Знаменитый красавец Генрих пьет коньяк в центре города!

Лариса Титова

Писатель живет скучно, тягостно, ему плохо. И вдруг происходит событие, которое он замечает! Ужасное, прекрасное, безразличное. Писатель потрясен! Пресный мир сверкает, оживает, и перо тянется к бумаге

МОСКВА В РОЗОВОМ ЦВЕТЕ

Я ехал в поликлинику без обычной тоски и отвращения. Приятель позвонил мне и сказал, что в магазине, недалеко от поликлиники, появилось итальянское, полусладкое вино, которое я ещё не пробовал… Приятель мой жил этажом выше магазина и каждый день ходил в него… Покупал всегда одно и то же: водку, халву, отталкивающего вида зельц, и чёрный хлеб, самый дешёвый, кирпичом… Ещё покупал один мандарин… «Витамины должны быть» — говорил Никита…

Почему мой приятель, русский поэт, так странно питался, объяснять, вроде бы, не нужно… Хотя, можно и попытаться: просто затюканному народу не нужны поэты… Не интересны… Без них тошно…

…Но, слава Богу, хоть на такую еду деньги поэту как-то перепадали… Да и то, Никита зарабатывал их физическим трудом… О литературном заработке речь вообще не шла… На лбу горело тавро — не нужен!

Иногда мы вместе выпивали… Я, как паршивый диабетик, немножко… Никита — сколько хотел… Могучий человек, Никита, мог себя не ограничивать…

…Тем для разговора было мало, всего две, но самые болезненные: конечно, обсуждались изнурительные тяготы нашей литературной жизни, и отчаянные, беспомощные судороги нашего государства, застрявшего в одном из самых нечистых оврагов истории…

…Впрочем, мы свято верили, что добить Россию не сможет самый сверхталантливый и сверхэффективный менеджер… Бог не даст!

…В поликлинике меня так ошарашили, что я даже про вино забыл: опять исчезло моё лекарство… Я пил его уже больше двадцати лет и без него мог умереть… Так меня лечили однажды одни умницы, что я едва жив остался… Спасла случайная встреча со знаменитым профессором… Этим лекарством он прикнопил меня к жизни…

…Лекарство моё, внесённое в реестр жизненно необходимых, уже исчезало…

Впервые это произошло, когда медициной свирепо правила рослая, видная, Златокудрая Фея, вечно всем недовольная, упрямая, вызывающе ходившая в мушкетёрских сапогах…

Её злили профессора — академики, стайками постоянно шмыгающие у неё под ногами: мешали ей работать, сволочи, истерически визжали поперёк, ни с чем не соглашаясь, вставляли палки в колёса…

Появление Феи в министерском кресле всех поразило… Фея не имела к медицине ни малейшего отношения… Она была известна как специалист в области финансов… А ведь там каждый талантливый и честный человек на счету! Общество рыдало от отчаяния: как безумно, безответственно используются ценные кадры! Они так нужны стране!

Так вот лекарство: впервые оно исчезло в эпоху Феи… Пол года мокрый, злой, задыхающийся, носился я по Москве из одного её края в другой… Изредка лекарство появлялось в одной из аптек… В одной единственной!

Обнаруживаешь после долгой охоты в Интернете, заветное название, звонишь в аптеку, умоляешь прохладного провизора оставить на фамилию такую-то, и летишь, боясь, что подведут! Нас, таких, вспотевших, много бегало по Москве!

Так почему же исчезло лекарство, которое, по показаниям, нельзя было отменять сразу, резко? Да и вообще нельзя было отменять? Оно исчезло из производства? Вовсе нет… Множество стран его производили, кроме нашей… Так что случилось? Лекарство это принимали тысячи больных! Как они жили — выживали? Не знаю… Наверно так же как и я… Конечно, предлагался какой-то заменитель, но мне его пить не советовали… Сказали — дрянь!

Выяснять в министерстве, почему исчезло жизненно необходимое лекарство, я не хотел… Я знал, что в ответ из какой-нибудь министерской дырки, привычно, гладко польётся профессионально взвешенная гнусная ложь, на прекрасном литературном русском языке… Этого «добра» я наелся достаточно…

Так вот, опять исчезло моё лекарство! Сказали, что его нет в Москве… СОВЕРШЕННО!!!

И министр новый, нормальный, врач… Вроде бы всё должна понимать… А лекарство исчезло!

Хотя, об этом министре похожей на Испуганную Птичку, ходили очень нехорошие слухи…

«Из экономии» закрывает роддома…

Я видел по телеку молодых мужчину и женщину, которые прямо обвиняли чиновников в гибели своего ребёнка… И таких случаев было много… И опять звучало слово «экономия»… Какая «экономия»? Вы ошибаетесь, господа! Это называется по-другому!

И ещё эпизод: какая-то «скорая» отказалась везти больного мальчика в больницу… Мальчик умер. И этот случай в народе связывали с инструкциями экономной Птички…

Следственный Комитет бросился разбираться, но так и не разобрался… По крайней мере, результаты его деятельности не известны… Что их остановило?

Всё! Хватит! Пора домой!

