Тьма египетская

Лана Ланитова (2022)

«Тьма Египетская» — это шестой роман из эротико-инфернальной серии о «Глаше и Владимире». Начало серии можно прочитать в романах «Глаша», «Царство прелюбодеев», «Блуждание во снах», «Михайловская дева» и «Глаша 2». В новом романе автор продолжает свой рассказ о диковинных приключениях главного героя, сердцееда и сластолюбца, дворянина Владимира Махнева в «Царстве прелюбодеев». В этот раз демон по имени Виктор даёт Владимиру и его друзьям практическое задание: самостоятельно изготовить прекрасных рукотворных нежитей. Как справились с этим поручением наши герои, вы узнаете, прочитав эту книгу. Помимо лабораторной магии вас ждут полеты в Древний Египет, и встреча главного героя с таинственной и всемогущей незнакомкой. Похоть, страх и мистические тайны сопровождают наших героев и в этих приключениях. Книга изобилует откровенными эротическими сценами и содержит ненормативную лексику. Категорически не рекомендуется юным читателям в возрасте до 18 лет.

Глава 2

Владимир похолодел от омерзения. Белая субстанция, похожая на пузырящуюся пену, медленно оседала на пол. Наш герой пятился к выходу ровно до тех пор, пока его спина не наткнулась на прохладные и жесткие руки магистра.

— Но-но-но! Куда это ты собрался? — тонкая кисть демона тяжело легла на плечо. — Надумал бежать от плодов собственного гения? — демон откровенно издевался.

— Виктор, простите. Но, меня сейчас вытошнит, — Владимир зажимал ладонью рот.

По бледнеющему лицу и вытаращенным серым глазам своего ученика, демон понял, что тот близок к реальному обмороку.

— О, какой же ты нежный, — посетовал он. — Ну, точно — дворянской отродье. Ладно, пошли.

Владимир не успел и глазом моргнуть, как, невесть откуда взявшийся ветер подхватил обоих и унес их на берег неведомого моря.

— Где это мы? — Владимир с наслаждением вдохнул свежего воздуха, напоенного ароматами йодистых трав, соленых брызг и нагретой на солнце мелкой гальки. — Мы в божьем мире?

— Нет, мы всё еще в моем царстве, — самодовольно отозвался Виктор.

Владимир подошел ближе к набегающей волне, наклонился и зачерпнул голубой, искрящейся на солнце воды. Рукава батистовой сорочки намокли почти до локтей. Он тут же заметил, что легкомысленный халат с циньскими драконами куда-то исчез, а сам Владимир теперь был одет в лёгкие жокейские брюки и свежую сорочку.

— Настоящая вода. Морская! — подивился Владимир. — И какая красивая! Аж светиться…

Демон стоял чуть поодаль и наблюдал за радостью своего le favori, с тем же упоением, с каким стареющая бонна смотрит на своего шаловливого, но обожаемого воспитанника.

— Виктор, это что, Чёрное море?

— Помилуй, неужто во всех мирах, этажах и пределах, нет иных морей, кроме Чёрного?

— А как называется это море?

— Как? Дай подумать… Я его еще не назвал. Хочешь, я тебе предоставлю сию честь. Назови это море по-своему.

— Господи, но это ведь так почетно, — Владимир растерялся. — А вдруг мое название будет неверным?

— О, какой же ты нудный. Володенька, раз я разрешил, то валяй, — последние слова демон произнес невнятно.

Владимиру показалось, что его наставник что-то жевал. Когда Махнев оглянулся, то увидел демона сидящим за большим столом, накрытым белой скатертью, слегка развевающейся на ветру. Стол сей был сервирован несколькими блюдами, полными фруктов и каких-то ароматных закусок. Посередине стола возвышалась роскошная ваза с белыми розами. Рядом с демоном, наклонившись в почтительной позе, стоял лакей и наливал красное пенистое вино в высокий хрустальный бокал.

