Сплетня

Лесли Кара, 2018

«Среди нас – убийца». Поначалу это всего лишь сплетня из тех, какими вечно обмениваются скучающие мамочки на детской площадке, – будто бы в их тихом, сонном приморском городке живет под чужим именем Салли Макгоуэн, много лет назад заколовшая ножом маленького мальчика. Никто толком ничего не знает. Но… «Среди нас – убийца». Кто же она, эта волчица в овечьей шкуре? Как ее узнать, если фотографий Салли Макгоуэн нет? Возможно, это эксцентричная художница? Или странноватая владелица магазинчика эзотерических товаров? Или холодно-отстраненная хозяйка дома, который недавно смотрела риелтор Джоанна Критчли, переехавшая в городок из Лондона с сынишкой Альфи? Слухи нарастают точно снежный ком. Рушатся репутации. Множатся косые взгляды. Звучат в спину злобные шепотки. А между тем Джоанна с ужасом понимает, что кто-то начинает преследовать не только ее, но и Альфи…

Глава 8

Позже этим же вечером дома, приблизительно через пять минут после того, как Альфи уходит спать, звонит телефон. Я хватаю трубку, пока он не потревожил сына.

— Кажется, я кое-что выяснил насчет Салли Макгоуэн, — говорит Майкл, едва мы успеваем поздороваться.

— Ты шутишь!

— Вовсе нет. Я наткнулся на старого приятеля, который оттачивал зубы на том первом большом разоблачении. Ну, ты знаешь, когда ее выследили в Ковентри и изгнали оттуда.

Выражение «старый приятель» в устах Майкла может означать все, что угодно. Старый хакер, с которым он однажды пересекался. Бывший преступник, подавшийся в информаторы. Непричастный свидетель, готовый с удовольствием приукрасить событие ради пяти минут славы и благодарности симпатичного журналиста с добрыми глазами. Но что оно действительно редко означает — так это «приятеля».

«Наткнулся» — тоже совсем не то, о чем вы могли бы подумать. Это не имеет ничего общего с тем, как я столкнулась с Мэдди на школьной площадке сегодня утром. «Наткнулся» в мире Майкла означает «выследил всеми возможными способами».

— Ее поселили в каком-то другом месте, — продолжает он. — Дали ей новое имя. Придумали новую «легенду».

«Легенду»? Он и впрямь этим наслаждается. Я могу определить это по его интонации, по тому, как он раскручивает дело, будто какой-то оперативник ЦРУ в американском фильме.

— Иногда проходит много месяцев, прежде чем они понимают, что готовы жить самостоятельно. Мой источник считает, что Салли Макгоуэн быстро этому училась.

— Твой источник или твой приятель? — спрашиваю я.

— Ха-ха. А теперь к делу. У него тоже свои источники, и один из них — а он клянется, что тот парень был легавым, — однажды ночью перебрал и проболтался, что Салли надежно спрятали в одном из таких приморских городков, куда люди переезжают, выйдя на пенсию.

— Хм. И ты тут же автоматически подумал о Флинстеде.

— Ну, раз ты тоже сразу о нем подумала, значит, описание в тютельку… Нет. Я еще не закончил. Так вот, последнее, что сказал тот тип, прежде чем окончательно напился, — что, будь он на ее месте, то предпочел бы риск столкнуться с толпой линчевателей, чем жизнь в городишке без пабов.

Майкл ждет, когда сказанное до меня дойдет. Флинстед прежде славился тем, что был «сухим» городом. Когда в начале нулевых в нем наконец-то открылся паб, это была громкая новость.

— Кто этот ваш «источник»? — спрашиваю я. — В смысле, если бы это был кто-то, принадлежащий системе, человек, имеющий доступ к информации о новой личности Салли, он не свалял бы такого дурака, чтобы пойти и напиться с репортером, верно? Его бы связывали строгие правила секретности.

Майкл смеется:

— Там, где речь идет о людях, невозможно гарантировать секретность. В любом случае он не сказал ничего такого, из чего мой приятель мог бы сделать статью. Ни один редактор не притронется к этому делу даже багром, и я тоже не смогу. Судебный запрет, помнишь? Я просто подумал, что тебе это может быть интересно.

А мне интересно? Именно этот вопрос я задаю себе, когда мы прощаемся с Майклом, и я иду наверх, проверяя по пути, все ли газовые конфорки выключены, хотя и не сомневаюсь в этом — мы ведь даже не ужинали здесь сегодня. Все это было так давно. И если Салли Макгоуэн действительно живет во Флинстеде, какое значение это имеет для моей жизни или чьей — либо еще?

Тогда она была ребенком. Обиженным, испорченным ребенком. Судя по тому, что я читала, полиция обнаружила на ее теле множество порезов и синяков. Некоторые из них — старые и зажившие. Ее отчим, хулиган и пьяница, заявил, что она была хитрым ребенком и сама наносила себе увечья, чтобы люди его подозревали. Мать девочки согласилась с этой версией. И что самое ужасное — люди им поверили.

Лицо десятилетней Салли Макгоуэн не выходит у меня из головы. Эти поразительно дерзкие глаза. Если кого и следовало отправить в тюрьму, так это Кенни Макгоуэн и, возможно, Джинни, ее мать. Хотя теперь, при взгляде на эту трагедию из нового двадцать первого века, становится совершенно ясно, что они тоже были жертвами. Слава богу, мы проделали долгий путь развития с шестидесятых годов.

Или мы все еще в пути? В последнее время я подолгу копалась в «Твиттере» и комментариях под различными онлайн-статьями, высматривая то, что люди по сегодняшний день пишут про Салли и других, более поздних детей-убийц. Ненависть и яд ошеломляют. Жажда мести напоминает что-то средневековое. И все эти комментарии оставляют люди, которые даже не являются родственниками жертв; которые их даже не знают. Что там говорила Кэти? Она предпочла бы, чтобы подобных преступников линчевали вместо того, чтобы защищать. Что же случится во Флинстеде, если этот слух приобретет популярность и кто-то выследит Салли? Будут ли Кэти, Дебби и все остальные стоять на тротуаре перед ее домом, выкрикивая оскорбления, или произойдет что-то похуже? Станет ли наш маленький тихий городок известен как место, где разоблачили Салли Макгоуэн? И как я буду себя чувствовать, если это случится, зная, что сыграла роль в распространении сплетни?

Я бросаю последний взгляд на Альфи, прежде чем отправиться спать. Он выглядит таким милым, что я не могу удержаться и не поцеловать его в щеку. Страшно подумать, но когда Салли Макгоуэн убила того мальчика, ей было всего на четыре года больше, чем сейчас Альфи. Я на цыпочках выхожу из комнаты сына, не забывая оставить дверь приоткрытой, как ему нравится, чтобы он мог видеть свет на лестничной клетке, если проснется.

Как только я поудобнее устраиваюсь в собственной кровати, то вспоминаю о батарейках, купленных в обеденный перерыв и все еще лежащих в крафтовом пакете вместе с ароматическими палочками. Сегодня утром я вытащила из сигнализации севшие батарейки и если сейчас же не поставлю новые, то ни за что не усну.

На полпути вниз я осознаю, что забыла еще кое о чем. Я не сообщила Майклу, что, по словам Альфи, с ним никто не садится рядом в обеденный перерыв. Слезы наворачиваются мне на глаза, когда я представляю его за пустым столом, болтающего ножками под стулом и делающего вид, что это его не задевает. Чем скорее я подружусь с другими мамами, тем будет лучше.