Меньше единицы, больше девяти

Лев Портной

Приватизация началась не с залоговых аукционов, а в 1990 году, ещё до распада СССР. Герои романа оказываются перед выбором, остаться ли пассивными наблюдателями или принять участие в дележе. Каждый сам определяет, какую границу готов переступить ради успеха. Любовь и дружба, честь и достоинство. Чем можно пожертвовать? И перед какой чертой нужно остановиться? Книга содержит нецензурную брань.

Глава 6

Дмитрий проводил посетителя в конец отделения, показал на нужную дверь и остался снаружи дожидаться Нардюжева.

Тот вышел и сразу же направился к выходу. Акулов последовал за ним и на ходу завёл разговор:

— Олег Иванович, у меня есть предложение к вам.

— О! — ответил Нардюжев.

В его восклицании удивительным образом соединились одобрение и скепсис в том, что предложение окажется дельным.

— Просто я вижу, сколько времени вы теряете здесь, а вопросы-то чисто технические, они должны решаться по щелчку…

— Старик, — понизив голос, доверительно ответил Нардюжев. — Ты же сам понимаешь, тут щелчки такие, что лоб разобьёшь. А у меня всё должно быть чётко. Если нужно, чтобы платёж ушёл сегодня, значит, сегодня, а не так, чтобы мне вернули платёжное поручение с идиотскими замечаниями…

За разговором они вышли на улицу. Водитель «Вольво» вывалился из машины и открыл заднюю дверь для шефа.

— Вы можете делать всё через меня просто по звонку. Нужен платёж, позвонили, я заполнил платёжку и всё…

— А если не пройдёт? — возразил Нардюжев.

— Да как не пройдёт? — усмехнулся Акулов. — Надо будет, я свою визу поставлю. Операционный отдел за моей визой пропустит всё… Ну, вам только нужно будет доверить мне чистые бланки с подписями и печатями…

— Уверен? — Нардюжев смерил Акулова взглядом.

— Сто процентов, — ответил Дмитрий.

— Ладно, попробуем, — согласился Олег Иванович. — А тебе что за это?

— За что? — Акулов изобразил удивление. — Да тут не за что. Я же вам говорю, это всё по щелчку должно быть. Если б не самодурство…

— Ладно, — перебил его Нардюжев. — Пятьсот в месяц устроит?

— Ну-у, как знаете, — ответил Дмитрий.

Олег Иванович протянул руку, они обменялись рукопожатием, и он сел в машину. Водитель закрыл дверцу и, подмигнув Акулову, полез за руль. Пока он усаживался, Нардюжев опустил стекло и окликнул Дмитрия:

— Слушай! Если ты такой деловой, может, деньги найдёшь, которые я неделю назад послал…

— Конечно, найду, — ответил Дмитрий.

Он с полуслова понял, о чём шла речь. Отправленные платежи порой недели, а иногда и месяцы не доходили до получателей.

Нардюжев протянул Акулову экземпляр платёжного поручения. Дмитрий взял документ.

Штамп банка на документе означал, что клиент сдал платёжное поручение в банк, но отнюдь не означал, что платёж был исполнен. Денег у плательщика могло и не быть. Тогда документ попадал в картотеку и находился там, пока на расчётном счёте плательщика не появлялись деньги.

Если на платёжном поручении, помимо штампа, стояла круглая печать банка, это означало гарантию, что деньги перечислены по указанным реквизитам. Такой документ так и назывался: «платёжное поручение с исполнением».

Итак, такой документ гарантировал, что плательщик заплатил. Но гарантии в том, что деньги дойдут до получателя, не было. Расчёты в те времена производились посредством физического обмена документами. А бумажки в пути могли запросто затеряться.

Акулов заглянул в графу «Банк получателя». Таковым оказалось Мытищинское отделение «Уникомбанка». Уже легче, если учесть, что для розыска могла понадобиться поездка.

— Попробуй помочь, — без особой надежды попросил Нардюжев.

— Сделаю, — уверенно ответил Дмитрий.

— Кстати, ты в футбол играешь? — спросил Олег Иванович.

— Играю, конечно! — воскликнул Акулов.

— Мы по субботам с друзьями в футбол играем. Договорились со школой одной. На улице Намёткина. Школа девятнадцать. После обеда футбольное поле наше. Подтягивайся к трём. Потом в Тетеринские бани рванём…

— Отлично! — ответил Акулов. — А то я года два не играл, не с кем было!

