В центре музыки

Лика П., 2023

Амирхан – сын шейха и иламитский принц. Отец верит в него, а потому назначил президентом компании «ВостокИнвестБанк М&Н» в России. Юна, простая русская девушка, если можно назвать простой, девушку с генетическим сбоем, которая так отличается от всех остальных, своим цветом волос и глаз. Но она все равно принимает себя такой, какая она есть несмотря на то, что многие считают ее белой вороной. И не только из-за ее особенности, но и потому, что она не обращает ни на кого внимание, наслаждаясь жизнью. Девушка хочет изменить свою жизнь и готова оставить позади насмешки и косые взгляды бывших сокурсников, решив начать новую, совершено другую жизнь… Но случайная встреча с Амирханом меняет все ее планы. И ей теперь суждено узнать, на что готов настоящий принц, чтобы получить желаемое…

8 глава. Амир/Юна

— Амир —

Утро этого же дня.

Так и не понял, ее обидел кто или она смутилась от того, что налетела на меня? Черт разберет эту девчонку. А у меня еще совещание с утра, и я жду Ияда к десяти.

Совещание проходило нервно, все раздражало, еще юрист, сонно докладывающий о новых поправках в законе, которые для банка крайне важны.

— Макс! — шарахнув по столу, гаркнул я юристу. Выплюнь уже то, что кто-то оставил в твоем рту, и доложи как положено!

Это вмиг его разбудило, впрочем, как и остальных. По ощущению, что все вчера были на одном корпоративе. В начале десятого закончив совещание, я услышал как пришло на смартфон оповещение с моей почты. А за ним и звонок от Ияда.

— Слушаю, Ияд.

— Доброе утро, Амири* (мой принц)

— Доброе утро, Ияд. Выполнил?

— Документы уже у вас на почте.

— Молодец, — сказал и отбился.

Нажав на селектор, сказал Кате:

— Ко мне никого не впускать.

— Поняла вас, Амирхан.

В моем смартфоне стоит синхронизация с моим компьютером, открыл свою почту через него и развернул на все окно. «Та-ак…», — стал бегло читать:

«Карта пациента гинекологического профиля», Тихонова Юна Юрьевна. Двадцать один год.

«Первичный осмотр»

1) Дата осмотра — сентябрь, девятнадцатого;

2) Жалобы — нет;

«Половое развитие»: с четырнадцати лет;

«Начало половой жизни»: половой жизнью не живет (девственница).

Я откинулся на спинку кресла, сдвинув брови у переносицы, снова посмотрел в монитор компьютера, вернулся к началу и снова перечитал, обратил внимание на последний осмотр, это как раз, когда она устраивалась на работу. Еще раз прочел, что написано в колонке «Начало половой жизни». «Мать твою, а разве такое может быть, как она вообще смогла себя сохранить, и это здесь?» — спросил я у себя. Для меня, это остается загадкой. Она не просто бриллиант, а неограненный бриллиант. Бльдэ фатат хлоа* (моя сладкая девочка). «Что я там раньше говорил? Вычеркнуть все… Она моя… я заберу ее себе…», — ловлю себя на том, что я говорю вслух, сидя в кресле уставившись в монитор компьютера.

Вечером того же дня.

Я подошел к ней ближе, погладил по голове и огладил внешней стороной пальцев нежную кожу ее лица. Приподняв ее подбородок, сказал, глядя на нее сверху вниз:

— Юна… никогда не веди себя больше так со мной, я не пацан, которого можно послать или кинуть. На первый раз я тебя прощаю.

— Амир, а тебе не кажется, что ты не прав? — спросила она, не отводя своих глаз.

— И в чем же, например?

— Хотя бы в том, что за это не сажают в машину, заставляя ехать домой к мужчине, которого я почти не знаю.

— Это самое безобидное, что я мог сделать.

— То есть все-таки изнасилуешь… — сказала она, дрогнувшим голосом.