«Трудно привыкнуть к вашим бесконечным мистериям, дорогой мой патрон», — отчего-то весело подумал Владимир.

Недалеко от сервированного стола полыхало пламя костра, на котором жарился на вертеле ягненок. Вдоль бесконечного, таящего в легкой дымке брега, тянулась гряда невысоких скал, похожих на скалы незабвенного Крыма.

— Тебе легче? — спросил демон, прихлебывая ароматное вино. — Уже не тошнит?

— Кажется, отпустило, — кивнул Владимир.

— Тогда иди сюда и садись за стол. Скоро будет готов ягненок и мясо на шпаге. Или ты предпочитаешь что-то из морских даров? Я прикажу тогда принести устриц и омаров. В общем, садись со мною завтракать. А заодно, за нашей трапезой, мы сможем и отменно побеседовать. Не возражаешь?

— Ну, что вы, Виктор. Я очень вам признателен, — растроганно отозвался Владимир. — После душного подземелья и этих трех кадавров, очутиться здесь — это непозволительная для меня роскошь.

— Ладно, считай, что я принял твои извинения за неудачно выполненное тобою задание. И потом, надо признаться, что ты, в общем-то, не сильно и виноват.

— А кто же виноват?

— Бабы! — весело отозвался Виктор. — Во всем и всегда виноваты одни только бабы.

— Помилуйте, патрон. Но, в моем доме нет баб…

— Угу… — Виктор с аппетитом обгладывал жареную куриную ногу. — Садись, уж.

Владимир подошел к столу и присел на свободный стул с высокой витиеватой спинкой.

— Солнце не сильно светит? — поинтересовался Виктор. — А мы его сейчас за облачко отправим.

Владимир, с удивлением глядя сквозь яркие лучи, обнаружил, как в синем небе из ниоткуда образовалось милое облачко, похожее на белоснежный взбитый белок. И облачко это довольно изящно прикрыло собою яркое светило. Но не просто прикрыло, а словно бы прилепилось к одному месту, не подчиняясь законам природы. Оно никуда не двигалось под напором морского ветра, а стояло, будто приклеенное на одном месте, создавая красивую тень на земле. Аккурат в том месте, где восседали наши собеседники. Другим же краем облако отбрасывало целый веер солнечных лучей, расходящихся по всему небесному куполу.

«А чему я вновь удивляюсь?» — подумал наш герой, с трудом сдерживая улыбку.

— Анри, налей моему ученику вина.

Слуга, одетый на манер восемнадцатого века, в белый парик и расшитый галунами камзол, чинно подошел к Махневу и, поставив перед ним бокал, аккуратно налил рубинового вина.

— Попробуй, какой великолепный букет. Это вино из моих погребов. Ему уже три сотни лет.

— Ого! — подивился Владимир, пригубив из хрустального бокала.

Рот наполнился удивительны ароматом. Приятно пахнуло темным виноградом, копченой сливой, гранатом и какими-то травами или цветами.

— Ты почувствовал аромат цветов?

— Да, это удивительно, — кивнул Владимир.

— В тот год помимо винограда, слив, граната и смоквы, я положил в бочки лепестки лугового разнотравья.

— Это, поистине роскошно, — с восхищением, отозвался Владимир.

— Ешь булки, икру, фрукты, дичь. Сейчас нам принесут жареного ягненка. Завтракай, mon cher.

Владимир с аппетитом поглощал теплые булки с маслом, щедро намазанные паюсной икрой. Серебряная вилка накалывала куски свежего мяса. Рука тянулась к судкам, наполненным немыслимо вкусными паштетами, галантирами и прочими гастрономическими изысками.

Как только был утолен первый голод, Виктор повел неспешную беседу.

— Итак, на чем мы с тобой остановились?

— Кажется, на бабах… — неуверенно хмыкнул наш герой.

