Влюбляться лучше всего под музыку

Лена Сокол, 2017

У Ани и Паши не было конфетно-букетного периода со смущенными взглядами и робким ухаживанием. Начинающий музыкант и озорная оторва нырнули в свои отношения, как в омут с головой. Осознание пришло позже. Кто они друг другу, что чувствуют? И что делать, если впереди разлука, и разделить их спешит не только расстояние, но и новые соблазны в виде очаровательной коллеги Паши по имени Леся, а также талантливого певца Джона Н. – кумира миллионов, с которым предстоит познакомиться Ане? Будет сложно. Будет трудно. Будет весело.

Паша

Я просыпаюсь от того, что сестра с разбегу запрыгивает ко мне на кровать, ложится поверх одеяла и душит. Ее руки удавкой сжимаются на моей шее. Наверняка, она и не ставит себе цель придушить меня, просто чересчур сильно проявляет проснувшиеся вдруг братские чувства.

Я рычу сквозь сон и дергаю плечом, пытаясь ослабить ее хватку. Машка наваливается на меня всем телом и давит.

— Задушишь, — ворчу я, разлепляя веки. — Раздавишь…

— И тебе доброе утро, Суриков! — Капкан ее рук, наконец-то, разжимается, позволяя мне вдохнуть полной грудью.

— Чего это у тебя хорошее настроение с утра?

Ложусь на спину и подозрительно щурюсь.

— Я пришла сказать, что ты так пел тогда на вечеринке… — она кладет мне голову на грудь и замирает, — в общем, я тобой горжусь. Прости, что с опозданием, но хвалю!

— Спасибо.

— И еще я рада за вас с Аней. Все-таки ты — лучший из всех парней, что ей попадались. Раньше не думала об этом, но сейчас уверена.

Смотрю, как она забавно морщит носик, и улыбаюсь.

— Неужели ты это говоришь?

— Сама в шоке!

— Как у вас дела… с Димой? — Все-таки решаюсь спросить я. Какая-то часть меня все еще бунтует против того, что сестренка начала встречаться с ним без моего благословения.

Маша хихикает. Я приподнимаю голову, чтобы убедиться — она покраснела, точно переспелый помидор.

— У нас будет кафе.

— Это как?

— Я ухожу с работы, и мы с Димой вместе будем заниматься развитием нового кафе, которое отдал ему отец. Оно было убыточным, так что нам придется полностью переделать концепцию, отремонтировать и запустить его, уже как новый бренд.

— А какая у тебя роль во всем этом?

— Я — генератор идей. Буду руководить процессом переделки, а потом и самим кафе.

Я прочищаю горло и молчу. Хорошо-то оно все, хорошо, да не очень.

— А не боишься, что все выйдет так, что ты поможешь ему поставить бизнес на ноги, а потом вы разойдетесь? — Глажу ее по волосам и замечаю, как сестра напряглась всем телом. — Останешься потом ни с чем, без работы. Бывает, даже супруги не доверяют друг другу до конца, а вы встречаетесь-то всего-ничего.

Машка смотрит на меня, упрямо дуя губы.

— Я — большая девочка, Паша. И нет, он так со мной не поступит.

Я напускаю на себя виноватый вид:

— Ты же знаешь, я не мог не сказать.

— Знаю.

— Еще хотел спросить.

— Говори.

Она приподнимается и смотрит на меня.

— Я что, такой вот совсем ужасный, да?

Меня поражает, насколько взрослой она сейчас смотрится. Ее глаза светятся неподдельным счастьем — искренним, светлым. Это удивительно, но во взгляде Димы я видел то же самое. Похоже, есть чувства, которые делают нас лучше. Проверено, кстати, на себе.

— Нет, — неуверенно отвечает сестра. — Не ужасный.

— Почему ты тогда не рассказала мне про этого урода?

— Ты… про Игоря?

— Да. — Руки при звуке его имени сами сжимаются в кулаки. — Это я должен был вломить ему там, а не Дима. И не на вечеринке, а еще год назад, когда у вас… все произошло.