Он рубанул кулаком воздух, показав, что поиграть в футбол рад куда больше, чем пятистам рублей в месяц.

— Давай тогда! — махнул рукой Нардюжев и, поднимая стекло, добавил. — Завтра заскочу, оставлю тебе бумаги. Всё как договорились.

Автомобиль сдал назад и, фыркнув, помчался в сторону Садового кольца. Когда машина исчезла из виду, Дмитрий чуть не бегом вернулся в банк.

— Ты в футбол играешь? — спросил он Хвостова.

Александр оторвался от проекта реконструкции цеха Останкинского молочного завода и с оттенком негодования посмотрел на Дмитрия.

— Да какой сейчас футбол… — промолвил он.

— Нет, ты скажи, играешь или нет? Вообще играл когда-нибудь? Всерьёз? — не отступал Акулов.

— Нет…

— Плохо, — сказал Дмитрий. — Ну да ладно, у тебя ж молодая жена, тебе не до футбола…

Александр хмыкнул и вернулся к работе над документами по реконструкции цеха. Акулов уселся за стол, откинулся назад и уставился в потолок, раскачиваясь на задних ножках стула. Вдруг он замер и провозгласил:

— Пионеры всей страны делу Ленина верны! Вот они-то и нужны! — он перевёл взгляд на коллегу. — Слышь, ты не знаешь, как во Дворец пионеров позвонить…

— Понятия не имею, — буркнул Александр.

Дмитрий выскочил из кабинета и направился в приёмную управляющего. При его появлении щёки секретарши залились румянцем.

— Ты чего? — прошипела она. — Нас застукают!

— Слушай, у тебя нет телефона Дворца пионеров? — спросил Акулов.

— А у нас разве есть Дворец пионеров? — удивилась девушка.

— Здрасьте, приехали! — воскликнул Акулов. — Давно ли ты красный галстук носила?

— Да у нас никогда его не было, — стояла на своём Жанна.

— На Ленинских горах! — напомнил Дмитрий.

— Так он и обслуживается в каком-нибудь районном отделении, — сказала девушка.

Акулов артистично хлопнул себя по лбу.

— Мать, ты меня не так поняла. Но ты дала гениальную подсказку!

— А что мне за это будет? — игривым тоном прошептала Жанна.

— Открывай свой справочник, — скомандовал Акулов. — Найди-ка мне телефон Фрунзенского отделения Жилсоц… То бишь теперь уже «Мосбизнесбанка».

— Справочник старый, — промолвила девушка. — Госбанковский…

— Значит, Фрунзенское отделение Госбанка, — подсказал Дмитрий.

Жанна выписала на листок номер телефона и отдала Акулову. Тот послал девушке воздушный поцелуй и выскользнул из приёмной.

— Шурик, ты помнишь Ирку Фролову? — спросил Дмитрий, вернувшись на рабочее место.

— Ну да, — ответил Хвостов.

— Она же по распределению попала во Фрунзенское отделение Жилсоцбанка. Наверняка, Дворец пионеров у них и обслуживается. Дай-ка мне телефон.

Телефон в комнате был один и стоял на столе Хвостова. Александр передал аппарат Дмитрию, тот начал крутить диск.

— Девушка, — произнёс он, когда на другом конце сняли трубку. — А как бы мне услышать Фролову Ирину Игоревну? По другому номеру… Вот сука!

Акулов опустил трубку, тут же вновь приложил её к уху и повторно набрал номер.

— Девушка, вы трубочку не бросайте, — произнёс он начальственным тоном. — Я вообще-то из головной конторы звоню, Аксёнов — моя фамилия. Я сейчас не в своём кабинете и справочника нет под рукой. Так что будьте добры, продиктуйте мне номер телефона Ирины Игоревны. Так… так… да… спасибо!

Он дал отбой и тут же набрал продиктованный номер.

— А кто такой Аксёнов? — спросил Хвостов.

— Понятия не имею, — обронил Дмитрий и переключился на новую собеседницу. — Алло-алло! Ира? Фролова? Привет-привет! Я тебя по голосу узнал. Это Дима Акулов.

Он наговорил разных любезностей, пообещал повидаться на днях, заполучил номер телефона Дворца пионеров и через пару минут упражнялся в красноречии с новой девушкой.

— Алло! Мне нужно расписание тренировок футбольной секции. Сегодня есть занятие? Есть? Во сколько, говорите? В пять часов заканчивается. Хорошо. Вы мне очень помогли.

