Deus, или Пассажиры жизни

Леонид Савельев

Дорогие читатели! Перед вами седьмая книга прозы Леонида Савельева. Если вы уже знакомы с творчеством этого автора, то сразу увидите, насколько «Deus, или Пассажиры жизни» отличается от остальных его книг.Более того, «Deus…» до такой степени не похож вообще ни на один роман, что дать читателю его короткую аннотацию, представляется весьма затруднительным.Герой романа, поэт Илья, работает таксистом. Встречающиеся ему пассажиры формируют сеть сюжетов, выливающихся к концу первой части в остроугольную драму. Другой герой романа, писатель Савелий, бизнесмен, приехав однажды в Москву для встречи со своей подругой Наташей, случайно попадает, как это нередко бывает, в придуманный им же параллельный мир. Таким образом, во второй части романа герои, бывшие в первой части второстепенными персонажами, оказываются главными – уже в книге, которую пишет Савелий. Вскоре писатель, к своему ужасу, узнаёт, что герой его книги, поэт Илья, существует и в действительности! Позже оказывается, что Илья есть и в другом мире, где живёт Наталья, но там он в совершенно другом обличии. В третьей части и поэт, герой книги, и сам писатель попадают в то же самое время и в тот же самый год…, но в изменившийся мир. Действительность для них была одна, но поменялась, раздвоившись десять лет назад в 2008 году.Всё тайны начинают раскрываться, когда Савелий переходит в параллельный мир. Но и тут все непросто: поэт в иной реальности – уже не таксист, а бизнесмен, с усмешкой вспоминающий свои десятилетней давности попытки писать стихи. Переплетение судеб, историй, героев, «сквозные» сюжеты имеют связь и ведут к разгадке тайны книги. Жирную итожащую точку всему ставит эпилог, в котором и открывается эта тайна. Эпилог этот теряет смысл без прелюдии, описанной в книге – ценность замысла в целостности его показа и восприятия.Наилучшей аннотацией, подготавливающей читателя к переломам сюжета, является рассказ «Муж на 31 июля», размещённый пред самим романом.Роман Борисов

Часть первая. Таксисты

Глава первая. Серп и молот

(Лена)

Мы сидели на кухне. На шикарной, огромной кухне моей тётки. Я не люблю, когда так идеально чисто, как в хирургическом кабинете, мне тут неуютно.

— Ну, вот зачем ты, Лен, живёшь? Какая от тебя польза, для чего?

Тетка Оля смотрела на меня поверх очков, на столе, между нами, лежали несколько пачек денег, перетянутых канцелярской резинкой. В глаза смотрела тётка, я отвернулась в окно. Не ожидает. Совсем не ожидает от меня чего — то умного — это явно выражал её взгляд, наверняка так. А денег тут видно до фига, и они наверняка для меня.

— Ты за этим меня звала, теть Оль? — не нужно быть дурой, чтобы не понять, что она даст мне эти деньги, раз они тут лежат. А до фига, денег-то.

— Да, за этим. Ещё дать вот тебе, заодно, деньги, — улыбнулась Оля. Её улыбка сняла небольшое напряжение.

Уже замучилась постоянно думать о деньгах. Считаю всё, точно раскладываю бюджет. Но, бывает, незапланированная покупка порванных колготок ввергает в панику и оставляет без ужина. А тут, видно, очень много денег, если колготками их измерять.

— С чего это вдруг? — посмотрела, всё же, тётке в глаза. Карие. Никогда, оказывается, не смотрела Оле в глаза. Почему?

— У меня из родных только ты да Эдик из тех, кому жить после меня. Мне сейчас сорок пять, Лен, а у меня бабушка умерла в восемьдесят шесть. Я к тому, что могу долго прожить, а тебе нужно сейчас, а не через полста лет. И благодарна ты мне будешь сейчас. При жизни моей благодарна, а не после смерти, когда мне будет уже все пофиг. Правильно? А сейчас я могу тебе дать эти деньги, не стесняя себя. Так почему бы? Вот, возьми, — протянула их и ждала пока возьму в руки.

— Так много теть Оль… ё-моё… спасибо. Спасибо, спасибо, — когда я взяла деньги, чуть не взвизгнула от радости, но быстро взяла в руки и себя, и деньги.

— Пожалуйста. Теперь ответь. Зачем ты, Лена, живешь? Всё же ведь для чего-то. Воробей вон, червяков ест. Червяк для рыбака же — это рыба. Одна будет всю жизнь на кассе в магазине сидеть, другая будет сетью spa салонов, как я, владеть, а третья будет великой художницей, — у Оли на краешках глаз возникли маленькие слёзки.

— Почему художницей? — я поняла, что продолжаю держать деньги в руках и положила обратно на стол, но уже рядом с собой. Успокоилась. Окончательно. Нужно держать себя в руках и быть достойной в глазах Оли, а не радоваться, как глупый щенок.

— Потому… Я рисовала, Лена. Не в детстве, а уже в юности. В художественной школе, затем в училище. Рисовала. Но потом мне раскрыли глаза. На самом деле ни одной женщины-художника нет. Известных, как мэтры и классики, нет таких. Есть художницы, есть их выставки, это есть всё. Но назвать хоть одного художника женского пола сложно, невозможно и немыслимо. Мужская монополия. Вот и мне пришлось заниматься бизнесом вместо любимого искусства. Теперь жалею. Стереотипы. Во всем виноваты стереотипы. Будешь ещё капучино? — тётка даже слегка приподнялась, готовая сразу броситься к кофемашине.

— Нет, мне пора, тёть Оль, я с Катей встретиться договорилась. Идти нужно, — я как-то, наверное, неправильно поступаю, взяла деньги и сразу ухожу, но пусть думает, что хочет, какая есть — такая и есть. — А отчего сейчас не заняться искусством, деньги есть — рисуй себе. А? Тёть Оль!

Конец ознакомительного фрагмента.