Я всегда хотел тебя сделать своей

Лана Легкая (2024)

Мгновение — и четыре года брака превратились в пепел. Рассыпались на глазах. Нежные слова, обещания, признания в любви… все обесценилось.Я смотрела на мужа, но не узнавала. Злой, жестокий.Он не видел меня, сидел с абсолютно пустыми глазами, крепко держа брюнетку за затылок. Только вчера мы выбирали имена для будущих детей, а сегодня моя жизнь рухнула.

Глава 6

— Как ты? — спросил Вадим, когда мы поднялись на нужный этаж.

— Можно я не буду отвечать на этот вопрос?

— Не отвечай, — он поставил на пол чемодан, сверху спортивную сумку.

— Ты обещал помочь и уйти, — напомнила я, сжимая в ладони ключи.

— Боишься, если откроешь дверь, я зайду внутрь?

Я не понимала, шутил он сейчас или нет.

— Нет. Но тебе действительно пора.

— Никита мне передал твое заявление, — сказал он, не двинувшись с места.

— Отлично, — ответила я, отступая на шаг и почти касаясь спиной входной двери.

Мы стояли слишком близко друг к другу. Я прекрасно помнила наш разговор в квартире Власова и… поцелуй. А еще появление его подруги.

— Ты действительно хочешь уйти?

— Да.

— Нашла новое место?

— Нет.

— У тебя есть что-то на счету? Лично твоем.

— Зачем тебе это знать?

— Никита не даст тебе распоряжаться деньгами. Попробует удержать любыми способами.

Мне хотелось сказать, что он так не сделает, не посмеет.

Посмеет. И найдет оправдание своим действиям. И, возможно, я в них поверю.

— Немного.

— Я предлагаю тебе место в конторе отца, — сказал он прямо.

— Нет. Нет-нет, Вадим.

— Почему? — нахмурившись, он смотрел на меня с высоты своего роста.

— Ты и сам прекрасно понимаешь.

— Не понимаю.

— Мы не друзья, — я повторила его слова.

— Наташ…

— Нет. Вадим, — произнесла я твердо. — Не получится ничего хорошего. Нам не нужно пересекаться. Так будет проще.

— Для кого?

— Для меня.

— Наташ, поверь, наше общение будет только на деловые темы, — говорил он, мне кажется, сам не веря в собственные слова. В глазах мужчины я видела другое. Абсолютно другое.

— Спасибо за помощь, — сказала я, не видя смысла продолжать разговор, и открыла дверь.

— Постой, — он уперся ладонью в металлическое полотно, не позволяя уйти.

— Что, Вадим? — спросила я, стараясь, чтобы мой голос не дрогнул.

— Звони, если у тебя будут проблемы. Договорились?

— Нет, не договорились, — я ухватилась за мужское запястье и попыталась убрать его. — Все, что ты мне предлагаешь, неправильно. Мы не должны встречаться и общаться. И я не должна просить тебя о помощи. Я не знаю, насколько серьезные у тебя отношения с той девушкой. Но, судя по тому, что она пришла в твою квартиру… — я боялась продолжать, не зная, как Власов отреагирует на мою откровенность. — Все выглядит очень… неправильно и мерзко. И, — я все же сдвинула мужскую руку, — я сейчас, — не разуваясь, я прошла в спальню и взяла толстовку. — Твоя. Спасибо.

— Пожалуйста, — прозвучало холодно.

Я закатила чемодан, закрыла за собой дверь.

— А ты с кем разговаривала? — спросила мама, выходя из кухни. — С Никитой?

— Нет, мам. Вадим Власов помог мне с чемоданами.

— Друг Никиты?

— Да, он.

— Нат, а Вадим… он… Это же не из-за него?..

— Нет. Он просто помог, — повторила я и покатила чемодан в спальню.

Бросив сумку на диван, я подошла к окну, замечая во дворе припаркованную машину Вадима. Он еще не уехал.

“Почитай о компании, — прислал сообщение. — Если передумаешь, позвони, дам номер, с кем связаться по поводу трудоустройства”.

Я не ответила, выключив экран телефона и устало присаживаясь на край подоконника.