Акулов положил трубку, перевёл сочувственный взгляд на Александра и сказал:

— Шурик, на сегодня я тебя покидаю. Прикрой, если что. Инге привет передавай!

Хвостов ответил сердитым взглядом.

Без десяти пять Дмитрий сидел на деревянной скамейке и наблюдал за тренировкой юных футболистов. Крепкий, спортивный старик, лет шестидесяти по виду, под конец занятия разделил подростков на две команды и объявил игру. Закипели страсти. Тренер взял на себя судейство и носился по полю с таким азартом, что Акулову не верилось в завершение матча в пять часов.

Впереди, через пару скамеек от Акулова, сидел ещё один человек. Должно быть, отец одного из игроков. Его одинокая фигура вызывала смутное беспокойство. Сперва Дмитрий отметил, что пальто и видневшийся ворот шерстяного свитера тяжеловаты в ясный, безветренный день при десяти градусах тепла. Пальто к тому же не мешало бы почистить.

Незнакомец не вертелся, как делал бы человек, следивший за игрой, а сидел неподвижно. «Должно быть, уснул», — подумал Акулов. Но тут мяч полетел прямёхонько в голову незнакомца. Мальчишки хором взвыли. Но незнакомец спокойно отклонился, поймал мяч рукой и запустил обратно на поле. Боязливый мальчишечий хор преобразился в восторженные крики.

Ровно в пять часов, к удивлению Акулова, тренер остановил игру и объявил занятие оконченным. Ребята роптали от досады, но наставник не поддался. Сам он, только что носившийся по полю, в одно мгновение успокоился, словно в его сердце переключился рубильник с режима азарта на режим безмятежности.

Подростки окружили тренера, и он говорил с ними, шутил и смеялся, расходиться не торопил. Акулов понял, что он обучал их не только гонять мяч, но и владеть эмоциями, не поддаваться чувствам.

Наконец, ребята потянулись к корпусу с раздевалкой и душем. Акулов спустился на поле и окликнул тренера:

— Игорь Александрович!

Имя подсказали во Дворце пионеров.

— Да!

— У меня к вам дело крайней для меня важности, — сказал Дмитрий.

— Не представляю, о чём вы. Кто вы?

Акулов приблизился. Они оказались одного роста, может быть, Дмитрий самую чуточку выше.

— Меня зовут Димой. Тут такое дело. Сегодня вторник. Впереди есть три дня — среда, четверг и пятница. За это время мне нужно научиться играть в футбол. Я готов заплатить, — он вытащил тридцать рублей.

Тренер с сожалением глянул на красные десятирублёвые купюры, затем посмотрел в глаза Акулову. Тот секунду выдержал, а затем признался:

— Я обещал друзьям в субботу сыграть, сказал, что умею…

— Соврал? — спросил тренер.

— А это в субботу выяснится, — вздохнул Акулов.

— Ты это убери, — Игорь Александрович кивком указал на купюры. — Не нужно деньгами разбрасываться. Давай так. Если к вечеру пятницы научишься, деньги возьму. Не научишься — считай, что мы не знакомы. Начнём завтра с утра, в восемь. В шесть вечера смогу ещё одну тренировку провести.

— Игорь Александрович, — с чувством произнёс Акулов. — В пятницу деньги ваши, я не подведу!

— Ладно, идём, — Игорь Александрович хлопнул по плечу Дмитрия и вдруг, что-то вспомнив, с досадой протянул. — Эх, ёлки! Этот ещё тут…

Он смотрел на незнакомца в грязном пальто.

— А кто это? — спросил Акулов.

— Бродяга какой-то, — пояснил Игорь Александрович. — Пристал как банный лист. Просится ночевать в раздевалке. Вот куда его? И в милицию сдавать не хочется, и тут не оставишь, тут же дети всё-таки…

Игорь Александрович направился к зрительской трибуне, заговорив на ходу:

— Товарищ, иди ты отсюда, иди от греха подальше. Не могу я тебе помочь при всём желании…

Незнакомец поднял голову, взглянул на приближавшихся мужчин глазами усталыми и по-волчьи злыми. Вдруг Акулов понял, что знает этого человека.

— Серёга! — сорвалось с его уст.

В глазах человека в пальто промелькнуло любопытство, но такое угрюмое — было ясно, что хорошего от встречи со знакомым он не ждал.

— Ну, ты помнишь? Я Дима Акула. Ты, когда в десятом учился, в поход нас водил, я тогда в седьмом был. Мы тогда ещё на майские в речке купались! У-ух, холодно было…

— А-а, — протянул Сергей Мирогорский.

