Навстречу мечте. Книга 2. За горизонтом минувших десятилетий

Лариса Кравчук, 2019

Серия книг «Навстречу мечте» задумана в жанре мемуарной прозы. Каждый период своей жизни и творчества автор представляет в виде отдельной книги. В книге I «Из воспоминаний детских лет» показана послевоенная жизнь одного двора в сибирском городе Красноярске глазами шестилетнего ребёнка. В книге II «За горизонтом минувших десятилетий. Из воспоминаний детских лет» автор продолжает делиться своими детскими воспоминаниями послевоенного периода. Дорогие лица, голоса родных и близких, первых учителей и воспитателей навсегда остались в памяти автора – как чистый родник, неподвластный бурям и ураганам, крутым подъёмам и обрывистым спускам жизненных обстоятельств. Несмотря на сложное для страны время – соседи, родные, все, кто был рядом, своим примером показали, как важно любить и сопереживать друг другу, горе и радость делить пополам. Не о такой ли любви говорит Антоний Сурожский: «Единственный способ возродить человека, единственный способ дать человеку возможность раскрыться в полноте – это его любить, любить не за его добродетели или совершенства, не вопреки тому, что он несовершенен, а любить просто потому, что человек так велик и прекрасен сам по себе». Автор выражает сердечную признательность дорогому супругу Кравчуку Николаю Власовичу за ценные советы и поддержку в работе над серией книг «Навстречу мечте», сестре Саминской Татьяне Викторовне, детям и брату Карасёву Евгению Анатольевичу. Представленные в книгах чёрно-белые фотографии послевоенного времени выполнены любимым папой автора Димитровым Виктором Ивановичем, с помощью плёночного фотоаппарата ФЭД.

Рассказы любимой бабы Лизы

Внучки Лора и Таня любили слушать рассказы бабы Лизы.

Так произошло и в день подготовки к Наташкиному дню рождения. Баба Лиза ловко подбрасывала в русскую печь дрова, замешивала тесто для праздничного пирога и рассказывала внучкам-помощницам о том, как Галя молодой девушкой оказалась в Красноярске:

— Зима 1941 выдалась снежной и морозной. С фронта в Красноярск шли эшелоны, переполненные больными и ранеными. На весь долгий путь порой не хватало медикаментов, перевязочных материалов. Когда очередной состав с ранеными прибыл на железнодорожный вокзал, стоял сорокаградусный мороз. В разгрузке раненых принимали участие студенты. Почти все больные, прибывшие из блокадного Ленинграда, страдали дистрофией. Санитары быстро погрузили раненых на носилки и разместили по машинам. Одни носилки остались на платформе.

— С Галей? — сестрёнки Лора и Таня прижались к бабе Лизе. — Неужели с тётей Галей?

С надеждой во взгляде они ждали ответа.

— С Галей, — всплакнула баба Лиза.

— И-и-и что?

— Главный военврач санитарного поезда строго спросил: «Почему носилки с больной остались на платформе?» Санитары засуетились: «Нет в списке такой больной, товарищ главный военврач!» — «Что значит — нет? Человек умирает не на поле боя, у нас в Сибири! Всех, и меня в том числе, под трибунал! Без вопросов, без списка больную срочно отправить в главный госпиталь!» Один крепкий санитар и новенькая молоденькая медсестра Груня быстро подхватили носилки. «Мама! Ма-ма», — едва шептали губы бедной Гали. Груня, как увидела израненное лицо девушки, не скрывая ужаса, громко запричитала на всю платформу: «Родимая ты наша! За что же так! Господи! Будь проклята эта война!!!» Тут раздался голос главного санитара: «Груня! Без истерик! Ты на посту! Возьми себя в руки! Потерпи! Постараемся спасти!» Старшая медсестра заступилась за новенькую: «Она первый раз на посту, шестнадцать лет сиротинушке, не видела ещё девчонка всех ужасов»… Вот так Галю вместе с ранеными офицерами и солдатами отвезли в главный госпиталь. Вновь прибывших в хирургическое отделение осматривал известный профессор по гнойной хирургии — говорят, из бывших ссыльных. Он в срочном порядке определил Галю в палату, где находились раненые с осложнёнными обширными нагноениями. Жизнь молодой девушки была под вопросом. Бедняжку тут же прооперировали. Люди рассказывали, что, когда хирург-чудотворец оперировал, его помощники слышали ангельское пение: «Иже! Иже херувимы, херувимы!»

— Ой, баба, что ты поёшь? Мы не знаем, кто такие херувимы!

— Тише, тише, потом, потом расскажу, — чего-то вдруг испугалась баба Лиза. — Ну, слушайте, что было дальше! С каждым часом раненых прибывало всё больше. Мест в госпиталях не хватало. Поэтому больных для долечивания распределяли по домам. Через несколько дней после операции Галю привезли в дом к Марфе.

— Тётю Галю? Валеркину маму?

— Да, да, сладкие мои.

— А почему Галю не привезли к нам?

— У нас были свои тяжёлые больные.

— Кто, расскажи, кто?

— Папа ваш, вот кто! Тоже долго не мог в себя прийти.

— Продолжай, баба, что же дальше было с Галей?

— Ну так слушайте, а то совсем меня запутаете… Марфа, как увидела Галино состояние, испугалась до смерти. Позвала всех соседок на совет. Заохали мы, как увидели, что на Гале живого места нет. «Ой, соседки мои дорогие, что делать-то будем? — разволновалась Марфа. — Лица на Гале нет».

— Как лица нет? — удивились сестрёнки.

— От ранений лицо Гали покрылось глубокими ранками. На теле одни швы, незажившие раны! «Ой, ой, что делать, как быть?» — запричитали в один голос Пана, Аня, Маруся, Надя. «Выживет ли?.. Ах, бедняга!» — сокрушались сердобольные соседки.

Вера Александровна (Кулешова) с дочкой Ниной (врач, эвакуирована из Москвы в 1941 г.). Фото Виктора Димитрова, 1953 г.

Конец ознакомительного фрагмента.