II THE HORROR. Когда я поняла, что должна тебя бояться

Лиза Шашукова (2024)

Продолжение THE DRAMA. Психологический роман — триллер о деструктивных приверженностях и абьюзе. Каждый из героев вынужден переживать болезненную трансформацию. Их отношения выходят на другой уровень чувствования, будто их внутреннюю ярость умножили в разы. Каждый из них справляется со своей трагедией такими способами, которые доступны его сознанию на данный момент. Они продолжают ошибаться и искать виноватых. Продолжают использовать свою боль против друг друга и себя. P.S. Я не говорила, что трансформации героев произошли во благо. Их ждёт настоящий ужас.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Стадия №3. Сомнение.

Защитные механизмы психики от невыносимой боли утраты и разделённости включаются на полную мощь. Сомнение во всём, что было до. Окончательное осознание, что так, как сейчас, будет ещё долго.

Привет, Лиза.

Расскажи, как ты сейчас живешь?

Миша пишет, что тебе было плохо. Надеюсь, сейчас тебе лучше. Ты не работаешь и не учишься? Всё забросила? Чем занимаешься? Расскажи.

Меня здесь сводят с ума мысли о том, что ты можешь там с кем-то встречаться. Наверное, слишком эгоистично требовать от тебя верности, но всё же… Тем более, что ты не была мне верна, даже когда я был рядом.

Я не обвиняю тебя, просто мне тоже плохо.

Читаю книги о психологии, любви и даже духовности, не поверишь:) Стараюсь найти что-то, за что можно было бы зацепиться в этих книжках и прозреть, но пока не получается. Мои мысли всё равно здесь. В твоей неверности и готовности при любом удобном случае переметнуться к нему. Может, ты не любила меня никогда по-настоящему? Или ты не была способна меня простить?

Я не обвиняю тебя ни в чём, размышляю письменно.

Напиши, что думаешь об этом.

Я тебя люблю.

Нахождение в состоянии непонимания и запутанности. В наших отношениях никогда не было ясности. Всегда где-то между добром и злом. Без чёткого ответа. Какой-то бред. Чувствую раздражение. Шизоидные галлюцинации и попытка их проанализировать. Попытка найти смысл в действиях и событиях, которые являлись следствием ошибок, совершённых по причине собственной слепоты. Обслуживание своих психологических травм. Борьба за свои маски. Защита своих защит. Бессмысленность. Я сжимаю кулаки, пытаясь справиться с подкатывающим гневом. Снова его письмо вызывает во мне желание защищаться. Два нездоровых человека закрывали свои нездоровые потребности в отношениях. Я признала свою болезнь. Я не вижу смысла искать другие причины в симптомах, кроме самой болезни.

Дима не признаёт, что мы болеем. Он пытается найти рациональные объяснения всему тому ужасу, что мы творили друг с другом. Навести порядок в том, что является порождением истинного хаоса. Разложить по полочкам лампочки гирлянды, спутанные между собой миллионами проводов. Пытаться распутать их. У меня нет сил этим заниматься. Я чувствую такую измотанность и усталость от своего прошлого и настоящего. Как бы я хотела выпутаться из этих проводов и вздохнуть свободно!

Я опускаю голову на руки и лежу так минут десять, мой мозг не оставляет попыток структурировать и систематизировать симптомы, чтобы выдать какой-то конкретный ответ — объяснение, от которого всем станет легче. Объяснения. Почему все так их любят? Какой в этом смысл? Временное обезболивание? Я предпочитаю другой способ.

Медленно проваливаюсь в сон…

Я сижу на пассажирском сидении синей BMW. За рулём парень, из-за которого я сошла с ума. Я хочу, чтобы он забрал у меня всё, и я стала его частью. Хочу стать одной из этих таблеток, которые растворяются в нём, доставляя смертельно опасное удовольствие. Хочу остаться в нём, чтобы он чувствовал меня всегда и очень боюсь момента полураспада и выведения себя из его тела. Из его центральной нервной системы. Из его мозга. Сердца. Души. Если она у него есть, я не уверена. Я не целостна без него. Физически чувствую желание растворить себя в нём. Хочу отдаться ему полностью, но он не забирает. Я в чём-то ему не подхожу. У меня есть побочные действия, которые ему не нравятся. Тяжёлый отходняк. Мучительный абстинентный синдром. Несовместимость с другими препаратами, которые тоже хотят растворяться в нём.

В этом временном отрезке своей жизни я называю это любовью.

