Бриллиантовая обезьяна

Ленар Гимазутдинов

Поиск любви и смысла существования через многочисленные жизненные ситуации главного героя. Оказаться на острове с красотками? Оправиться в параллельный мир? Ограбить банк? Разумеется! Книга содержит нецензурную брань.

Глава 6

РАБСТВО

Теория относительности. Обитала рядом. Постоянно почесывая бока пострадавшим. Сначала столкнулся с ней во время обеда. Оказывается, в рабстве есть свои преимущества. Не нужно искать еды. Хозяин сам о ней заботится. То, что дали отведать — поразило своей сыростью. Или, точнее, неготовностью. Хлеб черный, причем, в буквальном смысле слова. Тоже сырой. Ложки отсутствовали. Люди ели немытыми руками. Вокруг ни капли воды. Тосканец гордо отказался. Правда, встать из-за стола не получилось — мешали цепи. На него не смотрели. Все сталкивались в свое время с теорией, мать ее, относительности. К вечеру так проголодался, что пришлось наброситься на хлеб. В сырости, оказывается, тоже есть свои преимущества — можно и есть, и пить одновременно. На ночь им отводилась отдельная пещерка. Солома и… Собственно все. Кровати отсутствовали. Отказываться показалось глупой идеей. Солома — это самое мягкое место в пещерах. Прилег, ощущая, как в волосах начинают шевелиться какие-то неведомые насекомые. Разглядеть не удалось — свет рано отключали. Видать, экономили. На руках кровавые мозоли. Как завтра работать? Работа — зло! Он об этом итак знал… Заснул под утро, преодолевая многочисленный храп своих коллег по несчастью… По прошествии недели, еду уже воспринимал даже с радостью. Было в ней что-то… терпко привлекательное. Разумеется, с лучшими ресторанами ей не сравниться, но утолять голод она научилась вполне. Даже, в некоторой степени, удовлетворять некоторые вкусовые рецепторы… Впрочем, хвалу еде лучше пропеть в следующей жизни. Лежбище воспринималось… как нечто среднее между мебелью Людовика девяносто седьмого и раскладушкой в пионерском лагере малобюджетного предприятия. Насекомые, как заботливые друзья, делающие массаж всего тела после тяжелого рабочего дня. Отдыхали мало, преимущественно во время обеденного перерыва и сна. Но и работали так же мало. Почему-то их почти никто не контролировал. Пока не махали кирками, искали какие-то светящиеся камни, помещающиеся в карманах. Потом, эти камни прятали, видимо, до лучших времен. Прятать — условное выражение, потому что отлучиться далеко от группы ни у кого не получалось — мешали цепи. Так что, все знали о тайниках друг друга. Тосканец сидел на плоском камне и смотрел на старика, который только что нашел драгоценный камень, тут же уложив его в карман.

— Что это? — чтобы разбавить скуку, спросил.

Старик спокойно осмотрелся и равнодушно пожал плечами.

— Камушки…

— Зачем? Смотрю, все ищут…

— Да… Тут можно их сдать… Потом…

— После освобождения?

Старик кивнул, вытирая мокрый нос рукавом.

— А вы тут давно?

Старик скривился, мотнул головой.

— Так…

Тосканец понял, что тема не животрепещущая.

— Что с камушками? Драгоценные?

— Что-то из них делают… Потом продают заграницу.

— Много за них дают?

Старик приблизил плечи к шее.

— На жизнь хватает… На первое время…

— Часто людей освобождают?

— Бывает…

Старик устало присел рядом. Тосканец видел в нем сломленную волю.

— А сбежать?

— А? — старик превратился в глупость.

— Говорю… часто сбегают?

И эта тема не вызывает бурю положительных эмоций! Ничего не поделаешь, придется раскручивать старца!

— Бывает…

— Как это случилось?

— Не знаю… Какой-то ход он там нашел… Но теперь его завалили.

— А ты чего не ищешь?

— Зачем? — старик угрюмо сжался. — Так надо…

— М…, — усмехнулся Тосканец. — Ты, видать, покруче пони чего-то стащил?

Старик превратился в глыбу.