“Уволь меня”, — решила написать, провожая взглядом шикарный автомобиль.

“Как только найдешь нормальное место”.

Я швырнула телефон на диван и закрыла лицо руками.

Не плакать!

Только не плакать!

Нужно было двигаться дальше. Нужно!

Найти небольшую квартиру… Я подошла к дивану, взяла телефон в дрожащие руки и открыла объявления о сдаче недвижимости. Множество вариантов по разным ценам. Только вот перед тем, как выбрать жилье, стоило определиться с работой и ее местоположением.

Следующие несколько часов я посвятила составлению резюме, подборке вакансий и рассылке.

Зазвонил телефон. Я отодвинула мамин старенький ноутбук и взглянула на экран. Кровь тут же ударила в голову и запустила по телу волну жара.

— Да, — произнесла я, откашлявшись.

— Ты где? — Никита был раздражен. — Что все это значит? Почему нет части твоих вещей?

— Я у мамы.

В трубке послышался тяжелый вздох.

— Мне показалось, что мы все обговорили. Сколько ты пробудешь у нее?

— Я еще не знаю, — ответила я. — Я пока… не нашла подходящий вариант квартиры.

Господи, как же стучало мое сердце. Оно готово было выпрыгнуть из груди.

— Какой вариант?

— Никит, я не вернусь к тебе, — произнесла я, и в трубке повисла пугающая тишина. В следующую секунду я ожидала услышать грубый крик, оскорбления, но этого не произошло, Никита сбросил вызов.

Судя по звукам за спиной, мама вошла в спальню.

— Пойдем ужинать? — произнесла она, не позволяя мне остаться наедине с собственными мыслями.

Она говорила о чем-то. Кажется, о соседке сверху и ее дочери. Я не слушала, на автомате поглощая содержимое тарелки.

— Так вот она… — мама отвлеклась на звонок в дверь. — Это как раз Лиза. Она обещала после работы занести мне пряжу. Я сейчас.

Я кивнула, не вникая в сказанное, больше ориентируясь на интонацию.

— Наташ, это к тебе, — произнесла мама, возвращаясь на кухню с букетом белых лилий.

Мне не нужно было оборачиваться, чтобы догадаться, кто подарил ей эти цветы.

— Давай поговорим нормально, — сказал Никита, положив передо мной на стол розы.

— Давай, — согласилась я.

Глупо все время сбегать и прятаться. Нам в любом случае пришлось бы встретиться и все обсудить.

— Я не намерен давать тебе развод, — сказал он, со скрежетом отодвигая стул и присаживаясь.

— Почему? — спросила я. — Нам нечего делить. У нас нет детей.

Если судить объективно, у нас не было причин, по которым мы не могли разойтись мирно и без лишней нервотрепки. Я не тот человек, чтобы пытаться вырвать все до последней копейки при разводе. Благо, есть руки, ноги, образование и совесть — смогу заработать сама.

— А дело только в имуществе? — спросил Ник, игнорируя тему детей. — Я бы не хотел рушить наши отношения, — продолжил он, когда я поняла, что не знаю ответа на его вопрос. Если в голове все было четко и понятно: муж мне изменил, то в душе творился настоящий хаос. — Это временные трудности, Натусь, — я поморщилась от неуместного обращения. Никита никогда так меня не называл, а сейчас словно решил достать заранее припасенные козыри. — Ты же меня любишь? — спросил он, подавшись вперед и взяв мою ладонь в свою.

Теплую, чуть влажную, только чужую.

Я не чувствовала ничего, кроме неприязни. Ведь этими пальцами он касался любовницы, ласкал ее… Я старательно отгоняла мерзкие мысли, что расползались по телу мурашками.

Он целовал меня и ее.

Спал со мной и с ней.

Говорил приятные вещи мне и ей.

— Ты признавался Соне в любви? — спросила я.