— Юна, ты говоришь глупости. Ты же умная девушка, раскинь мозгами, если бы я хотел, то уже бы сделал это. Закроем эту тему и больше не поднимай ее. Пойдем, нам ужин привезли.

Прикусив губу, она смотрит на меня все еще с недоверием. Ну, тут есть, за что переживать. Большим пальцем провел по ее губе и сказал:

— Не кусай губы, хлва* (сладкая), — и, нагнувшись, поцеловал ее мягко в губы. — Ну все пошли, — взял ее за руку и повел в столовую. — За столом, ты можешь мне задать все интересующие тебя вопросы.

— Юна —

Моя рука покоилась в его, пока он вел меня к столу. Столовая зона была отдельной комнатой, но без дверей и очень светлой. Амир, пригласил меня, указывая рукой место, куда я должна была присесть, а он сел напротив. Возле меня уже было блюдо, накрытое крышкой для того, чтобы оно сохраняло температуру и не обветривалось.

— Открывай свое блюдо, Юна.

Я посмотрела на него, а потом на блюдо, и подняла тяжелую, куполообразную крышку.

— Приступай, — и снова этот королевский жест рукой, раньше я этого не замечала или не обращала внимание.

Сейчас я нахожусь в замкнутом пространстве с ним. Все мои рецепторы напряжены, я подмечаю каждую деталь. Посмотрела на блюдо, это было мясо с тушеными овощами. Рядом стояли несколько салатов на выбор и красивый, большой бокал на высокой ножке с красной жидкостью. Я взяла приборы и стала накалывать мясо. Амир открыл свою крышку только после того, как я приступила к еде. Мне это показалось странным, а потом я подумала, может там, где он живет, так принято, как впрочем и его жесты.

— Вижу, что ты хочешь что-то спросить. Спрашивай.

— Хочу… это вино… в бокале?

Он заулыбался:

— Что смешного?

Прожевав, ответил мне:

— Да это вино «Ричбург», эксклюзивный выпуск. Очень вкусное, тебе должно понравится. И пожалуй, сразу отвечу на второй вопрос, который ты хочешь задать мне. Нет, я не собираюсь тебя спаивать, от одного бокала ты не опьянеешь, а вот для кровообращения полезно.

Смотрю на него во все глаза и не могу не задать вопрос, который так и рвется из меня, потому что мучает.

— Зачем я здесь? — спросила тихо.

— Ты мне нравишься. По-моему, это очевидно.

— Для кого? Мне вот, вообще, непонятно. Как так выходит, что человек, который явно перебирает женщин, обратил внимание на меня… на девушку, которая не подходит ему как внешне, так и по статусу… которая ни черта не понимает в этих… чертовых винах!

— Не ругайся, не люблю вульгарных женщин.

А я смотрю на него во все глаза и прикусила больно свои губы, чтобы не разреветься. Потому что я бы хотела подходить ему и чтобы я не говорила, он мне нравится, но я-то понимаю. Мне больше подходит простой электрик… чем вот этот богатый парень, чья душа потемки, но я упорно иду на горящее пламя, которое разгорается все больше и больше по мере моего приближения…

— Доешь, пожалуйста.

Что я могу ответить на его «доешь пожалуйста», прозвучало и как просьба, и как приказ… Склонив голову к тарелке, наколов мясо, отправила в рот, а иначе если начну говорить, то расплачусь. Не хочу показаться дурой. Я уже сегодня плакала.

Закончив с ужином, он пошел в комнату и принес мне носки в упаковке и теплый мужской халат себе и мне.

— Надевай носки.

— Зачем?

— Юн, просто надень, не спрашивая, потом увидишь.

— Ладно, — я раскрыла упаковку, носки мужские, теплые, явно Амира. Надела. На мне они как гольфы.

— Отлично, — сказал он. — Надевай.