— Ладно… ты лучше скажи, что за народ здесь собрался?

— Обычный…

— Уголовники? Хотя… все какие-то пришибленные… Можно из них… армию сколотить?

Старик содрогнулся, будто от холода.

— Ты… я смотрю… молодой еще… Столько энергии в тебе…

— Это плохо?

— На данном этапе… очень.

— Что плохого бороться за свою свободу?

— Плохо то, что мало кто это оценит… Ты виновен и должен понести наказание.

— Я лично не виновен!

— Многие так думают… Но… Тут все виноваты…

— Если многие… значит, можно из них сделать армию.

Старик устало вздохнул.

— С кем воевать будешь?

— Со всеми, кто будет стоять на пути у нашей свободы! — Тосканец принял шутливую форму. Так можно легко свернуть, если попался на осведомителя, например.

— А знаешь, сколько сил у них?

— Догадываюсь… Но… не держат же они все здесь.

— То, что здесь тоже неслабо.

Тосканец вдруг почувствовал, что старик в теме. Возможно, подобные мысли когда-то посещали и его. Со временем он остыл, сдался… Но теперь, когда появился генератор свободных идей…

— Сколько бы их не было… Это не повод, чтобы не думать о свободе, — Тосканец приблизился к старику. — Твой хозяин забыл о тебе? Ты давно не видел света? Правда?

Старик, словно обжегся о чужое прозрение. Странно посмотрел в ответ. Даже самому себе не хотелось признаваться в том, что надежды больше нет. Подавленно молчал.

— Мне нужен помощник…, — зловеще прошептал Тосканец. — Тогда, вместе выберемся…

Старик дал себе время. Жизнь слегка пронеслась в его памяти. Какие-то файлы — облака, сады, ветер… Семья…

— Ты… напоминаешь мне… моего сына…, — мрачно заговорил. — У него такая же энергия… Ему тоже казалось, что все может…

— А мне не кажется! Я все могу! У меня талант…

— Какой? — старик требовательно заглянул в глаза.

Тосканец откинулся. Поморщился. Камни не подходят в качестве стульев. Сполз на корточки, чтобы зад не затекал.

— Не знаю… Но мне говорили…

— На этом и строится расчет?!

— Уж поверь мне! Стоит попробовать!

— Пока твой талант привел тебя сюда…

— Это не имеет к нему никакого отношения! Он чаще спит…

Старик почесал голову.

— Никак не могу понять… Твоя рубашка… будто новая. Хотя ты тут уже неделю. Ты… будто не работаешь…

— А я и не работаю, — улыбнулся Тосканец. — Я научился отстегивать себя от цепи. И пока вы все работаете, я сижу и думаю…

— Но почему Ахмед этого не замечает?!

— Ну, это надо постоянно считать людей в цепи… А он никогда этого не делает. Видишь… мой талант уже подарил мне маленькую свободу.

Старик пораженно уставился перед собой.

— Да, но… зеленый цвет твоей рубашки не заметит только идиот.

— Не совсем с тобой согласен… Яркие цвета не нужны человеку, который давно потерял интерес к жизни… который сломался… у которого нет свободы.

Старик молча размышлял.

— А ты заметил цвет моей рубашки, — торжественно заключил Тосканец. — Ну, что… будешь помогать мне?

— Там видно будет…, — после паузы ответил старик…

Тосканец свисал с потолка и смотрел на своих коллег, усиленно долбящих глыбу. С утра приходил Ахмед и рассерженно заявил, что работа ведется крайне медленно и если она не будет выполнена к сроку, то народ больше не будет получать еды. Непонятно, имел ли Ахмед полномочия на подобные решения? Если народ начнет погибать, возможно, хозяевам это не понравится, ведь смерть — слишком легкое наказание за собственные ошибки. Люди не утруждали себя мыслями, они принялись за работу. Тосканец внимательно следил за их поведением. Они прекрасно видели, что он избегает работы, но ест наравне со всеми… И никто не возмущался! Вот, что значит, восток! Когда говорят о его тонкости, прежде всего, имеют в виду — это молчание. Они могут быть недовольными, но будут молчать, потому что существует определенный кодекс. Все должны его придерживаться. На этом и строятся отношения на востоке. Если они видят чужака, не принимающего местные правила, то делают вид, что не видят его и стараются не пускать его в свой круг. Но если чужак придет сам — они пригласят его в гости, улыбнуться ему и даже напоят чаем. И снова будут молчать! Чужак ничего не поймет!