— Нет. Никогда, — ответил он поспешно. Никита понял вопрос по-своему. — Я тебя любил и люблю. А Соня была ошибкой. Да, я виноват. Я мог быть умнее и сдержаннее. Но я так устал, — он продолжал держать меня за руку. — Ты же тоже устала. Я вижу. Мы оба устали. Я хотел приехать на юбилей к другу с красавицей женой и расстроился, когда ты не смогла поехать. Эти таблетки!.. Я сразу говорил, что нужно их бросить! Мы так редко бываем вместе. А последние несколько месяцев проходят под эгидой беременности. Ты перегнула палку, малышка. Но мы можем все исправить. Вместе.

— Нет, Никит, — ответила я, вытягивая пальцы и чувствуя, как хватка мужчины усиливается, не позволяя освободиться. — Я не хочу сохранять наш брак. Пойми. Я больше не смогу тебе доверять. Я… я не хочу продолжать попытки выносить ребенка. Ты меня обидел. Унизил, — я старалась, чтобы мой голос звучал спокойно и мама ничего не услышала. — Я подам заявление на развод. Так будет правильно.

— Наташ, — голос Никиты изменился, — это неправильное решение. Неужели ты готова все сломать из-за минутной слабости? У нас с ней и не было ничего, кроме орала. Нравится девочке сосать. Но она никогда не придет с претензией, что залетела.

— Ты что говоришь? — спросила я севшим голосом. — По-твоему, это не измена? Я тоже могу так делать, да? Ой! — пискнула я сдавленно. — Никит, больно! — шипела, глядя, как мужские пальцы сжимали мою ладонь. Сильнее и сильнее. До побелевших костяшек и слез на моих глазах. — Мне больно! — выкрикнула я, упираясь левой рукой в край стола и пытаясь встать. Никита не отпускал. Смотрел мне в глаза и сдавливал руку с садистским удовольствием.

— Нет, — вытолкнул он сквозь зубы. — Нельзя. Ты моя жена, — “моя” он выделил интонацией. — Моя жена, а не шалава! И если я узнаю, что ты с кем-то…

— А что тут происходит? — мама не дала договорить, войдя на кухню. Никита медленно отпустил мою руку, растер пальцы, нацепив при этом на лицо лживую улыбку. — Вы ссоритесь? — ее голос срывался. Движения были нервными. Мама прошла к плите, открыла шкафчик, взяла с полки медную турку. — Зря вы так. Давайте я сварю кофе?

— Мы не ссоримся, Ирин. Ваша дочь немного упрямится. Как и всегда, впрочем.

— Может, ты ее обидел? — мама стояла к нам спиной. Никита не видел, как подрагивали ее руки, а я не могла сдержать слез, глядя на попытки не рассыпать сахар.

— Обидел, — согласился он. — Вы правы. Это я поторопился. Отдохни у мамы, малыш, я приеду за тобой, когда ты скажешь. Тебе еще что-то привезти из вещей?

— Не надо, у меня все есть, — ответила я, не веря в происходящее.

— Ну тогда жду звонка, — он поднялся из-за стола. — Не забудь цветы поставить в воду. До свидания, Ирина. Кофе я выпью в следующий раз. Не провожайте.

Шаг — волна жара, второй — меня накрывало холодом. Я не дышала, пока не услышала хлопок двери и щелчок замка.

Мама проводила Никиту, вошла в кухню, встала рядом со мной, перевела дыхание.

— Мамочка, за что мне это? — спросила я, не сдержавшись и бросаясь к ней в объятия. — За что?

— Девочка моя, — она обняла меня, прижала крепко и гладила по спине. — Девочка моя маленькая. Я думала, умру, когда услышала, что ты кричишь. Не возвращайся к нему. Брось все там. Одежду, украшения. Все брось. Ничего не бери. Слышишь? Я тебе все дам. У меня и золото есть. Помнишь, тебе серьги нравились с птичками? Бери. Только не возвращайся.

— Я не вернусь. Не вернусь, — обещала я, захлебываясь слезами и эмоциями. За пеленой из слез красные розы казались чем-то кровавым. Пугающим. — Отпусти, — попросила маму, схватила цветы, не раздумывая, надломила стебли и затолкала их в мусорное ведро. Руки жгло и кололо, но мне было плевать, я хотела избавиться от напоминания о жестокости, о предательстве. — Не открывай ему больше, — попросила я. — Никогда.