Screenplay 6. Найденная

Лиза Даль, 2018

«Мир снов стал настолько живым, что настоящий казался теперь тусклым и пресным. Поддельным. Возвращаясь в него, я чувствовала такую же тяжесть, какую, должно быть, чувствует кит, выброшенный на берег. Я будто зависла между двух миров, не понимая, какой из них настоящий, и подозревая в нереальности оба. Я думаю, теперь у меня осталось мало надежды на то, чтобы разобраться, в какой из них верить.»

Глава 2

Я не давала Артёму достаточно общения, и он нашёл его за пределами наших владений. Почти каждое утро после завтрака он садился в свою машину и уезжал куда-то. Сначала ставил меня в известность куда и с кем собирается, но потом, устав от моих безразличных «угу», начал пропадать молча. Меня это устраивало. В его отсутствие я чувствовала себя более свободной и раскрепощённой, будто камера круглосуточной слежки выключалась. Мне хотелось, чтобы он вовсе не появлялся в отеле, но здесь был его дом и в нём он всё же проводил достаточно времени.

Когда Артём был в хорошем настроении, его можно было найти за баром, где он, повеселевший от нескольких порций виски, обсуждал что-то с барменами или подвернувшимися под руку постояльцами. А когда был в плохом — то есть почти всегда, — ходил растрёпанный, красноглазый, или уже пьяный, или всё ещё с похмелья, в мятых несвежих майках, рычал на персонал или угрюмо щёлкал мышкой, уткнувшись в ноутбук.

Наши отношения становились всё более натянутыми, но беспокоило это только его. Я не хотела иметь его рядом, не хотела иметь его в своей жизни и тем более не хотела, чтобы он мою жизнь контролировал. Я много размышляла об этом, совсем как параноик математик, которому не даёт покоя сложное уравнение. И утром у бара, и днём, бегая по делам, и всеми вечерами, неподвижно сидя на террасе в нарастающей темноте. Вертела свою ситуацию во все стороны, но, как я ни билась, уравнение не складывалось. В нём, определённо, присутствовал лишний член. Как же мне сказать ему, как объяснить, донести, что он для меня как кость в горле, как заставить его перестать надеяться на взаимность и заняться, наконец, своей жизнью? Без меня. Что же мне делать? Может, посыпать голову пеплом и уйти в джунгли?

И вот однажды я сидела в сумерках на остывающей от дневного зноя веранде, крепко обхватив себя руками, как ребёнок, которого заставляют успокоиться, и вдруг:

«Знаете что? — подумала я, подняв голову. — Да пошёл он!»

— Пошёл ты, Артём! — прошипела я в пустоту и начала собирать свои вещи.

И теперь мы живём как соседи. Буквально. Я перебралась в ближнее к океану бунгало.

— Зачем ты это делаешь? — спросил он меня, держа руки за спиной, слегка покачиваясь с носков на пятки и источая такое нечеловеческое напряжение, будто какой-то предмет под давлением, который вот-вот взорвётся. Перегородив собой дверной проём, он требовал ответа. Я хотела пуститься в долгие и пространные объяснения, но в груди вдруг стало горячо, что-то ожесточилось внутри меня, поднялось сильным и знакомым мне чувством — злостью, и я выговорила твёрдо, с неожиданной для себя холодностью:

— Исключительно для того, чтобы лишний раз тебя позлить.

— Лу! — кулак с грохотом врезался в дверной косяк рядом с моей головой. — В чём дело?

— Пожалуйста, не заставляй меня отвечать на этот вопрос. Что мне сказать? Что так, ближе к стойке, мне удобнее управлять отелем? Или что оттуда лучше вид на океан? Или что мне надоело подниматься и спускаться по лестнице? Перестань, Артём, ты все сам понимаешь.

Мне показалось, что сейчас он ударит меня, но он совершенно неожиданно справился со своими нервами.

— Хорошо. Только не рассчитывай, что это начало конца. Тебе помочь перенести вещи?

