лишь когда экзаменатор с весьма довольным выражением лица начинает писать в зачетке Инги слово «хорошо», тревога рассеивается, словно туман на вершине горы от резкого порыва ветра.

Я расслаблено откидываюсь на спинку стула. Однако радость длится недолго.

— Силаева! Ну в самом деле, сколько можно готовиться? Ночевка в институте не входит в мои планы, — язвительно бросает мне препод.

С досадой комкаю лист бумаги, на котором было написано всего несколько строчек, и иду отвечать.

Сначала я говорю сбивчиво, перескакиваю с одного на другое, однако мой экзаменатор совершенно спокоен, и постепенно его уверенность передается мне.

Правда, когда я перехожу к последнему вопросу, снова ощущаю, как в воздухе начинают витать напряжение и нервозность однокурсников. Поэтому, опасаясь, что меня захлестнет очередной приступ паники, я буквально выхватываю из рук преподавателя зачетку, как только он ставит мне «отлично», и выбегаю из аудитории, почувствовав спиной его ошарашенный взгляд.

Я расталкиваю столпившихся возле двери студентов, решительно работая локтями. Плевать, что про меня подумают. Нужно побыстрее убраться из института!

Глазами ищу свою сумочку, брошенную на один из стульев, что расставлены вдоль стены, но замечаю ее в руках у Веры.

Вот черт! Если бы не ключи от квартиры во внутреннем кармане, то я бы оставила сумку здесь.

Подхожу к подруге, но Вера не спешит расставаться со своей ношей, словно боится, что, заполучив ее, я дам деру, не удосужившись поговорить.

— Можно подумать, что за тобой гонятся восставшие из ада монстры, — с улыбкой выпаливает она.

— Скорее, призраки экзамена, — отзываюсь я.

— Ну, надеюсь, они несильно тебя донимали.

— Ошибаешься, но пятерку я все-таки получила.

— Вот и славно, — весело произносит Вера. — Теперь я расскажу тебе кое-что интересное о свидании с Андреем.

— А это «кое-что» не подождет до завтра? — жалобно спрашиваю я. — Во-первых, я спешу. А во-вторых, судя по твоему довольному выражению лица, вечер удался.

— Да! А как Андрей потрясающе целуется, — с томным вздохом шепчет Вера, заставляя меня на миг почувствовать комариный укус ревности, а потом спохватывается: — Стоп! Что значит «спешу»? Сегодня же тренировка по чирлидингу. Ты не можешь ее пропустить.

Только тут я вспоминаю о выступлении с новым номером на волейбольном матче, которое должно состояться через неделю. Как я умудрилась забыть?

— Дай мне слово, что не сбежишь, — просит меня Вера.

Я театрально закатываю глаза. Ей-богу, как в детском саду! Куда мне теперь бежать? Я не хочу подводить команду.

— Хорошо, даю, — нахмурившись, бормочу я, и лишь тогда подруга наконец протягивает мне мою сумку.

— Подождешь меня в столовой? — спрашивает Вера.

Я не успеваю ответить, как она берет меня под руку и увлекает за собой со словами:

— Я тебя провожу.

Значит, Вера до сих пор сомневается в правдивости сказанных мною слов, опасаясь, что мне захочется улизнуть. Ее недоверие, точно горячий песок, сочится сквозь пальцы, слегка обжигая мою душу, и все же я послушно следую за подругой.

Мы заходим в полупустую столовую. Вера покорно ждет, пока мне варят кофе, и только убедившись, что я с большой кружкой в руках направляюсь к столику возле окна, возвращается на экзамен.

Я потягиваю капучино, думая о принятом решении пойти на тренировку. Как бы мне не пришлось пожалеть об этом. Хотя что такого я могу почувствовать в спортивном зале? Единение с командой? Усталость? Или раздражение от бесконечного повторения одного и того же элемента?

Лезу в сумку, достаю смартфон и набираю домашний номер.

Гудок. Второй. Третий. Четвертый.

Надеюсь, мама еще не уехала на деловую встречу с японцами. Наконец в трубке слышится «алло», и я, оттараторив про успехи на экзамене, жалобным голосом прошу маму привезти в институт форму чирлидера, забытую дома. Высказав свои опасения по поводу срыва подписания контракта из-за возможного опоздания («Жители Страны восходящего солнца ценят пунктуальность»), мама все же соглашается.