Тосканец прикинулся чужаком. Нужно выделить тех, кто посмеет выказать свое недовольство! С чего-то нужно начинать, собирая армию. Прошло два часа. Люди иногда поглядывали в его сторону. Его зеленая рубашка каким-то образом позволяла ему иметь отдельный от всех статус. Восточный человек понимает, что яркая одежда — это признак другой свободы, чуждой… Поэтому старается не влезать в те границы. Тосканец почувствовал, что рука, которая держала основной вес, стала затекать. Пришлось спуститься. Он прогуливался мимо работающих. Изображал абсолютную свободу. На него смотрели, как на сумасшедшего. Видимо, здесь совсем нет армии, даже в замороженном состоянии. Неужели придется искать другие пути? Он забрался на огромный выступ, похожий на трибуну. Уселся, согнув колени. Народ оказался под ним. С чего-то надо начинать.

— Свобода! — громко произнес он. — Что может быть прекраснее?!

Люди пару раз оглянулись.

— А вот, что если… взять и перестать работать?! Почему мы не считаем, что сами являемся хозяевами жизни?! Зачем нам хозяева?!

Удары кирок стали слабее. Скорее, это вызвано не великой истиной сказанного, но устрашающей смелостью. Теперь, никто на него не смотрел, все превратились в глухих. Восток! Если кто потом спросит, они, тупо мыча, будут оправдываться, что ничего не слышали. И когда им удалось превратиться в настоящих рабов? Чтобы сдвинуть их сознание с мертвой точки придется воспользоваться бульдозером. Тосканец понимал, что потребуется время. Но еще маленькую косточку решил обронить сегодня.

— Нас больше, чем охранников! И у нас есть оружие!

Кто-то удивленно глянул на него. Они ожидали увидеть у него, как минимум, пистолет.

— Наши кирки! — он прояснил ситуацию. Никогда не думал, что придется стать Жанной Дарк. Он удовлетворенно присел, в ожидании обеда…

— Ты не работаешь! — позже, возмущенно выговаривал ему Ахмед.

Тосканец готовился ко сну. Очень не вовремя и неожиданно появился надзиратель. Страха не было. Он с первого дня понял, что лучше смерть, чем такая работа.

— С чего ты взял? — ленно поинтересовался.

— Я… знаю!

— Ага… На тебя работают… осведомители?

— Не важно! Но ты не работаешь!

— И кто это?

— Я сказал, не важно! Ты отстегиваешь себя! Я все знаю!

— Все? Ну… если все… Не знаешь, инопланетяне существуют или это американцы виноваты?

— Хватит валять дурака! Ты не понимаешь?! Я могу все рассказать хозяину!

— И что тебе за это будет?

— Что?! Мне?!

— Ну, да… Заложишь меня, и что? Какая тебе польза?

— Я… я тут слежу за порядком! — глаза Ахмеда округлились. Ему казалось странным, что такие элементарные вещи приходится объяснять. — Все должны работать!

— Я не хочу…

— Что?! Так нельзя!

— Давай договоримся.

— Как?! Зачем?!

— Ты, я видел, собираешь камушки… А вдвоем веселее… Правда?

— Какие камушки?!

— Постоянно забываю их название… Ну, эти… светящиеся…

— Это мое дело! — упрямо проговорил Ахмед, на всякий случай, прижав руку к набитому карману.

— Теперь будет и мое… Давай сделаем так… я буду собирать камушки для тебя… Взамен, ты позволишь мне не работать.

Ахмед поставил свой компьютер на перезагрузку. Видать, ему никогда не делали подобных предложений. Тосканец демонстративно прислонился к стене, принимая позу ожидания. Закрыл глаза, давая понять собеседнику, что готов ждать вечность.