Я расправила руки, пока он меня укутывал словно в кокон, при этом его брови были сдвинуты у переносицы. Заметила эту его привычку, так и тянется рука погладить его по лицу, но отвела взгляд, смутившись собственных желаний. Пригладил мои волосы и аккуратно перекинул их на одну сторону.

— Хорошо, — сказал и тоже надел халат.

Только, в отличие от меня, он сидел на нем впору, а не волочился по полу, как мой. Подхватил мой бокал с нетронутым вином и повел меня по лабиринту комнат к лестнице, по которой я поднималась, придерживая полы халата, чтобы не наступить на них и не упасть.

— Стой, я открою, — он открыл двери и повеяло вечерней прохладой, глубоко вдохнув воздух, шагнула на крышу. — Дай руку, — сказал он мне, и она тут же утонула в его большой и горячей ладони.

— Красиво-о… — тихо сказала я.

— Нравится?

— Угу… очень…

Ветер стал трепать мои волосы и Амир надел на меня капюшон.

— Вот, держи и пей.

— Ладно, давай.

А он хохотнул оттого, что сказанное мною выглядело, как одолжение.

Амир встал сзади и обнял меня за талию, так и стояли, а я пила маленькими глотками вино, оно было действительно вкусным.

— Как же красиво смотрится вечерний город. Ты часто здесь бываешь?

— Не так часто, но люблю подниматься. Я в принципе и приобрел эту квартиру из-за открывающегося вида… и вообще, люблю много света.

— Да… я заметила… — допила свое вино, и сказала. — А вино и вправду вкусное…

— Амир —

После ее слов склонился, заглянув в ее глаза, сказал:

— По-моему, кто-то захмелел…

— А говорил, что не хочешь споить.

Я только усмехнулся на ее слова.

— От одного бокала никто не пьянеет. Это легкий хмель, сейчас выветрится. Пойдем, бльдэ хло* (сладкая моя), я тебя вкусным кофе напою.

И повел ее обратно в дом, на кухне скинули наши халаты, и пока варил кофе, все время ловил ее взгляд на себе. Внутренне усмехнулся… смотри, хлва* (сладкая). Ты влюбишься… ты уже влюбляешься…

— Пойдем к дивану.

— Давай, я тебе помогу, — сказала она и протянула руки к подносу.

— Хорошо, — и передал его Юне.

Мы переместились на диван. Я сел напротив. Смотрю, как она по-девичьи сложила под себя ножки и прикрыла коленки так, что ни грамма голой кожи не осталось на виду. «Ах, ты ж моя скромница… как же я тебя хочу…», — говорю мысленно, но внешне я этого не показываю…

— Расскажи о себе, — попросил ее. Мне было интересно, что она будет рассказывать о себе. Порой даже этого достаточно, чтобы узнать человека, сидящего напротив. Хочешь узнать? Просто поговори с ним по душам, и ты поймешь, кто под «маской» сидит.

— Что ты хочешь узнать? — облизнув губы кончиком языка, спросила она. Она будто дразнит меня или не осознает своих действий, и делает это непроизвольно.

— Все, — ответил я, допивая свой кофе.

— Эм… — она заправила локон и неохотно начала. — Ну… училась в школе, закончила экстерном в семнадцать, я уже говорила об этом. Потом меня приняли в ВУЗ, я его окончила, потом отправила свою анкету к вам на сайт и неожиданно получила ответ, которого не ждала. И вот я работаю. Эм… вроде все, но могу рассказать о родителях, они у меня замечательные.

— Я верю, а что насчет друзей, твоих достижений и первой влюбленности, ведь у вас без этого юность не проходит.

Она посмотрела на меня и ответила:

— Школьные друзья остались в прошлом, после того как я поступила в вуз, там особо никого не было. Времени не хватало, я училась. А что касается влюбленности, у меня ее не было.

