Моя районка

Лидия Федоровна Зимовская

Повесть «Моя районка» Лидии Зимовской лаконично и точно передает атмосферу в коллективе районной газеты. Здесь за несколько месяцев вчерашняя школьница стала серьезным корреспондентом. Журналисты провинциальных газет советского периода скажут: «У нас было так же». Читатели почувствуют эпоху 70-х годов ХХ века.Лидия Зимовская включила в повесть 3 рассказа из своего сборника «Улыбка сквозь трамвайное окно», поскольку они посвящены коллегам первой газеты, в которой работала автор.

Глава 3

Моя фамилия — трехтысячным тиражом

Кто хоть раз добровольно изложил свои мысли на бумаге, зачастую остановиться не может. Заданные учителем школьные сочинения не в счет, даже на свободную тему.

Итак, писать рассказы я не перестала. Сюжеты были по-прежнему выдуманы, но из нашей, советской, жизни. И героями были школьники. В их поступках и чувствах я хорошо разбиралась, сама была из их среды. Нереальным фантазиям здесь было не место. В основе моих рассказов лежали вполне правдивые истории.

Ничего из написанного я никому не показывала. Мое творчество было под секретом. Видимо, ждало своего часа. И этот час настал.

Помимо радио, местные новости мы узнавали из районной газеты. И даже в первую очередь из газеты. Она называлась «Красное знамя» и выходила три раза в неделю. Население в Усольском районе было небольшое — не дотягивало до тридцати тысяч человек. Газета печаталась тиражом почти три с половиной тысячи экземпляров. Среднестатистическая семья состояла из пяти человек: трое детей, как в нашей, было в порядке вещей. А если по одному адресу проживали три поколения, включая бабушку с дедушкой, то выходило и вовсе шесть-семь человек. Получается, что как минимум в каждой второй семье выписывали местную газету. Выписывали «Красное знамя» и мы. Среди пачки ежедневных центральных газет и нескольких журналов она не терялась. В нашей семье все читали местную «сплетницу». (Думаю, такое прозвище люди придумали любя). Мне, школьнице средних классов, газета тоже была интересна. Может, новости о надоях и тонных заготовленной древесины и пропускала мимо, но все, что касалось школьной жизни, было близко. А еще в газете выходили две страницы, которые я принимала по-особенному: «Субботняя страница» и «Литературная страница». Почему их было две, трудно объяснить. И там, и там печатались рассказы и стихи. Рассказы порой были длинные, печатались с продолжением, тем самым подогревали интерес.

Я, самоуверенная семиклассница, решила, что написанные мною рассказы нисколько не хуже. Хватило смелости написать в редакцию письмо, вложить в конверт два рассказа и отправить. Почта в те времена работала исправно. Письма в пределах одного города доставляли за пару дней. Так что редакция газеты была «обрадована» моим отправлением моментально.

8 марта 1969 года. Праздник — Международный женский день, да еще и суббота. Два веских повода для публикации душевного чтива на последней странице газеты. А на ней — мой рассказ! Предваряет его письмо:

«Я учусь в школе имени Гагарина в седьмом классе. В газету пишу впервые. Высылаю вам два небольших рассказа, посвященных светлой ребячьей дружбе. Я не утверждаю, что в моих рассказах правда, просто хочу видеть среди ребят и взрослых таких друзей, о которых я пишу».

Что я могла чувствовать, увидев впервые в газете под своим напечатанным творением подпись «Л. Куприянова»? Восторг! Кстати, эта фамилия была вписана в свидетельство о моем рождении и в этом документе повторялась еще дважды — в строчках со сведениями об отце, Федоре Афанасьевиче, и матери, Анне Семеновне.

В начале следующего месяца принесли извещение на почтовый перевод. Оказывается, за то, что тебя напечатали в газете, еще и деньги платят. Так я познакомилась со словом «гонорар».

Восторг от первых напечатанных в газете строчек и, совсем уж неожиданно, денег за это испытала не я одна. С уверенностью скажу: все будущие журналисты, писатели и поэты подтвердят, что были на их начальном этапе те же эмоции.