— Игорь Александрович, — Акулов подал руку тренеру. — Завтра в восемь, как договорились. Вы не волнуйтесь, это мой товарищ…

У старика промелькнуло в глазах одновременно и облегчение, и тревога.

— Ребята, только тут не нужно оставаться. Сами понимаете, Дворец пионеров, тут дети…

— Не волнуйтесь, не волнуйтесь, — повторил Акулов. — Мы уже уходим. Серёга, идём.

Мирогорский поднялся, руки его повисли, словно обессилели. Смотрел он с недоверием. На скамье остался рюкзак, которого Дмитрий прежде не замечал. Акулов поднял его и слегка подтолкнул старого знакомца.

— Идём-идём, по пути всё расскажешь.

Они вышли с территории Дворца пионеров и по бульвару, разделявшему улицу Косыгина, двинули к площади Гагарина.

В шестом часу вечера в первых числах сентября было ещё светло. На крышах двух новых башен в солнечных лучах пылала золотом причудливая декоративная конструкция.

— Смотри-ка ж, достроили наконец! — с удивлением сказал Дмитрий. — Сколько помню себя, столько стройка тут была. А наверху чего накрутили! Как будто позолоченные мозги на крышу вывалили…

Мирогорский бросил угрюмый взгляд на новые башни, возвышавшиеся впереди по левую руку. Ни удивления, ни восторга он не выразил. Держался он так, будто всё вокруг было ему в диковинку, и очередные новинки скорее загоняли его в тоску, напоминая о том, что он здесь теперь человек чужой и никому не нужный.

— Ну ты чего? Рассказывай, чего ты, как? — произнёс Акулов. — Я так слыхал, что какая-то драка была, кого-то убили, говорили, что ты в тюрьму загремел…

— Было дело, — ответил Мирогорский. — Вот откинулся…

— И чего? — наседал Дмитрий.

— Ничего, — настороженно ответил Мирогорский.

— Курить будешь? — Акулов достал пачку сигарет.

После нескольких затяжек Сергей словно вышел из оцепенения.

— Слышь, — сказал он. — Я ж тебя даже не помню…

— Да я ж для тебя мелюзгой был, — ответил Акулов. — Но тебя вся школа знала. Ты дзюдо занимался, приёмы показывал. Ты основным был. Крутой был, теперь так говорят. Вы с вожатым в поход нас водили…

— Куда идём-то? — спросил Мирогорский.

— Тренер сказал, ты ночлег ищешь.

— Ищу. Жить негде мне…

— Как негде? А раньше-то где жил?

Мирогорский, вспомнив про рюкзак, забрал свою ношу у Акулова, повесил на плечо.

— Я ж без матери остался. Умерла она. С батей жил. Квартира-то служебная была, батя дворником был, — поведал он твёрдым голосом, словно решившись не таиться. — Батя умер, квартира тю-тю, я на улице. Негде жить — не берут на работу. Нет работы — не дают жилья. Мыкаюсь…

— Как нет работы? — воскликнул Акулов. — Да ты просто ищешь не там. У нас Горбачёв теперь, он кстати на этой улице живёт…

— И что? — хмыкнул Мирогорский. — Зайти к нему, работу попросить…

— К нему не надо, он, похоже, сам не догоняет, что затеял, — ответил Дмитрий. — Сейчас жизнь такая: куй железо, пока Горбачёв. Давай ко мне. Перекантуешься, отдохнёшь, сейчас мы быстренько придумаем что-нибудь. Оденешься нормально.

— Своё, что ль, дашь? — Мирогорский покосился на Акулова. — На меня не налезет…

— Всё новьё будет, — заверил его Акулов. — Я пока в институте учился, джинсу варил. До сих пор с десяток курток и штанов валяются, не до них сейчас.

— Ты деловой, — протянул Мирогорский. — Один живёшь?

— С предками.

Мирогорский замер на месте, сделал несколько затяжек и сказал:

— Не пустят они меня.

— Чего не пустят! Ты чего? Ты помнишь, тогда в походе несколько родителей были? Мой отец тоже был! Как — не пустят! Только придётся пока в одной комнате со мной ночевать, матрас на полу положим…

— Ну, это-то не проблема…

— Давай, Серёга, я жрать хочу, как собака. Обедал в час…

— Обедал он! — вскрикнул Мирогорский. — Я и не завтракал, и не ужинал вчера…

— А чего тогда резину тянешь! Мать с ужином ждёт. Давай! Двинули! Двинули!