Приговоренная к любви

Лариса Джейкман

История любви невзрачной провинциальной девушки, а позднее преуспевающей бизнесменши к красавцу-журналисту, которую она пронесла через долгие пятнадцать лет. Их жизненные пути разошлись, но как при этом остаться верной своей любви, если повороты судьбы таковы, что ты оказываешься бессильным построить жизнь по своему сценарию? Какова в этом случае сила любви, на которую ты себя обрекаешь – разрушительная или созидательная? Моя героиня нашла ответ на этот вопрос, поплатившись долгим одиночеством.

6. Ирочка

Следующий день был последним днем их пребывания в Москве. Завтра нужно было уезжать. С самого раннего утра Лиду подняла неуемная Софья Натановна и заявила:

— Вставай, одевайся, пойдем по магазинам. Нечего дрыхнуть, проспишь все на свете.

— А почему по магазинам? Я в музей хотела бы сходить, в Мавзолей, в Третьяковскую галерею.

— Да в Мавзолей, милочка моя, с ночи надо очередь занимать. Да туда уже и не пускают, говорят. А музеи и галереи от тебя теперь никуда не денутся. Ты москвичка у нас почти.

— Ну а магазины и тем более. Чего я там не видела? Суета, толкотня, очереди. Нет, идите без меня.

— Ну и вредная же ты, Лидка! — сказала ей в сердцах Софья Натановна и стала собираться, обиженно надув губы.

Но Лида стояла на своем. Последний день в Москве ей хотелось провести так, чтобы он запомнился надолго. Ей все еще не верилось, что скоро, совсем скоро она переедет в этот город и будет в нем жить.

Софья Натановна ушла, не сказав Лиде больше ни слова. Лида стала собираться, она решила отправиться в Третьяковскую галерею, она столько о ней слышала, что не побывать там просто невозможно. В живописи она разбиралась плохо, но зато часами любила разглядывать глянцевые репродукции картин в журнале «Огонек», а две ее любимые картины «Всадница» Брюллова и «Неравный брак» Пукирева висели у нее в комнате на стене, вставленные в красивые овальные рамки.

Лида оделась тепло, так как погода была прохладная. Посмотрев на себя в зеркало, она решила, что выглядит она не очень. Пальто старое, сапоги просто старомодные, да еще эта детская шапка с помпоном на голове.

«Нет, это черте что. Пойду без шапки, не так уж и холодно», — подумала Лида и, сняв шапку, распустила волосы по плечам.

«Может еще мамины лаковые туфли надеть?» — опять подумала она и не смогла отказать себе в удовольствии.

— Ну вот, уже лучше, пальто можно расстегнуть, свитер теплый, не замерзну, — сказала она сама себе и довольная вышла на улицу.

Было и впрямь прохладно. Весна только-только просыпалась. Солнышко робко светило, снег, правда уже расчистили, но травка еще не позеленела. А в воздухе уже пахло весной, и от этого настроение было хорошим.

Лида не успела дойти до угла, как ее окликнули. Она остановилась, посмотрела назад и увидела Аркадия, несущегося к ней через дорогу.

— Подожди, чуть тебя не упустил. Куда ты? — сказал он ей на ходу.

— По делам, а что? Зачем я тебе опять понадобилась?

Лида рада была в глубине души, что сняла шапку и сапоги. В лаковых туфлях и с распущенными волосами она выглядела очень даже ничего, как ей казалось.

— Хочешь, я свожу тебя куда-нибудь? В Третьяковку хочешь? Ты была там уже?

Лида поразилась. «Мысли мои что ли читает?» — подумала она и ответила:

— Была, конечно, и не раз. «Зачем я вру?» — спрашивал внутренний голос.

— Ну тогда пойдем просто погуляем. Заодно ты сделаешь свои дела и поговорим.

— Да не о чем нам с тобой разговаривать!

Лида попыталась повернуться и уйти, но ей это не удалось. Аркадий настойчиво взял ее за руку и сказал:

— Мы можем обсудить мою статью например. Я написал о вашем конкурсе, уже одобрили, завтра будет в печати. Там и о тебе говорится, да в основном о тебе.

Нельзя сказать, что Лиду это не заинтересовало, но все же она сказала с прохладцей:

— Интересно, что же ты там обо мне расписал? Провинциалка, приехала в столицу и вот нате вам, победила в конкурсе, теперь переедет в Москву. Ты думаешь, это кому-то интересно?

— А ты злая, Лидия. Или просто вредная.

Лиде разговаривать больше не хотелось. Вернее, она понимала, что не может по-дружески разговаривать с этим человеком, а с другой стороны ей не хотелось, чтобы он сейчас вдруг повернулся и ушел. Она замечала взгляды прохожих, немного завистливые взгляды молодых женщин, и ей было приятно от сознания того, что они считают Аркадия ее мужчиной.