Мы стоим на перекрёстке, я прислонилась лбом к холодному стеклу и закрыла глаза. Его правая рука сжимает мою ногу. Я сильно пьяна. Не настолько сильно, чтобы не понимать, что происходит, но при этом достаточно сильно, чтобы воспринимать реальность частично. Всё моё внимание сейчас сконцентрировано в двух точках: я чувствую ледяное стекло лбом и сжатие своей ноги его рукой. Эти импульсы, пускаемые им по моему телу, потом бережно хранятся воспоминаниями в моей внутренней картотеке.

В правом ряду с нами равняется похожая BMW, водитель которой задорно мне улыбается и газует на нейтралке, приглашая сорваться с места наперегонки. Дима сам иногда так делает. Я улыбаюсь этому парню в ответ, а затем поворачиваюсь на парня, из-за которого сошла с ума. Его чёрные глаза блестят, мне знаком этот взгляд. К сожалению. За долю секунды улыбка покидает моё лицо, а его рука — мою ногу. Он смотрит на меня так секунды три, заставляя нервничать.

— Дима, ты чего?

Он кладёт руку мне на голову и прислоняет к подголовнику. Кивает парню в соседней машине.

Спорт — режим.

Я проверяю, пристёгнута ли я.

Постоянно отключенная система стабилизации.

Смотрю, пристёгнут ли он.

Педаль в пол.

Скрип колёс и небольшой занос задней оси.

Адреналин разливается тёплыми волнами по венам.

Через секунду наша скорость — пятьдесят километров в час.

Мы едем вровень со второй «БМВ».

Я снова поворачиваюсь к парню и улыбаюсь ему, в неоправданной надежде, что он прекратит это первым.

Он посылает мне воздушный поцелуй.

Я перестаю улыбаться и отвожу взгляд на свои колени.

Кикдаун. Бьюсь головой о подголовник.

Наша скорость — сто двадцать.

Я очень пьяна, но не настолько, чтобы не понимать, что эту гонку пора прекратить. Мы несёмся по пустому проспекту. Дима и я в левом ряду, а парень — улыбчивый провокатор и организатор гонки — в правом. Через триста метров в правом ряду припаркована машина. Провокатор либо затормозит, либо резко перестроится перед нами, если успеет вырваться. Я бы уже нажала на тормоз, чтобы пропустить его. Провокатор не снижает скорость, и всё во мне сжимается. Я первая не выдерживаю и хватаю Диму за руку, прошу, чтобы он остановился, но он отталкивает меня и продолжает давить на газ. Мы приближаемся к припаркованной машине, и никто не готов тормозить. Кроме меня. Я давлю на воображаемую педаль тормоза ногой уже секунд пятьдесят. Провокатор резко виляет влево, и Дима делает то же самое, чтобы тот не врезался в нас, и на огромной скорости мы пролетаем мимо припаркованной машины, от которой только что с треском отлетело боковое зеркало и упало на дорогу, разбившись.

Я молча зажмурила глаза, когда Дима вильнул влево. Машину немного повело от такого резкого поворота и из-за отключенных систем безопасности, конечно же. Организатор встал на аварийке чуть позади нас. Дима остановился в правом ряду и посмотрел на меня, а я схватила его за руку и раздражённо сказала:

— Зачем ты это делаешь?! Ты ёбнутый?

А он перехватывает мою руку с силой, прижимает к сиденью и говорит:

— Никогда, блядь, не лезь под руку! Я без тебя разберусь, поняла?

Он отпускает меня. Я мотаю головой, демонстрируя своё недоумение и разочарование. Смотрю в его чёрные глаза секунду. Открываю дверь, быстро выхожу из машины и бегу в сторону «БМВ» неизвестного провокатора. Под звук пищащей сигнализации «Инфинити», у которой он только что вырвал зеркало. Я иду в его сторону, чтобы спросить, всё ли с ним в порядке, хотя, если честно, мне абсолютно плевать всё ли в порядке с этим придурком. Я разыгрываю дешёвый спектакль на тему униженных и оскорблённых. Слышу скрип колёс за своей спиной и оборачиваюсь, параллельно ощупывая свои карманы, осознав, что вместе с парнем, из-за которого я сошла с ума, уехала и моя сумка, и телефон, и деньги, а я осталась одна ночью на проспекте, и единственной моей надеждой на выживание остаётся организатор-провокатор.

Я делаю глубокий вдох. Закрываю глаза на выдохе. Дима учит меня быть самостоятельной, в то время как я хочу быть его частью. Подхожу к провокатору и стучу в окно. Он поднимает свой игривый взгляд с телефона на меня и опускает стекло.

— У тебя всё в порядке? — спрашиваю я.

