Мой наполовину

Лила Каттен, 2023

Она:Я не умею доверять людям. Я боюсь, что они могут принести новую боль. Мой сын никогда не узнает своего отца, а я вряд ли смогу полюбить… Не после того, что со мной случилось. Но эти мысли растворяются, когда моя жизнь переворачивается с появлением его. Я учусь доверять ему… А потом жизнь снова делает крутое пике, в котором невозможно остаться прежней. Он:Я женат много лет. У меня есть сын, которого я очень люблю и жена. Я никогда не думал, что в моей жизни будет место другой женщине. Мой путь был ровным, спокойным и размеренным. Но однажды я совершил одну ошибку… Ту, которая делит напополам все… Я полюбил… другую…

Глава 3

Реагирую слегка заторможенно, потому что мне это шуткой показалось изначально, но взгляд начальницы говорил об обратном.

— Что значит я? Вы сказали, что я не курьер, а официантка?

— Разумеется. Но клиент хочет, чтобы его заказ привезла именно ты. Видимо доверяет.

— Но это же бред. У меня выходной. Я хочу к сыну.

— Послушай, Александра, — она трет переносицу, словно сдерживает порыв гнева. — Тот штраф с тебя я, разумеется, сняла, потому что ты меня очень выручила сегодня. И сейчас прошу пойти мне на уступки, вновь. Как только Марина выйдет, у тебя будет выходной, который ты потратила сегодня на эту беготню. А учитывая, что скоро пройдешь, в чем я не сомневаюсь, собеседование и упорхнешь от нас, то у тебя появится время на сына и на себя. Саша, я на тебя рассчитываю.

Толкнула пламенную речь тоном, не терпящим возражений, и вышла.

— За что мне это? — взмолилась, подняв голову к потолку.

Все повторилось вновь. Весь проделанный мной маршрут и длительная пробка.

И вот я стою перед дверями приемной, а войдя в них та самая Люда, насколько я помню, на месте и встречает меня дежурной улыбкой.

— Здравствуйте. Заказ на имя Марвина Олега.

— Михайловича, — дополняет она немного язвительно. — Спасибо. Оставьте здесь и можете…

— Люда, — услышала громкий голос из, кажется, селектора.

— Да, Олег Михайлович.

— Как приедет мой обед, проводи ко мне курьера.

— А… Она уже здесь.

— Я не вижу, — и отключился.

Девушка, невероятно элегантная, встала с кресла и пройдя к дверям директора, постучав открыла их.

— Входите, — бархатно пропела и я ничего так и не поняв почти вошла, но мой телефон зазвонил мелодией, стоящей на маму. Поэтому я сделала шаг, назад так и не войдя в кабинет и подняла трубку.

— Мам? Алло, — связь стала вдруг прерывистой.

— Саша, Саша… — ее голос звенел, и она будто задыхалась. — Мы с Гордеем в больнице.

И все… Я почти дышать перестала.

— В какой? Что случилось? — мне казалось, что меня парализовало.

Стояла как вкопанная, выронив чертов обед из рук. А ведь я должна была быть сейчас дома, рядом с моим мальчиком.

— Я кормила его пюре. Он капризничал и бил по ложке… — я уже будто видела все это, так ярко представляла и мне не нравилось то, что я умудрилась разглядеть в той картине. — И вдруг он стал кашлять и…

— Господи… Если ты сделала это нарочно… — слова давались тяжело, будто язык распух. — Если ты… Я не знаю, что я с тобой сделаю, ты меня поняла, мама?

Уже стартовала вперед, но меня вдруг схватили за руку. Неприятно, внезапно и я окаменела.

В глазах заплясали красные пятна. Температура тела резко поднялась именно внутри меня самой, а на коже выступили холодные капли пота.

— Не… не трогайте, — дернулась, но хватка не исчезала. Жуткий страх стал ползти в разные стороны от места соприкосновения с чужой рукой.

— Что с вами? — услышала голос сбоку, но повернуться не могла, словно резко защемило шею. — Вы меня слышите?

— Нет… Отпустите, — голос по-прежнему был сиплым, слова шли на выдохе.

Пальцы исчезли с моего предплечья, и я ощутила облегчение.

— Отпустил. Теперь ответите? — он встал передо мной и чуть склонившись искал глаза, которые я отводила от него.

— Что? — не сразу поняла, чего от меня хотят и кто.

— Я спросил, что с вами? Вам нужна помощь?

— Нет… — отшатнулась от мужчины, который теперь встал слишком близко. — Не стоит. Я должна ехать.

— После того, как вы угрожали родной матери? С вами точно все в порядке?

