Рука незнакомца. Сборник новелл

Лана Эскр (2024)

Пройдя через испытание любовью, герои прощаются со своими иллюзиями, обретают свободу, оставаясь в плену воспоминаний. Добровольная пытка длится годами, пробуждая воображение и фантазии о том, как все могло бы быть.

Сказка третья"Поцелуй на войне"

Младший лейтенант Самохин сразу заприметил шуструю Первухину Аню, которая появилась в их полку с очередным пополнением. Санинструкторов катастрофически не хватало — поубивало. Выносить раненых с поля боя было некому. Глядя на хрупкие девичьи фигурки новеньких, становилось еще хуже — они свои сапоги еле носят, а там взрослых мужиков таскать. Хорошо, если ранение позволит хоть немного помочь санитарке. А если боец без сознания, тогда как?

Однако вскоре миниатюрная Первухина получила свою первую медаль за то, что вытащила сразу четверых. Из них одного как раз такого, без сознания. Действовала грамотно: развернула его же плащ-палатку, перекатила на нее бойца и потащила. Сначала дело шло плохо — на несколько сантиметров тело сдвинется и дальше ни с места — мешает небольшой холмик. Девушка под край палатки залезала, скрючившись, потом распрямлалась или ногами перед собой упиралась и так раз за разом протащила раненого метров пять. По вздыбленной перепаханной взрывами земле это было адовой работой, но деваться некуда, тащила, как могла и дальше, уже не соображая. Потом пошло немного легче — попался травянистый участок, брезент по ней, можно сказать, скользил. Раздался характерный визг летящей мины. Аня машинально прикрыла собой раненого, упав на него сверху. Взрыв. Обоих подбросило. От удара о землю боец очнулся. Увидев над собой девичье лицо, улыбнулся, не ожидал.

–Думал, ангел, а я того…присмотрелая, а у него лицо нашей Первухиной!

Так и доползли, она впереди тащит, а он толкается ногой, рукой подтягивается и командует:

–И раз! И два!

Вытащила «слона», как потом шутили, глядя на спасенного ею солдата, в котором было не меньше ста килограммов веса.

Тайна, известная всем

Младший лейтенант Самохин, когда встречался с Первухиной, отворачивался, делал вид, что она его не интересует. Об улыбке не могло быть и речи. Хотя с некоторых пор ему стало казаться, что как-то уж часто он стал эту Первухину встречать. Может специально на глаза ему попадается, чтобы он заметил?"Этих молодых не разберешь" — думал Самохин, хотя сам был не на много старше.

Однажды произошла неожиданная встреча. Оба вышли навстречу друг другу из-за палатки, он с одной стороны, она — с другой, нос к носу. Встали и смотрят друг на дружку, молчат. Потом один шаг влево и другой влево, один вправо и другой туда же — не могут разойтись! Послышались сдержанные смешки — значит были и зрители. Аня тут же рассерженно ткнула младшего лейтенанта в грудь и строго приказала:

–Ну! С дороги!

Самохин подчинился — сделал шаг в сторону, пропустил сердитую, а потом долго смотрел ей вслед.

Аня же решительно шагала вперед, не видя перед собой дороги. Ее щеки пылали, а душа пела. Улыбка ползла помимо воли, пришлось закусить губу, чтобы не выдать своих чувств от этой встречи.

Ни один из них понятия не имел, что все вокруг давно уже поняли — тут любовь.

На войне это чудо случалось не так уж редко. Мимолетные отношения, бывало, заканчивались, не успев начаться, после смертельного ранения одного из влюбленных. Многие ловили момент, чтобы в последний миг ни о чем таком не жалеть.

Хлебное сердечко

Аню до слез тронула история, которую ей рассказали про одну из санитарок. За ней ухаживал молодой лейтенантик, подарочки носил — то букетик, то венок сам сплетет из клевера, то сердечко слепит из хлебного мякиша и дарит со словами:

–Мое сердце, угощаю! Для тебя ничего не жалко!

Все девчонки завидовали. А счастливца гордо отворачивалась, называла лейтенанта дураком — думала, что он над ней смеется! Но подарки забирала: букетики не успевали засыхать, а внкт украшали всю палатку, включая и ту, где находились раненые. Никто не возражал — всем хотелось хоть немного погреться от этого маленького солнца на двоих.

Масла в огонь подлила одна из санитарок, постарше была, ситуацию со своими ухажерами на самотек не пускала — привечала только тех, кто одаривал чем-то ценным. Откуда что бралось, не интересовало, главное, чтобы ее чемоданчик не пустовал. Там и правда всегда можно было найти белье, чулки и даже платье с туфлями. На праздники, которые удавалось на фронте организовать, всегда блистала по сравнению с другими, кому кроме сапог да юбки с гимнастеркой надеть было нечего и все трудились над прическами, умудряясь завивать локоны.

Несмотря на то, что недостатка в поклонниках не было, красавица позавидовала чужой любви. Стала за тем лейтенантом охотиться, а он от нее ходу.

–Боишься меня? — хохотала она ему вслед.

Парень и правда уже побаивался ее — не потому, что мог не устоять, а не знал, как осадить, чтоб не обиделась, не было опыта обращения с женским полом — молоденькая санитарка была его первой любовью.