— Интересно и неожиданно, — совсем другое ожидал услышать, девочки любят о себе поговорить. А тут… ничего из того, что я раньше слышал.

— Почему?

— Ну, потому, что у вас здесь без этого юность не проходит.

Она приподняла брови и спросила:

— А у вас тогда, как же, разве не так?

— Нет, хлва* (сладкая), у нас девушки ходят в платках. С мужчинами вот так, запросто не общаются, а тем более на равных. Не ходят в открытых нарядах.

— Да… Я не могу сказать, что не знаю, как живут женщины на Ближнем Востоке. Но в каждой стране по-разному же, есть различия. Вот ваши женщины, если носят платки, то в некоторых странах паранджу, такое я, разумеется, знаю, но особо не углублялась.

— А зря… никогда не знаешь, когда может пригодиться.

Она немного нахмурилась, осмысливая это я к чему… А я ответил на ее вопрос:

— Нет, наши женщины могут носить и то и другое.

— А-а… понятно.

Проходит секунда, у нее расширяются глаза, и она спрашивает:

— А ты женат?

— Нет, — усмехнувшись, ответил я. И мне показалось, что я услышал ее облегченный выдох.

— А сколько у тебя будет жен? — запрокинув голову, я засмеялся, а потом спросил:

— Тебе не кажется, что ты плавно перешла с моих вопросов на свои?

— Это называется общение, — улыбнувшись, остроумно ответила она.

— Угу… — тоже улыбаясь, говорю ей. — Мне нравится наше общение, — и она сразу смутилась. — И смущение твое, тоже нравится.

— Амир… не надо.

— Почему? Разве я не могу высказать свою симпатию девушке, которая мне очень нравится?

Она опустила глаза и сказала:

— Можешь… Только, для меня, все равно, это выглядит странно.

— Скажи, что именно?

— Скажу… например, мое нахождение здесь, нездоровый интерес начальника, вдруг из всех девушек столицы он выбирает меня.

И после всего сказанного она поднимает голову и смотрит пронзительным серо-голубым взглядом на меня, который сшибает с ног и лишает дара речи. «Твою мать… что за девочка… она хоть понимает это…», — поднимаюсь с дивана и иду на нее, а она смотрит на мое приближение к ней, приподнимая голову.

— Иди сюда, — взяв ее за руки, предлагая встать, что она и сделала.

— Пойдем со мной.

Иду с ней через холл, подвожу к большому зеркалу, сам становлюсь сзади и говорю:

— Посмотри на себя.

— Что ты делаешь? — спросила меня Юна.

— Не задавай вопросов, просто посмотри на себя, — она выполнила то, о чем я попросил. — Знаешь, — положил ей руки на плечи и продолжил: — В идеале, если бы ты сейчас смотрела на себя обнаженную. Не стоит напрягаться, ничего такого делать не собираюсь. Я сказал, что в идеале. Уверен, что под одеждой, ты еще красивее, чем есть. Юна, ты права, у меня непростой интерес к тебе… и это правда. Ты не видишь моими глазами. А я вижу перед собой не просто самую красивую девушка столицы, но еще и уникальную девушку… ты не видишь, какой ты бриллиант, я не могу пройти мимо и оставить какому-нибудь Ивану забрать его. И если до сих пор Иван этого не сделал, значит, он глупый, и принял редкий бриллиант за стекло.

— Почему ты так говоришь? — тихо спросила она, глядя на меня через зеркало.

Погладив ее плечи, спускаясь до середины рук, сказал:

— Потому что это правда, ты редкая красавица… бльдэ хло* (моя сладкая).

Сам не знаю, как это вышло, но все, что я сказал, чистая правда. Каждому бриллианту свой огранщик.

— Повернись ко мне…

Амири* — с арабского — мой принц

Бльдэ фатат хлоа* — с арабского — моя сладкая девочка

Хлва — с арабского — сладкая

Бльдэ хло — с арабского — моя сладкая