— Так нельзя…, — тихо проговорил Ахмед.

— Кому-то может и нельзя, а тебе все можно… Ты начальник! — Тосканец задрал вверх палец. Получилось более торжественно.

— Ты… должен работать… Все должны…, — задумчиво бубнил Ахмед.

— Я не должен… Мне нужно время, чтобы искать для тебя камушки.

— И… сколько ты будешь мне давать?

— Не знаю… Там ведь нет магазина… Ты же знаешь, как тяжело их искать.

— Ну и… сколько?

— Вот, — Тосканец вытащил из кармана камень. — Держи. Это на неделю свободы.

— Неделю?! — Ахмед вцепился в добычу. — Много! Это… не очень большой кусок!

— Нормально… Сам понимаешь, мне пока не хватает опыта, чтобы знать все места…

— Но это…

— Пока договоримся так. Не будь жадным! И помни, я единственный, кто будет на тебя работать!

— Ладно…, — вроде как недовольно поморщился Ахмед. — Ты это… Я слышал… речи какие-то толкаешь… Зачем?!

— Тебе и про речи доложили?

— Я тут все знаю! Я здесь хозяин!

— О! Тебе идет… так говорить… Ладно, я пойду спать, — Тосканец двинулся в спальню.

— Ты все же прекращай с этим! Здесь тебе не твоя Москва!

— Там тоже нельзя толкать речи, — сонно ответил Тосканец, исчезая в пещере. — Будь счастлив, Ахмед…

Тосканец вполне обжился в пещерах. Даже научился свободно ориентироваться в них. В детстве он очень любил горы, но местные скалы, особенно изнутри, производили однообразное впечатление. Он гулял для того, чтобы убить время или обдумывая дальнейшую манеру поведения. Необходимо вырваться наружу, чтобы вновь столкнуться со свободой. Сегодня отстегнул от общей цепи старика — своего первого знакомого, чтобы пополниться информацией. Странное дело, отстегивать умел только он, для остальных это оказалось непосильной задачей. Старик не противился, тем более что побаливала спина.

— Что здесь держит людей? — на ходу спрашивал Тосканец.

— В основном, страх.

— Что еще?

— Хм… возможность подзаработать. Эти камушки — неплохой заработок. У большинства на воле не было работы, поэтому они шли на незаконные дела.

— Но некоторые убегали…

— Да, эти… В голове ветер… Ни о чем не думают!

— О свободе думают.

— Куда они денутся от своих хозяев?! Домой уже не вернуться.

— Зачем домой? Насколько я понял, дома нет работы… А так можно начать новую жизнь.

— Ты знаешь, как тяжело начать новую жизнь? Да, и где?! В новой стране? Думаешь, его там не найдут? Стоит его хозяину шепнуть в местную диаспору — его тут же приведут!

— Можно пробиваться в одиночку.

— Наши люди так не могут…

— Впрочем… меня это несильно интересует…, — Тосканец поднял с пола камень. — Кажется, это не то…

— Нет, — со знанием дела заявил старик.

— Ладно, — Тосканец выбросил камень. — Что-то с армией у нас проблемы…

— И слава аллаху! Что ты собираешься делать?! Убивать людей?!

— Знаешь… я уже думал об этом… И понял, что ради своей свободы… вполне готов…

— Это очень опасно!

— Знаю, но… Как подумаю, что кто-то командует мной… Угрожает… Такая злость накатывает! Ты понимаешь, мы настоящие рабы! Двадцать первый век, а мы рабы! Я и не знал, что где-то такое возможно!

— Рабов много, только названия у них другие… Например, зеки… Думаешь, кто они? Те же рабы, только у государства…

— Может быть…, — Тосканец мрачно пнул камень в пыли. — Кстати… хотел узнать… как твое имя?

— Рустам.

— Я Тосканец.

— Странное имя… Кажется у русских таких нет…

— Это не имя… Хотя, другим себя уже не представляю.

— Прозвище? Откуда пошло, если не секрет?