— А знаешь что, — вдруг сказал Аркадий, — давай я свожу тебя в одно место и познакомлю кое-с-кем.

— Нет, сначала в Третьяковку, — ответила Лида и покраснела.

Аркадий потер ладони и сказал:

— Ну тогда вперед!

Выстояв получасовую очередь, они попали наконец внутрь, ужасно продрогшие и уставшие. Но в теплых залах, полных шедевров и замечательных картин, многие из которых Лидия видела впервые в жизни, они быстро пришли в себя и стали наслаждаться искусством. Аркадий очень много знал и рассказывал Лидии и о художниках, и о сюжетах картин, и об их особенностях. Всего Лида запомнить была не в состоянии, но кое-что врезалось ей в память навсегда.

После посещения галереи Аркадий завел ее в кафе, где они пообедали. Лида поблагодарила его за экскурсию и за обед, за который он по-джентльменски заплатил и спросила, куда еще он хотел ее сводить.

— Только учти пожалуйста, ни в какое уединенное место я с тобой не пойду! — заявила вдруг она и залилась краской.

Она все еще очень отчетливо помнила их последнюю встречу, когда он обманом завел ее в какой-то дом и там надругался над ней, как она это про себя называла. Аркадий от ее слов вдруг громко расхохотался и ответил:

— В уединенные места я вожу других женщин. Ты для них не подходишь.

— Тогда куда ты меня хочешь повести? Зачем я тебе?

— В двух словах не скажешь. Поехали, а то поздно будет.

На улице Аркадий взял такси и назвал адрес, который Лиде ни о чем не говорил. Она уже пожалела, что была в туфлях и без головного убора. К вечеру явно похолодало, и девушка дрожала, как осиновый лист. Минут через двадцать они подъехали к небольшому красивому зданию, которое находилось за решетчатой с вензелями оградой и летом, по-видимому, утопало в зелени. При входе красовалась табличка, из которой следовало, что это круглосуточные ясли №275, и у них даже было название «Яблочко».

Они зашли внутрь и сразу же запахло то ли больницей, то ли хлоркой, но тем не менее было очень чисто, светло и уютно. За столом сидела женщина в белом халате, с которой Аркадий вежливо поздоровался. Они о чем-то переговорили, и женщина ушла.

— Сядь пока, подождем немного, — сказал Лиде Аркадий, и она села на стул, уже прекрасно понимая, зачем они пришли сюда.

Прошло совсем немного времени, и женщина вернулась, но не одна. Она вела за ручку маленькую прелестную девочку в розовом фланелевом платьице и белом фартучке. У девочки были огромные голубые глаза и блестящие темные волосики, в которых красовался розовый в белый горошек бант.

— Доченька моя, — сказал Аркадий и взял девочку на руки. — Вот, познакомьтесь. Это тетя Лида, а это Ирочка.

Девочка улыбнулась и опустила головку, теребя пушистый шарф на шее у отца. Лида смотрела на нее во все глаза и видела, как она похожа на Светку.

Женщина в белом халате проводила их в игровую комнату и сказала:

— Вы можете поиграть с Ирочкой до ужина. У вас есть минут сорок.

Пока девочка играла, сидя на ковре, Аркадий с Лидой, устроившись на маленьких детских стульчиках, повели беседу.

— Вот, теперь ты видишь, с чем оставила меня твоя подруга.

— Как же так, я ничего не понимаю. Неужели Светка могла бросить свою дочь на произвол судьбы? — взволнованно говорила Лида, но ее слова явно не понравились Аркадию.

— Ну почему же на произвол судьбы? Она бросила ее на меня. Сказала, что заберет потом, но это уж дудки. Так я ей и отдал Ирку. Ни за что!

— А ты думаешь, ей в круглосутке лучше, чем с родной матерью? — не сдавалась Лида.

— Ну в круглосутке она временно, пока я не найду себе подходящую жену. Как только обзаведусь семьей, сразу же заберу Иру домой. А пока я не могу. У меня такая работа, что я и днем и ночью занят, как проклятый. Даже на выходные порой не получается взять ее. Но тут, как в санатории. Уход хороший, условия, нянечки. Сама видишь.

— Да вижу. Только ребенку не нянечки нужны, а родители. Нет, это ужасно. Как так получилось, что Светка сбежала, расскажи мне.

И Аркадий поведал ей историю, которая в очередной раз потрясла наивную и не искушенную в человеческой подлости Лиду.

Оказывается, по словам Аркадия, Светка сама просила его увезти ее из надоевшей ей провинции. Когда она осознала, что беременна, то и совсем не отставала от Аркадия. Он проговорился ей как-то, что наконец решается вопрос о его переезде назад в Москву.