Весь день я обустраивала своё новое пристанище. Съездила с Самнангом на рынок, прикупила пару картин на свой вкус взамен тех, что висели для гостей. Сменила шторы и постельное бельё на более уютные, чтобы чувствовать себя как дома, а не в казённом жилище. Поставила на веранду цветы в горшках и вечером долго сидела на ней, глядя на полосу лунного света в спокойном океане. Со всех сторон плавно раскачивались широкие пальмовые листья, в кустах что-то сонно стрекотало, из бара доносилась лёгкая музыка и разговоры постояльцев, иногда раскаты весёлого смеха.

Ближнее к ресторану бунгало не самое тихое место, но я наконец-то чувствовала некое подобие умиротворения и даже, наверное, счастья. Засыпая, я впервые за долгое время ощутила лёгкость, будто с груди сняли тяжёлую плиту. Я бы и не узнала, что она находилась там всё время, если бы не отважилась на этот поступок.

Водопад шумит за моей спиной. Я не могу оторвать глаз от огромной полосатой планеты, висящей в розовом предзакатном небе. Сейчас она тоже розоватая, прекрасная, как никогда. Ближние к ней спутники лениво ползут через небосвод, отливают разными цветами.

— Нужно, наверное, как-нибудь их назвать, эти луны, — предлагаю я.

— Назови, если тебе хочется

Я пытаюсь придумать им какие-нибудь оригинальные имена, но что-то совсем ничего не приходит в голову.

— Здесь так трудно думать, — расслабленно жалуюсь ему

— Нет, это совсем нетрудно. Просто здесь всё по-другому, даже мыслительные процессы отличаются от привычных тебе. Не думай, просто ощущай всё это.

— Хорошо.

Да и не хочется думать. Какое-то невероятное, почти невыносимое блаженство разливается по телу и растворяет все появляющиеся мысли. Я не сопротивляюсь, мысли здесь и вправду кажутся лишними, но я вдруг вспоминаю то, о чём хотела его спросить.

— У тебя есть имя?

— Конечно.

— И как же тебя зовут?

— Моё имя трудно распознать человеческому уху. Назови сама меня как-нибудь.

Интересненькое предложение. Назвать как-то уже взрослого человека, да и человека ли?

— Я буду называть тебя Эхо, — говорю после минутного раздумья.

— Почему?

— Не спрашивай, просто это имя пришло мне в голову, и всё.

— Да, хорошо. Мне нравится, интересное имя, и думаю, мне подходит.

— Ну и отлично.

Мягкий порыв тёплого благоухающего ветра. В воздухе появляются переливающиеся полупрозрачные сферы разного размера, от совсем крошечных до громадных, неспешно плывут в нашу сторону.

— Что это такое? — вскакиваю я с места.

— Не бойся. Думаю, это мыльные пузыри

— Да? — удивляюсь я, а потом прихожу в восторг.

Ведь правда, эти невероятные сферы просто мыльные пузыри, только какие-то волшебные. Я разглядываю их, любуюсь диковинными меняющимися формами и расцветками.

— И как же они оказались здесь? — смеюсь я, кружась среди них.

— Ну… они просто тут оказались. Просто так. Ты ведь любишь мыльные пузыри?

— Да, — подтверждаю озадаченно.

— Вот именно поэтому. Не замечаешь, здесь вообще много того, что ты любишь. Я делаю всё, чтобы заманить тебя сюда, чтобы тебе самой очень хотелось приходить в это место.

— Но я и так хочу!

— Тогда приходи.

Я не вижу его мимику, но всегда ощущаю все его чувства и настроения, меня будто обдаёт волнами его эмоций. Да, у меня никогда не получается рассмотреть его лицо, если допустить, что оно у него вообще есть, но зато я, даже не глядя, всегда точно знаю, что именно на нём написано.

— Мне не верится, что я могу оказываться здесь каждый раз, когда буду этого хотеть, — признаюсь я.

— Ты не хочешь в это верить?

— Почему же? Больше всего на свете хочу!

— Тогда верь. И твоя вера будет приводить тебя сюда.

Становится грустно и очень тоскливо. Просто верь. Звучит как-то неубедительно, вот бы мне какие-нибудь гарантии. Я сердито тыкаю пальцем в проплывающий мимо мыльный пузырь, и он лопается, выстреливая мне в нос волшебным ароматом.

— Не хочу обратно! — говорю твёрдо, усаживаясь на место.

— Тебя никто не гонит

— Никто… — соглашаюсь я. — Только необходимость просыпаться.