— Мой сын… — сразу вспомнила куда торопилась. — Он в больнице… Отпустите меня, прошу, — я почти умоляла и была готова встать на колени.

Мужчина поднял с пола свой обед, отдав девушке, что стояла рядом и глянув на часы отметил, что такси будет ехать медленно.

— Я вас отвезу, — заключил он, но для меня как сигнал опасности все стало ярко красным.

— Нет.

Протестовать я пыталась бойко, но уже спустя три минуты мы были на улице.

— Что вы делаете? — не удержалась от вопроса, пока мы шли к парковке.

— Я хотел перед вами извиниться. Надеюсь, моя помощь будет принята в этом качестве.

На сомнения оставалось мало времени. Мой малыш в больнице и не пойми что там вообще произошло, отчего становилось плохо уже мне самой.

Подошла к задней двери и словила непонимающий взгляд мужчины.

— Я не сяду с вами спереди.

— Ладно, — ответил и открыл машину брелоком.

— Районная ЦРБ в Комсомольском районе.

Он только кивнул и резко вырулил.

Недолго мы ехали молча, а я все это время молилась Богу, чтобы там не было ничего опасного, угрожающего жизни моего ребенка.

А еще я злилась. На себя, на администратора и… Посмотрела на водителя, поняв, что и на него должна по большей части злиться.

— Это все вы… — слетело с губ неосознанно.

— Что простите?

— Вы… Позвонили и сказали, чтобы я приехала обед привезла. Если бы не вы, я была бы уже дома с сыном, а не летела в больницу.

— Это стечение обстоятельств.

— Но вы на них повлияли собственноручно. Потому что посчитали, что имеете на это право.

— Послушайте, я, конечно, виновен, но только если косвенно. Так иногда бывает, понимаете?

— Не понимаю, — отвернулась и стала разглядывать пробегающие за окном улицы, которые казались сухими и безликими.

Мое сердце колотилось как бешеное, а я терялась в догадках. Что она могла ему сделать? Неужели настолько сильно этот маленький и невинный ребенок ее раздражает. Но почему? За что? Если он ни в чем невиновен. Если за него все решения принимала я.

Как только мужчина остановил машину на парковке, я сразу сорвалась и побежала к больнице.

Миновав приемное отделение, я поторопилась к палате и наткнулась на маму.

— Что ты сделала? Что? — я почти кричала и была готова впервые драться с собственной матерью.

— Я… я просто… — она заикалась, потому я знала наверняка — она виновна. — Просто кормила его, а он баловался.

— Как ты могла? Как ты… Я готова… я не знаю, что готова сделать с тобой, мама. Ты сделала это намеренно.

— С ума сошла? Сесть в тюрьму из-за этого выродка?

— Заткнись лучше. Я, итак, еле держу себя в руках, — сжала кулаки и одернула руки вниз, стиснув до боли челюсти.

— Тогда смотри за своим сыном сама. Я уже устала от его крика. Только есть садимся, так он орать начинает.

И тут я понимаю окончательно, как все было.

— Ты что, начала кормить, не успокоив его? Из ума выжила? Боже… Да что ты творишь.

Но она не ответила, потому что я была снова права. Такое не укладывается в голове. Я просто потерянная стою и не верю. Как она могла так поступить.

С презрением я смотрела на нее встав подальше и ждала врача. А когда та вышла, тут же подошла к ней.

— Я так понимаю, вы Александра Гринёва?

— Да, я мама Гордея. Прошу, скажите, что с ним?

— Что ж, ребенок подавился во время еды, большой порцией. Пюре попало в дыхательные пути и все могло закончиться плачевно, мамочка, — последнее слово она произнесла тоном, который мне не понравился однозначно. — Такое, конечно, не очень часто случается, но бывает. Да так чтобы до больницы дело доходило. Вы оставили ребенка с вашей матерью?

— Да, к чему ваш вопрос? — тут же напряглась.

— Я стала свидетелем вашего разговора, как и половина отделения детского. И теперь переживаю за жизнь малыша. Если он живет в опасных условиях, то я непременно вызываю органы опеки, чтобы они взяли под контроль вашу семью.

— Стойте, но это же абсурд какой-то.

— К сожалению, нет, это не абсурд. Я не могу отпустить ребенка, чтобы в следующий раз он снова попал в больницу уже с какими-то другими увечьями.

В голове начался какой-то перезвон колокольный. Он бил так сильно по нервам, что, казалось, я сейчас с ума сойду.

Если моего ребенка заберут, это будет конец… Это просто меня убьет. Но я этому не позволю случиться. Я его никому не отдам.

— Послушайте… Я… Вы не можете так поступить. И что дальше? Я не понимаю. Что мне сделать?

