Ни за кого и ни с кем, кроме совести

Леонид Корнилов, 2021

В новую книгу вошли стихотворения разных лет, в которых своеобразный отчет автора перед читателями и своей совестью. Поэт поднимает важные для любого человека темы: это и проблема выбора, и правильность расстановки жизненных приоритетов, и вечная борьба добра и зла, и поиск своего предназначения. Это глубокая, наполненная смыслами и образами поэзия, западающая в душу и способная помочь найти ответы на самые сложные вопросы… Леонид Корнилов – поэт, член Союза писателей России, автор четырёх поэтических сборников: «Соотчич» (2001), «С мишенью на сердце» (2008), «Русский паспорт» (2012), «Пикирующий сокол» (2018).

Пугачёв

Ещё не кончен Пугачёв.

Хрипя словами грубыми,

Сжимаю Родину ещё

В объятьях рук обрубленных.

Цари скукожились в царьки,

Царицы стали цацами,

А мы, как были — мужики,

Так в этом чине царствуем.

В живой обруб гляди в упор:

Там кровь не запекается,

Сибирь течёт с Уральских гор,

Лихой народ стекается.

Не жмурь глаза, не солнце я,

И не упырь из полночи.

В острог был Катькой сослан я,

Не за кистень разбойничий.

Потёмкинцы… кто с нею был,

Тем всем за ночь — по ордену.

А я царице изменил

Своей любовью к Родине.

Глаза под лоб закатаны

От ярых дум заранее.

Пожизненная каторга —

Дорога к тайным знаниям.

По староверческим скитам

Бежал от псов науськанных.

Где православный образ — там

И правду славят русскую.

Я соль земли на ус мотал,

У ведунов выведывал,

Что всюду рус казаковал —

Евразией заведовал.

В истории не напоказ

Калёной шашкой машем мы.

И даже в имени — Кавказ —

Есть половина нашего.

Сарматы мы и скифы мы,

И асы мы, и каски мы…

И от Карпат до Тихого

Летела даль казацкая.

Она — в крови у нас с тобой.

Дышу надеждой лютою,

Что поспевает русский бой

За бунтами да смутою.

Станичник, Стенька, сердце рвёт.

И, разинщиной рощенный,

Я трижды подымал народ…

А дальше — ваша очередь.

Чихал бы я на царский трон,

Да не с моими нервами

Смотреть, когда со всех сторон

Обрезали империю.

Ну вот, гляди, была рука

И нет, как нет Варяжика.

У моря Русского бока

Черны турецким пляжиком.

А вон горшком летит с плетня

Родная Скандинавия.

А вы-то думали: меня

Гольштейны обезглавили?

От их предательских имён

Пошла Отчизна ранами:

С екатерининских времён —

Гольштейн-Готторп-Романовы…

Сломаешь, к дьяволу, язык.

И как обнять, прикинь-ка ты,

Софий-Амалий-Федерик…

В одной Екатеринке-то?

Душа у Катьки не губа:

Дурна и меньше варежки.

Ей жмёт народная судьба,

Как на безногом валенки.

Надела русский псевдоним

Поверх немецких трусиков.

С Елизаветой взят Берлин,

А с Катькой сдали Пруссию.

За семилетнюю войну

У нас бы морда треснула,

Когда б она мою страну

Германцам не отрезала.

И саранче дала жратвы:

Чертям — черту оседлости.

И вот в характере Москвы —

Черты пархатой вредности.

Хотел я сабелькою трон

Почистить от акцентика,

Но били в спину Михельсон

И Деколонг прицельненько.

Хотел я плёткой казака

Взбодрить жидву дворянскую,

Да шпоры в жирные бока

Вонзить коню троянскому.

Полсвета — в пашню распахать,

Чтоб от Карпат до Тихого

Росла одна лишь благодать,

И никакого лиха нам.

Хотел Святую Русь вернуть

И жезл Ивана Грозного…

Да шеей воздуха глотнуть

Сподобился морозного.

Кому — под дых, кому — в лицо,

Кому-то — розог досыта,

А Пугачёву — «колесо»,

Чтоб докатить до Господа.

Ну, докатить-то докатил,

Да только не понравился, —

Ведь я при жизни первым бил,

Щекою не подставился.

Закрылись райские врата

Засовами и тучами.

И понял я, что у Христа

В героях — только мученик.

А мне в терпилах невтерпёж.

Я принял казнь играючи.

Меня и мёртвого не трожь.

Я — Емельян Иванович!

А дух бунтарский не в чести

У Нового Завета-то.

На небеса не по пути

С душою не отпетою.

И Стеньки нет на облаках,

Покуда мы не скромные.

Зато в ведических кругах

Мы с Колядой знакомые.

Уж Он-то знает, что почём:

Видать, причина веская —

Родиться Стеньке с Пугачом

В станице Зимовейская.

Слыхал такую на Дону?

Там в гривах ветер мечется.

Наш род не царский, потому —

Мы родом из Отечества.

Вот кабы мне бы не лежать

Да на Болотной площади,

Вот кабы бабам не рожать

Да от кого ни попади…

Породу некому поднять.

Гляжу, без пугачёвщины

Плодит одна Отчизна-мать

Сплошную безотцовщину.

Не прячь улыбку, зимовей,

Под бородою бурною.

Хоть раз в столетье да разлей

По девкам семя буйное.

Мне самому-то недосуг.

Я в тридцать лет — не венчанный:

Со смертью обручился вдруг,

Развёлся по увечию.

Но, как вдовец двух войн, скажу,

Что третья — симпатичнее.

Я ей Европу наряжу

Столбами пограничными.

На карту Лиля поглядим.

Да я клянусь булатником,

Что Русь урезали на Рим,

На Русалим с Прибалтикой…

Как пугачёвская спина

Да грудь располосованы,

Так и Россия казнена

И так же колесована.

Её веками по частям

Дожёвывают челюсти.

И нету счёту челюстям

И всей кремлёвской челяди.

А ну-ка, вынь мне из плеча

Секиру-краснобровушку

Да я ошпарю палача

Своей мятежной кровушкой.

Давненько что-то не встаю —

Раскинулся равниною.

Подай-ка голову мою

С кола Екатеринина.

Да сдёрни ноги с колеса,

Где кости повылазили,

Где партизанские леса

Растут в Европу с Азией.

Давай и руки мне приладь.

Мои! На чёрта новые.

По всей Руси пойдёт гулять

Емелька четвертованный.

Туда, где в призрачной дали

Горят на пашне спинами

Пеласги — родичи мои

С моими палестинами.

Этрускам, вынянчившим Рим,

От разинского имени —

Этрускам, родичам моим —

Кричу: «Я сердцем римлянин…»

Хоть раз бы к лютичам родным

Махнуть в Париж-Лютецию.

К венедам — русичам седым,

Заплыть разок в Венецию…

В навеки русские миры

Зовут славяно-арии,

Где для врагов — тартарары,

А для своих — Тартария!

2010 г.