— Мне кажется, она и беременность-то эту специально подгaдала, чтобы потом меня шантажировать, — зло сказал Аркадий.

— Да брось ты, строишь из себя жертву. Ты намного старше Светки и должен был соображать, что ты делаешь.

— Ну не так уж и намного. Мне самому всего лишь двадцать пять, а я вот уже одинокий отец. Оно мне надо, как говорится!

— Ну а потом что? Родилась Ирочка, и что?

— Родилась Ирочка в декабре, и Света сразу же изменилась. Стала куда-то уходить, говорила, что работу ищет. По театрам бегала, хотела устроиться куда-нибудь. Ну а куда ее возьмут без образования? Я говорил, подожди до весны, попробуешь поступить куда-нибудь, позанимайся пока, предлагал ей даже репетитора какого-нибудь подыскать. Но она все равно рыскала по Москве в надежде найти место.

— Ну не нашла, я так понимаю, а дальше что? — Лиде все это было понятно, это было так похоже на настойчивую своенравную Светку.

Но Аркадий ее удивил.

— А вот нашла, представь себе! Только не в Москве. Прочитала где-то, что в Ленинграде Петр Тодоровский собирается «Интердевочку» снимать, ну и написала ему. Пачку фотографий послала. Да я еще с дуру тоже кое-какие связи подключил, ну и пригласили ее на пробу. Она укатила, Ирке еще и полгода не исполнилось.

Лида слушала Аркадия и не верила своим ушам. Фильм «Интердевочка» она уже видела, столько шума из-за него было! Лида вся переплевалась, до чего он ей не понравился, мерзкий какой-то и противный.

— И что, Светка там снималась?! — буквально возмутилась Лида.

— Ну, снималась — это громко сказано. В массовках где-то там мелькала за три рубля в час, условно говоря. Но я ее так и не разглядел. Ну и домой она больше не вернулась. Познакомилась там на съемках с каким-то шведом и была такова, как говорится. Взяла сюжет фильма на вооружение.

Ирочке, видимо, надоело играть одной. Она подошла к отцу и потянула его за руку.

— Ах ты, моя хорошая, — нежно проговорил Аркадий и, сев на пол, стал помогать дочери укладывать разноцветные кубики в коробку.

Лида была потрясена известием до глубины души. Ей не верилось в то, что Светка Ушакова была способна на такое, но с другой стороны, зачем Аркадию врать? Скорее всего, он говорит правду, тогда выходит, что ее бывшая подруга просто предательница.

Вскоре за Ирочкой пришли. Она принялась было плакать, но женщина взяла ее на руки и успокоила. Аркадий нежно поцеловал дочку в лобик, и они с Лидой ушли.

— Ну вот, теперь ты все знаешь. Больше добавить нечего.

— Так вы развелись со Светой уже? И где она сейчас? — спросила Лида.

— А мы и не расписывались. Не до этого как-то было. Сначала ждали, когда ей восемнадцать исполнится, потом, когда родит, ну а потом… потом ты знаешь. А где она сейчас, я без понятия. Швед этот наверное ее к себе увез, она из Питера так больше и не вернулась к нам, хотя расписывались они здесь, в Москве. Она тогда только позвонила мне и сообщила об этом, но даже не попрощалась по-человечески.

Лида пришла в общежитие совершенно потрясенная, уставшая, голодная и первым делом соорудила себе нехитрый ужин: пару бутербродов, бутылку кефира и чай. Софья Натановна, вернувшаяся с покупками чуть позже Лиды, стала демонстрировать ей все, что она умудрилась притащить в четырех огромных сумках. Лида ее рассказы об очередях, плохом обслуживании и высоких ценах не слушала, она думала о своем.

«Господи, что же теперь будет с этой девочкой? Разве Аркадий сможет вырастить ее как положено? Эта круглосутка, редкие визиты папаши… бедный ребенок! Он-то чем виноват?»

С Софьей Натановной Лида своими мыслями не делилась, а та все время отвлекала ее, то кофточку покажет, то бюстгальтер, то перчатки. Лида только кивала головой и повторяла одно и то же:

— Классно, здорово, прелесть просто… — и все в таком духе.

Наконец демонстрация окончилась и можно было ложиться спать. Завтра вставать рано и на поезд.

«Не опоздать бы», — подумала Лида и провалилась в глубокий сон.

***

Наконец настали долгожданные дни. Лида благополучно закончила училище и собиралась переезжать в Москву. Ее ждала там совершенно новая жизнь. Комната в общежитии, прописка — все было обеспечено, и сейчас Лида носилась по различным инстанциям, что бы выписаться со своего адреса, получить необходимые бумаги и документы, а потом уже собираться в дорогу. К работе она должна была приступить с первого августа, и на все про все у нее был лишь один месяц. Мама нервничала и волновалась, как всегда. Ей не хотелось отпускать от себя дочь и оставаться одной, но Лида ничего не хотела даже слушать.