Через месяц, 5 апреля, на «Субботней странице» напечатали мой второй рассказ. Когда почтальонка вместе с газетами принесла извещение — гонорар за него, у нас в гостях был сосед, Сережа Скороходов. Мы учились в одной школе, только Сережа в восьмом классе. Он дружил с моими старшими братьями, Валерой и Толей. На нашей улице жило много пацанов. Все они, если не дружили, то точно были приятелями. У них были свои пацанские интересы. До девчонок, да еще младше их, дела вовсе не было. У меня с моими многочисленными подружками хватало своих тем для общения. А тут ко мне проявился неожиданный интерес. Сережа спросил: «А что, за рассказы правда деньги платят?» — «Платят». — «Слушай, я стихи пишу. Давай, ты отправь в газету под своей фамилией, а гонорар поделим». — «Сам отправляй. И гонорар делить не надо будет».

Не знаю, действительно ли Сережа писал стихи, ни одного не читала. В газете под его фамилией ничего не печаталось.

Много десятилетий спустя я перечитала те два моих рассказа. С высоты писательского опыта скажу: вполне приличные сочинения. Уже в тех первых рассказах семиклассницы чувствуется стиль изложения. Сейчас так и хочется кое-что отредактировать, убрать повторы и лишние слова… Однако помещаю два эти рассказа в их первозданном виде.

Когда рядом друг

Ехать на лыжах в горы они договорились еще в субботу. Утром в воскресенье Олег зашел за Олей. Утро было ясное, погода теплая и безветренная. Оля собралась, и они поехали.

Друзья поднялись на самую высокую гору, где был трамплин. Оля посмотрела вниз и испугалась — они стояли так высоко, что было видно все их село.

— Как же я отсюда спущусь? — подумала она.

— Поехали! — крикнул ей Олег и, оттолкнувшись палками, помчался с горы.

Оля закрыла глаза, какая-то сила толкнула ее, и вот девочка уже мчится, только ветер свистит в ушах…

Когда она открыла глаза, то сидела на снегу, а рядом стоял Олег и смеялся:

— Трусиха, вставай быстрей, а то простудишься.

Он помог ей встать и стал отряхивать снег.

— Здорово ты упала, а съехала ничего, для первого раза сойдет. Только не закрывай глаза, а то налетишь на пень, — сказал Олег, и они снова стали подниматься на гору.

Второй раз Оля уже смелее оттолкнулась и съехала, а внизу даже не упала. Потом они еще долго катались.

— А не рискнуть ли нам прыгнуть с трамплина? — с огоньком в глазах сказала Оля.

Когда они подъехали к снежной дорожке, Оля испугалась:

— Я боюсь, Олег.

— А ты не бойся. Когда будешь прыгать, держи ноги вместе и не будь такой рассеянной, — посоветовал он.

— Хорошо! — крикнула девочка и помчалась.

Первый раз она прыгнула удачно. Когда Оля поднялась, Олег все еще стоял.

— А ты, оказывается, не такая трусиха.

— Теперь прыгай ты, я посмотрю и исправлю свои ошибки, — сказала Ольга.

Олег прыгнул, за ним прыгнула Ольга. Она коснулась лыжами земли и, вскрикнув, опустилась на снег. Тут подошел Олег и сказал:

— Вставай, Олененок, что с тобой?

— Ногу больно, наверное, сломала.

— Вставай потихоньку и пойдем домой. Держись за меня, Оля.

Олег поднял ее осторожно и повел по дороге к дому. Они прошли совсем немного, стал падать снег, потом он повалил хлопьями, подул ветер. Минут через десять поднялась вьюга, а до дома было еще далеко.

— Крепись, крепись, ты не должен бросать друга, — подсказывал себе Олег.

— Оставь меня, Олежка!

— Что ты! Не говори так, Оля. Я все равно тебя не брошу, — сказал он и еще с большей осторожностью повел ее.

И они дошли. Усталые, все в снегу, добрались до больницы.

— Спасибо, Олежка. У меня бы никогда не хватило столько силы воли. Ты настоящий друг. Спасибо!

— Что тебе принести? — спросил Олег.

— Ничего не надо, только пусть бабушка принесет дневник.

Ее увели.

На другой день Ольга писала в своем дневнике:

— Третье февраля. А все-таки хорошо прошло воскресенье, если не считать сломанной ноги. А Олежка настоящий друг, не оставил меня, когда ему было трудно… А вот и он пришел…

— Ну, как, Олененок, поживаешь? Все киснешь? Теперь, наверное, и близко к трамплину не подойдешь? — с хитринкой в глазах спросил Олег.