— Отдельная жилплощадь. Самой смотреть за ребенком. В конце концов, это ваша обязанность.

— Я знаю… Знаю, — шепнула и отвернулась ото всех, закрыв лицо ладонями.

Мне требовался воздух и мой ребенок. Я больше ничего и никогда не просила в этой жизни для себя. Это все, что мне нужно.

— Где мой сын? Прошу, дайте мне его, — снова посмотрела в глаза женщине, которая, кажется, немного смягчилась, но я не верила уже.

— Он спит. Вы к нему сейчас пойдете. Советую вам до завтра решить вопрос с жильем.

— Этот вопрос решен, — послышалось позади, и мы все посмотрели на источник.

Мужчина, тот самый из офиса, куда я отвозила заказ, стоял там. Что он тут вообще делает?

— Простите, а вы кто? Отец ребенка?

— Нет, но я знакомый, этой семьи. Квартира считайте, уже найдена. Поэтому отдайте матери ее ребенка.

— Саша? — услышала вопрос матери, но даже поворачиваться к ней не желала.

— Вы… — у меня закончились слова, ведь главное, чтобы Гордея не забрали. И если я прикинусь, что все так, как он сказал, значит, выйду отсюда с сыном.

— Что ж, вызов в опеку я все-таки сделаю, чтобы они проконтролировали место жительства ребенка и условия. Пройдемте за мной.

Как же я боялась делать эти шаги. В голове картинка рисовалась до ужаса страшной. Но когда увидела мое солнышко, лежащего в центре деревянной кроватки. Такого красивого, моего мальчика, то выдохнув скинула тонну боли и страха.

— Господи… — руки затряслись и мне так хотелось поднять его на руки, но тревожить сон не стала.

— С ним все хорошо, — шепнула негромко врач и вышла.

Села рядом с ним на стул и, просунув меж решеток руку, стала гладить маленькую ладошку и пухлые пальчики.

— Прости меня, малыш. Я виновата перед тобой. Так, сильно-сильно виновата, — стирала льющиеся с каждой секундой слезы и клялась ему, что этого больше не повториться. Никогда.

Гордей перевернулся на бочок в мою сторону и вдруг резко заплакал. Бывает, что когда он засыпает с плачем, то просыпается, будто продолжая то, на чем закончил. Но тут же успокаивается. Вот и сейчас, когда он захныкал, я взяла его на руки и прижалась к нему, а он словно обнимал в ответ, разрывая мое материнское сердце своей нежностью и лаской.

— Ш-ш-ш, все хорошо, солнышко. Мамочка рядом.

Он еще немного всхлипывал, глаза были заплаканными и сонными, но смотрел на меня и дул губки, забавно пуская слюни, а после улыбнулся, и я заметила белую полосочку, кажется, прорезавшегося наконец зуба.

— Зубастик мой маленький, — поцеловала его в щечку, и в палату вошла медсестра, которая предложила смесь.

— Спасибо, будет очень кстати.

Она предупредила на сегодня и завтра убрать прикорм, и орошать горло специальным спреем. От мысли о том, что он пережил, на глазах выступили слезы, но девушка успокоила меня тем, что все не так серьезно.

Через двадцать минут ко мне пришла врач детский и предупредила, что отдала опеке номер моего телефона.

— Я могу ехать?

— Можете.

Мне вручили детскую карту и выписку. А когда я вышла, увидела все того же мужчину и недоумевала, что ему нужно. Мама сидела на лавке и встала, стоило мне выдвинуться на выход.

— Ну и куда ты? — остановила она меня на улице.

— Не твое дело. Подальше от тебя. Не хочу думать о том, что могло произойти, если бы мы не жили рядом с больницей.

— Значит, так надо, если бы произошло, — ее слова меня заставили врасти в асфальт.

— Что ты сказала? — я была готова поклясться, что мои уши свернулись в трубочку, и не желали больше слышать ее голоса.

— Я тебе сразу говорила, что не нужно рожать это чудовище.

Мое горло стянуло сильным спазмом. Я хотела ее ударить, я хотела сказать ей, как мне больно слышать подобное от женщины, что казалась мне самым близким человеком на свете. Но я просто стояла и не верила, что та женщина и это чудовище передо мной один и тот же человек.

— Я тебя никогда не прощу, — губы тряслись, пока я по слогам выговаривала эти слова. — Никогда слышишь?

Гордей в одеялке зашевелился и, вспомнив о том, что он без комбинезона развернулась и пошла скорее все к той же машине, на которой приехала. Потому что этот мужчина был единственным, кто мог на пару минут скрыть меня от нее. А дальше я сама соображу, что делать.