Теперь остается придумать, как скоротать свободное время. Месячный лимит интернет-трафика исчерпан, так что я кидаю бесполезный смартфон в сумку и беру с подоконника забытую кем-то небольшую по размеру книгу. На потертой обложке — окруженная огненным кольцом ударная установка, на одной из тарелок которой примостилось какое-то невзрачное крылатое насекомое. Судя по аннотации и бесхитростному названию «Огонь страсти для мотылька», меня ждет любовное чтиво.

Перед глазами сам собой встает образ возможной владелицы этой книжки — беззаботной поверхностной девицы в платье беби-долл оттенка клубничного пломбира, похожей на новенькую из нашей команды по чирлидингу. Кажется, ее зовут Алена.

Я рассеянно пролистываю страницы, захлопываю бульварный роман и откладываю его на край стола. Но, заскучав уже через пять минут, признаю, что я не в библиотеке, чтобы капризничать, поэтому принимаюсь за чтение.

К возвращению Веры я успеваю встретиться с мамой возле института и забрать у нее привезенную форму, а также осилить больше половины книги. Правда, для меня так и остается загадкой, кого из двух очаровательных однокурсниц выберет главный герой — легкомысленный барабанщик поп-группы «Мотыльки».

Я поспешно кладу роман обратно на подоконник, даже не взглянув на номер страницы (вряд ли мне когда-нибудь захочется узнать развязку этой довольно-таки банальной истории), и отправляюсь с Верой на тренировку.

Мы входим в спортзал последними.

— Девочки, — обращается к собравшимся Валентина Федоровна, наш тренер, — я оставлю вас на пять минут. Только не бездельничайте! Выполните пока легкую разминку. И попрошу никаких стантов²⁸, пирамид²⁹ и сложных акробатических элементов в мое отсутствие.

С этими словами походкой, полной тигриной грации, тренер удаляется из зала.

— Да за кого она нас принимает? — возмущенно выпаливает наша новенькая. — Я, например, еще в школе выигрывала соревнования в составе команды, поэтому могу выполнить каскад в длину с разбега и без ее присмотра.

— Алена, ты глухая или глупая? Тебе же ясно сказали, без самодеятельности, — раздраженно отвечает ей Вера.

— В отличие от тебя, я не трусиха!

— Что ты сказала? Повтори, — говорит сквозь зубы Вера, бросаясь к Алене.

Я торопливо хватаю подругу за плечи и с силой разворачиваю к себе со словами:

— Не связывайся с ней! Сломает шею, кроме себя, винить будет некого.

— Как думаешь, меня исключат из команды, если я разобью ей лицо? — говорит Вера задумчиво, обращаясь ко мне, но так громко при этом, чтобы ее могла услышать Алена.

Я чувствую, что Верина ярость на самом деле почти утихла, поэтому, направляя подругу в сторону разложенных гимнастических матов, отвечаю с полуулыбкой:

— Нет, я замолвлю за тебя словечко.

Алена сердито фыркает и бормочет себе под нос что-то вроде: «Неохота связываться», а Вера радостно подмигивает мне и плюхается на мат.

Казалось бы, конфликт исчерпан, но я продолжаю поглядывать на Алену, все еще ожидая от нее какой-то неприятной выходки.

Наша новенькая берет разбег, отталкивается ногами от пола и, вытянув руки вперед, совершает прыжок, переходящий в кувырок. Кто-то с восхищением хлопает в ладоши. Затем для восторженных зрителей следует стойка на голове. Я же, утратив всякий интерес к показательному выступлению Алены, сажусь на гимнастический мат. Однако стоит мне только подтянуть к себе правую ногу и прижать колено к груди, как возникает острая жгучая боль в голени. Я начинаю протяжно скулить, словно волчица, угодившая в охотничью ловушку, а потом срываюсь на крик. Но тут я понимаю, что мне вторит Алена.

Воцаряется страшная суматоха: девчонки мечутся между мной и Аленой, интересуются, где болит, яростно спорят, как поступить, однако, в конце концов признав, что ничего не смыслят в оказании первой медицинской помощи, решают не трогать нас до прихода тренера.

Через несколько минут, показавшихся мне очень длинными, в зал вбегает Валентина Федоровна и с видом знатока начинает осмотр с меня.

— Странно, повреждений нет, — говорит тренер, удивленно почесывая затылок. Но когда она диагностирует открытый перелом лодыжки у Алены, я осознаю, что приняла ее страдания за свои.

Вера, по просьбе Валентины Федоровны, помогает Алене подняться и то ли случайно, то ли, что более вероятно, намеренно задевает ее травмированную ногу, из-за чего я громко вскрикиваю от нестерпимой муки.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

28

Стант — фигура, в которой поднимают или подбрасывают наверх одного человека.

29

Пирамида — несколько стантов, соединенных между собой.