Так этот треугольник и воевал, развлекая всех событиями и переживаниями сугубо мирного толка, что на фронте ценилось особенно высоко. Но мирное развитие сюжета изменилось после одного случая.

Увидев, что «соперницу» снова одарили хлебным сердечком, которых у нее и так уже скопилось немало, завистница посмеялась:

–Кому часики и платочек, а кому хлебную корочку!

Злые слова от злого сердца, но льдинкой юную неопытную душу укололи. В следующий раз, увидев незамысловатый подарок, девушка надула губы и отрезала:

–Не нужны мне твои дурацкие подарки! Не ходи ко мне больше, не позорь.

Лейтенант оторопел. Раньше девушка просто отшучивалась, отмалчивалась, но он чувствовал, что она вот-вот ответит на чувство, а тут такое… Подошел к ней, заглянул в глаза, потом отвернулся и пошел прочь, ни разу не оглянувшись, хоть она и ждала и была готова броситься следом.

А на следующий день его принесли, положили в стороне от других раненых, достаточно было одного взгляда, чтобы понять — почему: левая сторона разворочена, видно, как бьётся сердце, не жилец… Побежали искать ту, что ему нравилась. Она, как узнала, бегом к нему. Успела и сразу упала на землю рядом, смотрит ему в глаза, руку целует… А он будто ждал ее. Увидел, что она рядом, вздохнул в последний раз и умер.

Девушке пришлось переводиться в другую часть — с ней после этого случая никто не хотел знаться. С той, разлучницы, какой спрос? А вот она… Не простили…

Аня слушала эту историю и рыдала — было жалко этих двоих. И вот теперь ей самой так нравится человек, может быть она уже его любит, а ведет себя так, будто он ее не интересует, грубит ему, толкнула даже, хотя можно было просто улыбнуться. Впрочем и он тоже мнется, только смотрит, хотя мог бы уже сделать первый шаг.

Аня Первухина не догадывалась, что историю о тех двоих ей рассказали подруги тоже не просто так.

Так они ходили вокруг да около.

А потом в Новогоднюю ночь собрались в блиндаже. Было душно, накурено, приходилось открывать полог, чтобы впустить свежий морозный воздух. Самохин сидел напротив и посматривал на Первухину все так же, невзначай. Все делали вид, что ничего такого не замечают, но ждали, что может в новогоднюю ночь между ними состоится объяснение. Когда часы пробили полночь, Самохин поднялся, взял Анину руку и что-то в нее положил, и вышел. Аня развернула сверток. Все столпились посмотреть, что же там, увидели плитку немецкого шоколада. Ого, ценный трофей, такой в магазине не купишь, добыт в бою и наверняка с риском для жизни.

–Иди за ним, глупая! Наверняка стоит и ждет, что ты выйдешь! — советовали ей подруги.

Аня отнекивалась:

–Еще подумает, что я за ним бегаю.

И не пошла. Прошел месяц. Шоколадку она прятала в своем вещмешке и не притрагивалась к ней, только любовалась и улыбалась, вспоминая ту новогоднюю ночь. Для Ани это было объяснение в любви. Только вот ответить на него она тогда при всех не решилась, а потом не было случая, полк все время наступал, не до сантиментов.

Бой шел весь день. К вечеру в санчасть принесли носилки с лейтенантом Самохиным. Он уже был мертв, истек кровью. Аня посмотрела на него. Земля ушла из-под ног, она покачнулась, но не упала, хотя удержалась с трудом. В землянку вошли. Самохина заслонили от нее, потом подняли носилки и понесли.

–Куда вы его?

–Хоронить. Надо торопиться. Ты идешь?

Аня молча пошла следом. Несколько носилок с умершими поставили на поляне в редком лесочке на краю поля. Стали присматривать место, где копать могилу.

–Может под той березой? — предложил кто-то.

–Копайте, где удобно копать, какой тут ориентир, если деревья горят! Копайте быстрее, пока все тут не полегли.

Стали опускать в яму одного за другим. Остались носилки с телом лейтенанта Самохина. Аня смотрела на все, как во сне, в отвратительном сне, который не может быть таким жестоким, не имеет права! Вот он — ее Самохин! Еще час назад она видела его живым и смотрела вслед, умоляя смерть не забирать его потому, что ей так надо было сказать ему что-то очень важное!

–Аня! — ее окликнули.

Она повернула голову.

–Пора прощаться.

Аня стояла, не решаясь ни на что. Растерялась. Потерялась.

–Будешь целовать?

Она вздрогнула. Целовать? Самохина?

Аня подошла. Лицо Самохина было спокойным и красивым. Приоткрытые губы будто звали. Затаив дыхание, она наклонилась и прикоснулась своими губами к его.

«Совсем не холодные..»

Аня осторожно погладила лицо дорогого ей человека, поправила ему волосы, наклонилась и поцеловала снова. Неожиданно ее горячая слеза упала на лицо покойного. Аня улыбнулась.

«Вот ведь.., я теперь всегда буду с тобой. Любимый».

Аня впервые целовала мужчину. До этого ни разу. Все смотрели на это прощание. Никто не прятал слез и не стыдился потому, что знали — была любовь, хорошая, настоящая, жаль, что такая короткая.