— Да, такое происходит, когда хочешь быть в нескольких местах одновременно. Где-то засыпаешь, где-то просыпаешься.

— Опять эти «там» и «здесь». Я когда-нибудь пойму хоть что-то?

— Если отважишься выйти за границы своего разума.

— Это так страшно?

— Нет, но разум этого боится.

— Почему?

— Знает, что столкнётся с большими сложностями. Чувствует угрозу своей стабильности, защищается как может, боится и пугает в ответ. Он как маленький злобный хорёк, огрызающийся на мир из своей норки. Но его тоже можно понять, память его генов говорит о том, что мир опасен, а норка — это надёжное убежище.

— И как же быть?

— Чтобы исследовать окружающий мир, хорьки вылезают из своих норок по ночам. Интересная метафора, тебе не кажется?..

— Хочешь сказать, мой мир — это норка?

— Я бы сказал, что мир, из которого ты сюда попадаешь, это край.

— А сейчас я?..

— Намного ближе к центру. Представь себе ядро, в котором всё есть. Всё, что только можно, и особенно всё то, что нельзя себе вообразить. Оно огромно, неизмеримо, но эта концентрированная всевозможность постепенно разреживается от центра к краям.

— А зачем она разреживается?

— Чтобы не быть одной.

Пользуясь тем, что Артёма нет на территории, я убивала время с Аланом в баре.

— А что там, за этой скалой? — спросила, глядя на волны, ударяющие в отвесную стену.

— Ещё одна скала. Куча булыжников и камней, а метров через триста красивая лагуна с белым песком. Я иногда лазаю туда по камням, когда хочется размяться и приключений.

Я присосалась к своему лимонаду, поболтала ногами и решила:

— Мне сейчас хочется размяться и приключений.

— Это опасно, Лу. Валуны высокие и скользкие, если упадёшь, костей не соберёшь, эта лагуна спрятана очень надёжно. Я такой сказочной красоты не встречал на всём побережье! Мелкий хрустящий песок, почти лежачие пальмы, лазурная вода… А ещё там есть водопад. Он совсем небольшой, просто ручей, падающий с высоты метров в пятьдесят, но очень живописный! Так красиво, что даже моргать забываешь. И самое главное, там никого нет. Мало кто знает про это место, оно скрыто скальными выступами с двух сторон, если и можно как-то попасть в него, то только через наш отель, пробравшись по камням.

— Я хочу взглянуть на эту лагуну.

— О нет, это без меня, — поднял он ладони. — Я не поведу тебя, слишком опасно.

— Тогда ты уволен, — я невозмутимо пожала плечами.

— Опять ты за своё?

— Конечно. Как иначе унять твои муки совести? Как снять с тебя груз ответственности?

— Ладно, уговорила, — он с азартом потёр руки, и я поняла, что ему самому не терпится показать мне это место. — Когда?

— Прямо сейчас.

Он оценивающе осмотрел мой наряд.

— Тогда тебе придётся переодеться и сменить обувь. Это же всё равно что взбираться на гору! Есть у тебя какие-нибудь сандалии для трекинга?

— Да, есть! Я покупала, когда ездила в Ангкор.

— Ну и отлично, меньше будут скользить, может, и не расшибёшься.

— Ладно, я побежала!

— Мне тоже нужно переодеться!

— Готовность десять минут, — прокричала я уже с лестницы и понеслась в дом.

— Давай руку, я помогу

Я стояла на камне и смотрела на протянутую ладонь, точно зная, что всё это уже было в моей жизни. Плещущаяся под ногами вода, большие шаткие валуны и отвесная стена справа. И протянутая рука сильного, надёжного мужчины. И мой озадаченный взгляд, исследующий влажный камень, примеряющийся к тому, как удобнее поставить ногу. Я застыла в растерянности, не в силах вырвать себя из этого наваждения, хлопая глазами и переводя взгляд с валуна на ладонь и обратно.

— Я так и знал, что испугаешься, — вздохнул Алан, опуская руку. — Поворачиваем назад?

— Нет-нет, не в этом дело! — отозвалась я поспешно.

— Тогда в чём же?