— Мама, я в Москву еду, понимаешь? В Москву! Я тебя потом заберу. Дай мне обустроиться там самой, потом и ты переберешься со временем, — говорила она маме, но та устало махала рукой и отвечала:

— Еще чего! Ни за что! Чего я там не видела, в этой Москве? Большая деревня. Мне и здесь хорошо.

Лида только укоризненно качала головой и пожимала плечами.

— С тобой бесполезно разговаривать. Ты как упрешься, так тебя с места не сдвинешь. Но я не могу всю жизнь просидеть около тебя.

Так они спорили до бесконечности, но каждый знал, что ничего не добьется. И Лида, и Полина Васильевна понимали, что Лида права, что надо ехать в Москву и там устраивать свою жизнь, но мать просто боялась потерять дочь, а от этого и все конфликты.

Но вот он и наступил, долгожданный день отъезда. Лида боялась, что мать будет рыдать, останавливать ее и угрожать ужасами столичной жизни, но она, как ни странно, молчала. Проверила в последний раз ее чемодан, спросила про деньги и паспорт, все ли на месте и в сохранности и наконец благословила.

— Ладно, езжай, непутевая. Дай бог, вернешься через полгода. Одной-то там не сладко будет. Тут хоть мать когда поругает, когда пожалеет, а там все самой придется на своих плечах выносить. Не надорвись.

Лида молча поцеловала мать, погладила ее по волосам и со словами «Все будет в порядке» вошла в свой вагон. Вскоре поезд тронулся, и она уехала.

Всю дорогу Лида думала о том, что ей предстоит в Москве. Работа, житье в общежитии — это одна сторона, а вот Аркадий Солодов со своей Ирочкой — это уже совсем другое дело, тут она видела проблемы. Дело в том, что Аркадий так и не отставал от Лиды. Он постоянно звонил ей, вызывал на переговоры, так как телефона у них с мамой не было. Получая телеграммы с вызовом на почту Лида все время врала матери, что это ее с фабрики приглашают, пообсуждать разные детали ее переезда. Мать недоумевала, сколько ж можно обсуждать детали? Что она за важная персона такая, что ей в неделю по звонку делают.

— Мама, ну это они просто хотят убедиться лишний раз, что я не передумала, а то знаешь, сколько желающих на это место? Сотни!

Аркадий ждал Лиду. Это было понятно в каждом его разговоре, в каждом звонке. Он убедительно просил ее помочь ему с Ирочкой.

— Знаешь, я и сам понимаю, что девочке дома будет лучше, чем в яслях. Я ей няню подыскиваю. А ты ведь сможешь, чего тебе стоит? — спрашивал он.

— Аркадий, я работать еду на фабрику и няней становиться не собираюсь.

— Ну и работай себе на здоровье. Но в ясли отводить и из яслей после работы забирать ты ведь сможешь? Я буду тебе платить за это. И жить можешь у меня, квартира огромная, места всем хватит.

Лиду эти разговоры будоражили и волновали. Она не представляла себе, как она будет жить с Аркадием в одной квартире и как будет успевать и в ясли, и на работу.

— Успеешь, тут не так далеко, — говорил он ей, но Лида не верила.

«Зачем мне все эти проблемы?» — думала она, но что-то все равно удерживало ее от того, чтобы решительно отказать Аркадию.

Лида не знала, что именно, но она понимала только одно, ей было приятно, что Аркадий уговаривает ее. Когда-то о таком мужчине, как он рядом с собой она и мечтать не могла. А сейчас? Вот он, навязывается ей, даже жить вместе приглашает. Ну это конечно не то, что он будет ей близким человеком, но все же она будет играть не последнюю роль в его жизни.

Лида очень сильно переживала по этом поводу, но все же сначала она хотела наладить свою работу и быт, а потом уж подумать о том, помогать Аркадию с Ирой или нет. Жить в его квартире ей представлялось совсем невозможным, и об этом она даже и задумываться не хотела. И все мысли о помощи ему сводились только к Ирочке, которой, как считала Лида, было плохо в круглосутке без материнской любви и отцовской заботы. Но где-то там, глубоко в душе, у нее все же таилась какая-то мало ей понятная мысль о том, что помогая этой маленькой девочке, она, Лида, получит что-то взамен, что-то такое, что непременно сделает ее очень счастливой!

«Любовью за любовь…» — мелькнула в ее голове фраза, когда-то услышанная в одном из индийских фильмов, и Лида спокойно заснула под монотонный стук вагонных колес, лежа на верхней полке поезда, везущего ее в новую жизнь, туда, где ее ждала полная неизвестность.