— Да, глупо как-то получилось… Я думал, что тосканцы… это инопланетяне… Кто-то говорил, что это болгары… Мы поспорили… Оба оказались неправы, но с тех пор меня стали так называть…

— И кто такие тосканцы?

— До сих пор не знаю… Кажется, испанцы… Мне тогда было восемь лет…

— Так давно?!

— У нас в компании есть Чпок. В шесть лет он вышел на улицу с новой лысиной. Его мама подстригла. Мы подбежали к нему и начали смеяться… Кто-то хлопнул его рукой по голове… Лето, жара… и звук такой получился… чпок… С тех пор его так и зовут! Недавно ему исполнилось тридцать пять!

— Так можно и имя свое забыть.

— А зачем имя?

Они обернулись, услышав позади поспешные шаги. Ахмед, держась за бок, стремительно приближался.

— Вы уже оба не работаете! — выпалил он, шумно дыша.

— У него спина болит, — вмешался Тосканец. — Ты же не изверг…

— Я тот, кто отвечает за порядок! Сколько ты мне дашь камней за то, что и он не работает?!

— Ахмед, меня радует, как ты быстро научился бизнесу!

— А еще… Санджар узнал, что ты не работаешь! Меня стал ругать!

— Кто это?

— Старик, который привел тебя в пещеру!

— Он главнее тебя?

Ахмед досадливо поморщился. Задели его больную тему.

— Да… Он… что-то вроде помощника Олима…

— Значит… Олим — главный, потом Санджар, потом — ты?

— Да, — кивнул Ахмед, почесывая нос.

— Вот и разобрались с вашей иерархией, — улыбнулся Тосканец. — А знаешь, Ахмед, если Санджар узнал про меня, значит, и на него работают осведомители. Причем, в обход тебя.

— И что? — непонятливо покосился Ахмед.

— Надо избавиться от него…

— Зачем?

— Чтобы не мешал тебе получать камни.

— И… что надо сделать?

— Будем вычислять его. Это я беру на себя.

— Но… пока тебе придется поработать, чтобы… Санджар успокоился.

— Не обязательно… Нужно стать полезным для него…

— Камушки будешь ему давать?! Ему это не надо!

— Ты… лучше подумай… что интересует его… Дай мне эту информацию… Может, я что-нибудь придумаю.

— Да, ему ничего не надо сейчас! У него сын пропал два года назад! Он только об этом и думает!

— Сын пропал? Где?

— Не знаю… Где-то в России… Поехал деньги зарабатывать и не вернулся!

— Ну, вот видишь, — Тосканец усмехнулся. — Это уже кое-что! Я из России!

— Ну, и что?! Откуда тебе знать, где его сын?!

— Что-нибудь придумаем… Ты, главное, собери на этот счет всю информацию… как имя сына, куда именно уехал, как деньги зарабатывал… м… как выглядит… Может, фото есть… Найди мне это все!

— Фото не знаю… Но он есть на видео…

— Сын? На видео?

— Да… Там у нас есть видео… иногда смотрим фильмы… Так Санджар однажды показал своего сына… там есть кассета…

— Я должен посмотреть эту кассету!

— Зачем?!

— Не задавай лишних вопросов. Просто скажи, ты сможешь мне показать это видео?

Ахмед задумчиво смотрел в пыль. Неосознанно двигал ногой, задевая камень.

— Я могу попросить видео для себя… Спустить его… Ну, я так однажды сделал…

— Ну, вот и отлично! — Тосканец опустился и поднял светящийся камень, лежащий возле ног Ахмеда. — О! То, что нужно?!

Рустам важно кивнул. Тосканец весело рассмеялся.

— Смотри, Ахмед! Какой большой камушек!

— Как?! — тот расстроено отреагировал. — Я же возле него стоял!

— Ну, блин! Счастье было близко.

— Это я его нашел!

— Не спорь со мной, Ахмед, — Тосканец пригрозил ему пальцем. — Его нашел тот, кто поднял с пола. Но… учитывая, что он мне особо не нужен… Я могу тебе его отдать.

— Давай!

— Взамен… свобода для меня и Рустама!

Ахмед жадно смотрел на камень. Думал не долго.

— Но только на неделю…