— Нет. Я все-таки научусь прыгать. Как ты. И даже лучше.

— Я никогда и не думал иначе, — улыбнулся ей друг.

Дороже всех даров

Мать умерла, когда Иринке было всего шесть лет. Все это время они жили вдвоем с отцом, но теперь, когда девочка учится в восьмом классе, отец привел в дом мачеху. Она с первого дня невзлюбила Иринку и часто била за пустяки. Девочка стала хуже учиться, была замкнутой. Она хотела рассказать обо всем подругам по классу, но те интересовались только красивыми лентами и модными платьями. Такие все равно не поймут и не помогут, будут только жалеть. Всю тяжесть горя она таила в своем сердце, а ей очень хотелось поделиться с кем-нибудь.

Но вот отец вместе с мачехой уехал в Омск к сестре. Иринка осталась одна. Она радовалась, что хоть теперь поживет спокойно. Девочка экономила деньги на хлебе и ходила в кино. Ведь она так давно не была в белом здании кинотеатра. Одноклассники звали ее с собой, но Ира ходила одна.

В один не по-зимнему теплый день в кинотеатре шел интересный фильм. Все ребята из Ирининого класса пошли смотреть кинокартину. Они звали ее с собой. Но она опять пошла одна. Девочка села на свое место. Ее соседом был юноша лет двадцати. Он спросил ее:

— Почему Вы одна? Все с друзьями и одноклассниками, а у Вас разве нет их?

— Мои подруги сидят на седьмом ряду.

— Почему же Вы не с ними?

— Одной лучше. Никто не мешает смотреть, все радости и беды переживаешь с героями фильма. А мои одноклассницы все время смеются и шепчутся.

— Я тоже не люблю, когда мешают.

Тут погас свет, и на экране появились первые кадры. После сеанса Ирина и ее сосед вышли вместе.

— Я Вас еще никогда не видела в городе, — сказала Ирина.

— Я приехал только вчера вечером, а живу в Ленинграде.

— Ну и как? Понравилось?

— Понравилось! Вас как зовут? — вдруг спросил он.

— Ирина. А Вас?

— Виктор. Можно просто Витя.

— Где Вы сейчас живете?

— В гостинице. Давайте просто на ты.

— Хорошо, Витя.

Вот уже и гостиница. Они попрощались, и Ирина пошла домой, думая о сегодняшней встрече.

На другой день девочка опять пошла в кино: ей очень понравился этот фильм, и она решила еще раз посмотреть его. Был там и Виктор. Он стоял в очереди за билетами. Когда Ирина зашла, он ее увидел, но не подошел. Она же его не заметила и встала в конце очереди. Минут через пять перед ней стоял Виктор с двумя билетами.

— Ирина, я купил для тебя билет, пошли.

— Возьми деньги.

— Нет, нет! Я не возьму.

— Возьмите! Или я не пойду с Вами! — перешла она на Вы.

— Хорошо! — сдался Виктор.

— Настойчивая. С такой не пропадешь, — добавил он.

Тут Иринка вспомнила свою мачеху, ей захотелось обо всем рассказать Вите… И она рассказала, рассказала ему все и спросила:

— Что же мне делать? Нельзя жить так.

— Да-а. Но ты не падай духом. Я поговорю с твоим отцом. Он должен понять. А теперь иди домой, нечего бояться.

— Какой он хороший, — думала Ира, идя домой.

На другой день приехал отец с мачехой. А вечером пришел Виктор.

— Они уже приехали? — спросил он Ирину, открывшую дверь.

— Приехали, — вздохнула девочка.

— Тогда позови отца.

Ирина ушла в комнату. Через минуту к Виктору вышел отец. Ирина не слышала, о чем они разговаривали. Только когда она вышла провожать товарища, Витя сиял:

— Все хорошо, Ирина!

На другой день мачеха собрала вещи и ушла. Навсегда!

— Ты будешь мне писать, правда? А потом опять приедешь сюда?

— Конечно! Ну, прощай, малютка. Ты хороший друг.

— Как хорошо, что я его встретила, — подумала Иринка, смотря вслед уходящему поезду.