Вечером я позвонил Никите, и почти серьёзно с ним попрощался. Никита рассмеялся, и сказал, чтобы я жал звонка женщины с прелестным, нежнейшим, волшебным голосом. Я стал ждать. Никита иногда удивлял. Особенно, когда речь шла о женщинах. Они ему благоволили. Не смотря на ужасный зельц, которым он пытался их угощать.

…Позвонила. Голос действительно приятный. Продиктовала телефон аптеки, в которой было моё лекарство.

Да, поэта можно не печатать, но убить в нём притягательного, интересного человека трудно. Тем более, если у поэта рост 2 метра, 3 см. и плечи Геркулеса…

Утром я быстро собрался и поехал за лекарством. Москва была розовая от мороза! Давно я такой её не видел! Сердце пело! Мороз пронизывал до костей, но мне это только нравилось! Казалось, я иду по Москве моей юности! Тогда, зимой, она была прекрасна! Постоянно «мороз и солнце, день чудесный!» Не то, что нынешняя… Сплошная слякоть, чернота… Однако я, отдавшись эмоциям, кажется, заблудился… Да, конечно, из метро пошёл в другую сторону… Ну, ничего страшного! Это же не Брянский лес… Так, сюда, или нет? «Где эта улица, где этот дом?» Да, где?! А мороз жжёт беспощадно! Честно работает, не то, что некоторые… Суки, блин!.. Что-то я не то говорю… Что-то не то думаю! Да и что я могу думать?! Мне, вдруг, смертельно захотелось в туалет! Причём, капитально! Я понял, что погибаю: туалетов в великом городе Москве нет. Где-то должны быть омерзительные синие будки, которые, по недоразумению считались туалетами… Но войти в одну из них… В двадцатиградусный мороз… Обнажиться… Нет, нет!!! Лучше позор!!! Лучше совершить всё прямо на глазах у почтеннейшей публики! И пусть потом со мной делают что хотят!

…Однако, какая чушь! Я должен собраться! Я должен выкрутиться!

В переулке мелькнула малиновая вывеска «Монмартр»… Кафе! Туда! Туда!

Вхожу… Блаженное тепло… Кафе уютно, без противного шика… Туалет есть?! Да!!! За ширмой!!!

Сажусь за столик, заказываю жульен, зелёный чай… Приносят быстро… Жульен на вид очень интересен, чайник, китайский — обаятелен… Но мне это всё безразлично… Медленно встаю… Будто бы спокойно иду за ширму… Туалет великолепен! Чистый, блестящий, весь цвета слоновой кости! Запах, как в косметическом салоне!.. Всё! Минута счастья! Я — опять я! А не это жалкое, трясущееся существо, которым я был пять минут тому назад! Спокойно выхожу, сажусь за свой столик, оглядываюсь…

…Напротив меня за большим, основательным столом, сидит милейшее трио: бабушка, дедушка и внук, красивый черноглазый, упитанный мальчик лет восьми, в синем, клубном пиджаке с золотисто-красной, овальной эмблемой… Мальчик аккуратно кушает что-то бело-розово-коричневое, из ярко-оранжевой пиалки… Бабушка и дедушка с нежностью смотрят на него… Что-то подсказывают… Ну, казалось бы, обычная картина, но что-то не так… Бабушка и дедушка сидят в шубах… В кафе очень тепло… Почему они не разделись? Так же ведь неудобно! У двери есть вешалка… А, понятно… Шубы на бабушке и дедушке — бобровые… На бабушке бобёр пышный, на дедушке — стриженный… Всё вместо это одеяние стоит, ну… рублей… тысяч сто пятьдесят… Разве это можно вот так просто снять и повесить? Сопрут как пить дать! Вешалка простая, без надзора… Стоит у выхода… Сорвут и исчезнут с мехами в путанице переулков… Всё правильно… Снимать нельзя…

…Я смотрел на это нежнейшее, священное кормление, и думал о погибшем мальчике… У него тоже, может быть были дедушка и бабушка, обожавшие его не меньше, чем бобровые старики своего красивого, заласканного внука… Но они, простые люди, наверное, не были так богаты, сильны, и надёжно укрыты частоколом из баксов… У них, конечно, не было 10—12 тысяч для смягчения сердца каменно-ледяного эскулапа, чтобы он наплевал на «инструкции», и отвёз их внука, гибнущего в огне болезни, в какую-нибудь приличную детскую больницу… Или в самую простую больницу!.. В любую! Ну не было денег, не было… И мальчик погиб…

Я расплатился и вышел из кафе… Мороз жёг ещё крепче, ещё веселей и нахальней… Москва до слёз поражала своей праздничной розовостью!.. Мой ли это город? Я не узнаю его!

Я нашёл аптеку, оказавшуюся в сто метрах от спасительного «Монмартра», купил лекарство, и пошёл к метро… Пройдя десяток метров я понял, что если я сейчас не волью в себя стакан итальянского вина, я не выдержу жизни в этой жизни… Так я выражусь…

Вот знакомый бутик… Захожу… Вот он, разноцветный праздник! Вот они, мои прекрасные, любимые бутылки со всех континентов! Прямо в бутике мне открыли итальянское, я жадно выпил почти всё, и медленно стал приходить в себя…