— У тебя бывает такое чувство, что ты точно знаешь, что вся эта ситуация уже когда-то происходила в твоей жизни? Понимаешь, такая странность и нереальность происходящего, какой-то ступор, когда знаешь, что всё это уже было, но никак не можешь связать это воспоминание с каким-то конкретным моментом в своём прошлом. Как будто даже время останавливается, и ты уже знаешь, что будет дальше.

— Дежавю? Все это чувствуют иногда. Видишь, даже термин специальный придумали.

— Да, я знаю про дежавю, но… Неужели это оно и есть? Я знаю, что когда-то стояла точно так же, перед этим камнем, и так же смотрела на твою протянутую руку. И мы разговаривали и… Я даже знаю, что будет дальше!

— Неужели? И что?

— Мы будем карабкаться по камням, а потом… Кто-то из нас упадёт и ушибётся. Да. Будет очень больно, и, кажется тебе.

— За меня не беспокойся, Лу, я уже сто раз здесь лазал, а все эти твои переживания — всего лишь страхи. Хочешь, пойдём назад?

— Нет. Я ничего не боюсь. Просто… Это так странно. Ну ладно, давай руку.

Мы карабкались по скалам в метре над волнами, и чувство дежавю, зыбкое как дым, сменилось чувством глубокой уверенности в том, что раньше мне абсолютно точно приходилось лазать по огромным валунам. Я знала, как вернее мне поставить ногу и какой выступ более удобен для того чтобы ухватиться. Намётанным глазом я определяла опасен ли очередной камень, будет ли он шататься подо мной или станет надёжной опорой, но Алан всё равно беспокоился за мою целостность и подавал руку на особенно сложных участках. Прямые солнечные лучи нещадно жгли кожу, пот струями стекал под нашей одеждой. Уже через пару минут я взмокла от жары и от напряжения, раскалённый воздух, врывающийся в лёгкие, словно запекал меня изнутри, солнце работало над этим снаружи.

— Ты отлично справляешься, Лу, — подбадривал меня Алан. — Я и не думал, что изнеженные хозяйки отелей могут так ловко прыгать по скалам.

— Скрытые возможности человеческого организма, — тяжело дыша от изнуряющей жары, отвечала я. — Никогда точно не знаешь на что способен, пока не попробуешь.

— Факт. Ещё немного, и мы на месте.

Особенно сложный выступ скалы, преодолевая который, мы находились буквально на пределе своих физических сил, и моему взгляду открылось сказочное зрелище.

Бирюзовые волны разбивались о прибрежные камни, которые природным амфитеатром по дуге уходили в море, оберегая полоску белоснежного пляжа. Морская вода, превращаясь в искрящуюся на солнце пену, ласкала мелкий хрустящий песок. От вида падающего с высоты пятидесяти метров водопада захватывало дух. Вода стекала по скалистой стене и срывалась на некоторых участках, разноцветные брызги сверкали на солнце. Я пригляделась и увидела самую настоящую маленькую радугу, поселившуюся в середине водопада над небольшим выступом, разбиваясь о который, падающий ручей превращался в водяную пыль. Ярко-зелёные пальмовые листья почти над самым песком, их горизонтальные стволы, тянущиеся к морю, а не к небу, так и просились на рекламный буклет туристической фирмы.

Подойдя ближе к водопаду, я увидела, что он выдолбил в горной породе некое подобие природного бассейна, и незамедлительно вошла в этот бассейн прямо в одежде, опустилась в божественно прохладную воду, откинулась на нагретый солнцем каменный бортик, зажмурилась. Просидела так некоторое время.

— И всё-таки я вижу будущее, — сказала.

— Неужели, и что там? — кряхтел Алан, забираясь ко мне.

— Эта земля принадлежит мне, — улыбнулась, открывая глаза, — потому что мне здесь очень нравится.

— И не надейся, твоё предвидение тебя обманывает.

— Не обманывает. Ты ведь всё-таки упал, и тебе было больно, — я кивнула на его разбитое колено.

— Ерунда, кто-то из нас обязательно должен был покалечиться на этой стене. А насчёт земли ты загнула. Насколько мне известно, это территория какого-то заповедника, власти не позволят.

Я медленно подняла на него полные жалости глаза.

— Ты так наивен, мой мальчик.