Она тяжело падает обратно на мою грудь.

— Я не могла. Мне было стыдно.

— Перед кем? Передо мной? Да мы с тобой девять месяцев вместе в одной утробе провели — нашла, кого стыдиться.

— Перестань, — Маша затихает, будто собирается с мыслями, — Паша, мне даже сейчас трудно понять, как так вышло. Он… у меня просто не оказалось сил сопротивляться.

Чувствую, как ярость, закипающая в крови, начинает буквально бить по вискам. Стараюсь вложить все свои эмоции не в негатив, а в утешении сестры. Глажу ее по волосам, по спине и рукам, ощущаю себя уродом, который даже не заметил, что ей было невыносимо тяжело. Не спросил, не успокоил, не помог, не защитил ее честь. Когда же я перестану быть таким дуболомом?

— Еще никуда не уехал, а уже перетрухал, — смеется Боря, пытаясь хмурить для вида свои широкие брови.

Мы сидим в студии уже второй час, а меня все еще колбасит так, что не могу собраться. Всего несколько дней остается на репетиции и сборы, а еще столько всего нужно выучить назубок. И тут этот мандраж, так некстати. Гитара не слушается, пытается прыгать, как стрекоза, в моих дрожащих потных ладонях. Пробую снова и снова. Еще и еще.

— Давай сделаем перерыв. — Боря отбирает у меня свой инструмент, кладет на колонку и направляется в комнату отдыха.

— Хорошо, — соглашаюсь я, мне начинает казаться, что мои внутренности от страха, а не от изжоги.

Парень неспешно разливает горячий чай по чашкам, бросает в обе по два кубика сахара, размешивает коричневой от чайного налета ложкой.

— Так, значит, говоришь, Леся здесь у вас главная? — Спрашиваю я.

Боря разглядывает меня, ехидно прищуриваясь:

— Не говори, что запал на нее.

Смущение моментально заливает мое лицо. Как он мог, вообще, такое подумать?

— Нет, — пожимаю плечами, — просто показалось, что все решения принимает она.

— Да, — спокойно отвечает Борян, запрыгивая на край дивана, и берет кружку с горячим чаем. — Мы все — подкаблучники. — Он ждет моей реакции и смеется. Вижу, говорит это на полном серьезе. — У нас не было группы. Мы все играли отдельно: кто где, а Леся подобрала каждого из нас для себя лично и создала коллектив. Не хватало только электрика. Долго приглядывалась к Майку и, наконец, переманила к нам. Кто-кто, а уж она умеет уговаривать, поверь мне.

— Она сама пишет песни?

— Да, и на гитаре играет. Иногда на концертах использует акустику со звукоснимателем, но в основном сейчас пишет тексты, а Майк уже подбирает аккорды, создает мелодии. Он как чертов Брайан Мэй: все что-то мастерит и модифицирует, чтобы гитара давала нужный звук.

— Они с Лесей вместе? — По-детски наивно спрашиваю я.

Боря присвистывает в попытке вызвать во мне смущение.

— А говоришь, не запал!

— Нет!

Он хитро подмигивает. В умении корчить рожи этому парню, похоже, нет равных.

— Нет, не вместе. Но все знают, что он хотел бы. Иначе не перешел бы к нам от самого Каспаряна.

— Вау, — потрясенно киваю головой. Не знаю, кем нужно быть, чтобы уйти от известного гитарного аса и талантливейшего наставника. Амбициозным идиотом или влюбленным дураком?

— Именно, — будто читая мои мысли, протягивает Боря. — Так что все благодаря Лесе. Она — уникум, настоящий талант, у нее железная хватка. Сначала пела под псевдонимом Lessi, потом создала свою группу, и без нее нам было бы не пробиться. А так у нас появился стиль, имидж, новые песни на английском и название «The Diverse». Мы развиваемся, и дела идут в гору. Предложение выступить на фестивале — тоже ее заслуга, так что с Лесей теперь никто не спорит.

Конец ознакомительного фрагмента.