— Ах, да! — Виктор рассмеялся. — Махнев, женщины тебя слишком уж любят, — констатировал он.

— Почему вы так решили? — с глупой улыбкой спросил Владимир.

— Ты опять набиваешься на комплименты?

— Да, нет, собственно. Я просто немного удивлен, отчего вы именно сейчас заговорили об этом.

— Женщины — это такие создания, которые могут сначала безумно любить, ну и после так же безумно ненавидеть одно и того же человека. И месть их бывает намного коварнее мести любого живого существа. Обиженная женщина — обиду не прощает, униженная женщина — страшней любой беды…

— Виктор, да о ком вы?

— Ты еще не догадался?

— Нет же… — Владимир отставил бокал с вином. — Не томите, какой женщине я перешел и здесь дорогу?

— Да, не здесь, мой друг. Не здесь. Все это случилось намного раньше. В мире Яви.

— Да, о ком вы, чёрт побери?

— О твоей незабвенной Лушке. Лукерье Потаповой.

— Ах, вот вы о ком… — Владимир откинулся на спинку стула и, скомкав тканевую салфетку, отбросил её в сторону. Лицо его вмиг покраснело. — Я, патрон, и вправду, сильно виноват перед нею. Я поступил тогда с ней очень жестоко.

— Во-от! Наконец-то я слышу те речи, ради которых каждый из вас проходит все мои уроки. Неужто и вправду совесть в тебе заговорила?

— Не то слово, — Владимир сжал виски. — Я вел себя с нею, как скотина. Сначала соблазнил и развратил, а после подверг публичной порке и отдал в солдатские казармы.

После этих слов Владимиру показалось, что солнце скрылось не за легким зефирным облачком, а за темной и грозной тучей. Подул сильный ветер, а изумрудное море слегка потемнело. Начинался небольшой шторм. А с неба закапал дождь.

— Но-но! Махнев, не разводи мне тут сырость. То, что совесть в тебе проснулась, это похвально. Будешь замаливать перед Лушкой свои грехи.

— Но как? — брови Владимира удивленно поползли на лоб.

— Как-как? Подаришь букет цветов. Пришлешь конфет. Пастилы, халвы, ландрину. Чёрт, ну что там она любит? Может, пряников тульских, али маковых кренделей. Повинишься… Только искренно — в слезах. Все как положено. Не мне тебя учить, как бабам врать.

— И вы полагаете, что она простит? — задумчиво отозвался Владимир. — Поверите, я здесь даже забыл, как лгал женщинам ранее, при жизни.

— А вот это хорошо. Однако и не хорошо, с другой стороны. Порядочным мужчинам в моем царстве — не место. Они становятся легче, и улетают под купол. Прибиваются к другим этажам.

— Правда? — с надеждой спросил Махнев.

— Нет. Вру, как всегда. Какое легче, Махнев? Ты сначала все грехи свои отработай, а потом о «лёгкости» помышляй.

— Так неужто Лукерья Потапова меня простит за всё то, что я сотворил с нею?

— Куда она денется? Может, сначала покуражится, покапризничает для порядку, а потом-то обязательно простит. Бабы — народ мстительный, горячий, но глупый и отходчивый. Ох, и дуры, я тебе скажу…Отменные дурёхи! — демон расхохотался от удовольствия. — Им начни вновь о любви петь, слезу пусти… Признайся сгоряча во всех грехах. Причем, никогда не оправдывайся. А лучше даже — наговори на себя лишнего. Да, много. А после уходи со словами о том, что не достоин такой прекрасной женщины. А дальше — жди! И трёх дней не пройдёт, как сама к тебе прибежит. Не сможет её глупая душонка принять тот факт, что ты и есть самый безбожный негодяй. Чем в больших грехах ты ей признаешься, тем сильнее её натура им противиться начнет. Тем больше ей захочется тебя же и оправдать. Обелить негодного. Не веришь?

Конец ознакомительного фрагмента.