— Да. А у тебя? — Он видел, что Дима уехал, оставив меня без вещей на дороге.

— Слушай, одолжи пятьсот рублей на такси свидетелю твоего преступления, — я улыбаюсь. — А то меня уволили как плохого штурмана, который рекомендовал притормозить, чтобы пропустить тебя. И я осталась без телефона и денег, — пожимаю плечами.

— Давай я тебя подвезу, садись, — он кивает головой в сторону

пассажирского сиденья и нажимает кнопку разблокировки дверей.

Я обхожу его машину и приподнимаю вывернутое боковое зеркало, висящее на паре проводов, и спрашиваю:

— А с этим что делать?

Он открывает пассажирское окно и говорит:

— А заверни его сюда!

Мне становится смешно, я пытаюсь аккуратно просунуть разбитое зеркало в салон. Поднимаю голову и вижу Диму через разделительный забор между встречными направлениями. Его серьёзный, чёрный взгляд через стекло прошибает меня волнением.

Уверена, что он проехал метров пятьсот в бешенстве, потом осознал, что я ни в чём не виновата и, надеюсь, подумал, что оставлять меня одну на дороге без денег и связи, ещё и пьяную, это жестоко, поэтому развернулся и поехал назад. А сейчас ему надо проехать чуть дальше, чтобы развернуться снова и подъехать ко мне. Но я уже решила свою проблему. Точнее, я продолжаю свой дешёвый спектакль. Новый виток в этой бесконечной спирали провокаций и злости. Если бы я стояла и рыдала в том же месте, где он меня оставил… Думаю, он, возможно, даже попросил бы прощения. Но я так никогда не делаю. Продолжаю наигранно смеяться, показываю Диме средний палец через забор и прыгаю в машину провокатора. Уверена, что по венам Димы сейчас разливается вторая волна ярости. Я тоже тот ещё провокатор. Я бы не сделала этого, если бы не было забора. Я бы не сделала этого, если бы Дима мог достать меня прямо сейчас. Я осторожный провокатор.

— Давай быстрее поедем, ладно? — Я немного нервничаю. Оборачиваюсь.

— Куда хоть едем?

— На Среднеохтинский, — отвечаю я, — хотя нет, можешь отвезти на Приморский?

Провокатор быстро набирает скорость и везёт меня по тому же маршруту, по которому мы должны были ехать с Димой. К нему домой.

— Часто ты в таком положении оказываешься?

— В каком?

— В беспомощном, — провокатор смотрит на меня с сожалением.

— В беспомощном я не бываю. Я же сейчас разрулила. Нашла джентльмена, — улыбаюсь и хлопаю его по плечу. Я даже не знаю, как его зовут. Я называю не беспомощным положением нахождение в чужой машине с чужим человеком, без телефона и денег, ещё и в состоянии алкогольного опьянения.

— Ты давно с ним?

— Нет, пару месяцев.

— Это только начало, — он осуждающе мотает головой, — будь осторожна. Будет хуже.

Он увеличивает скорость, увидев в зеркале заднего вида BMW с номером «ХАМ». Дима догоняет нас, перестраиваясь из ряда в ряд, объезжая другие редкие машины. Упирается, не соблюдая дистанцию и светит дальним светом. Провокатор спрашивает меня:

— Хочешь, чтобы я остановился?

— Честно? Я сейчас хочу сделать как можно хуже. Но я пьяная и обижена. Наверное, надо быть мудрее?

Провокатор смеётся и мотает головой.

— Наверное, надо. Но как ты хочешь? Мне-то всё равно. Могу остановиться, могу продолжать и сделать хуже. Хотя я бы поспорил, что из этих двух вариантов реальное зло, а что нет, но дело твоё. Что выбираешь?

— Давай сделаем хуже, — я киваю с улыбкой и оборачиваюсь, — в моём понимании, не твоём.

Провокатор снова азартно посмотрел на меня и улыбнулся. Нажал на кнопку на двери и открыл своё окно. Высоко высунул руку и показал средний палец следовавшей сзади нас машине. Точнее, её водителю. Дима бьёт по клаксону. Кикдаун. Моя голова снова прижата к подголовнику. Второй этап гонки. Штурман пересел к другому пилоту. Первый пилот морально дестабилизирован, но не дисквалифицирован. Никогда. Первый пилот объезжает нас слева и подрезает, заставляя остановиться посреди дороги. Я выхожу из машины и быстро иду к пассажирской двери Диминой машины, а он, в свою очередь, выскакивает и, не обращая на меня внимания идёт к провокатору, задавая вполне логичный, с его стороны, вопрос:

Конец ознакомительного фрагмента.