Тайна архангела. Книга 2

Лиля Ветрова, 2023

Вы держите в руках вторую книгу романа «Тайна архангела» – произведения, соединившего ниточки видимого мира людей и невидимого служения светлых и темных ангелов. Как язвочка на иссохшей коже боль невыносимо прорывается наружу бытия, но лишь миг – и непостижимо, как не под силу сотворить ни врачу, ни природе, счастье занимает, наполняет и искрит собой и тело, и душу целиком.

II. Одна любовь на всех

…Прости,

Я знала много больше,

Решалась делать чем,

Поверь.

Пилюля день из дня все горче,

Понять не думай ты людей.

Мне плохо,

Грязь была на вечер,

На завтрак выпал жизни кайф.

Прости

Меня, намного чаще

Чем я прощала, ты прощай…

Глава 5

Марина вдохнула сквозь нижние пороги сердца и, не останавливаясь у лифта, побежала вниз по лестнице. Она смотрела под ноги, потому что никогда не отличалась особенной ловкостью и боялась споткнуться и пересчитать все ступеньки, как уже бывало. Она вообще не любила бегать по лестницам. Но что ж поделаешь, если лифт едет полминуты, а душа горит движением вперед.

Весна вернулась в предваряющий лето разгар, и на девушке болталась легкая блузка, светлые джинсы и прошлогодние босоножки на каблуках. Изменившие своей привычке волосы были небрежно забраны в резинку вдвое, в ушах — маленькие сережки. Руки Марины обнимали стопку исписанных тетрадок с вываливающимися оттуда бумагами и отпечатанных листов А4.

Преодолев пролет, Мара краем глаза увидела, что не одна в подъезде. На лестничной клетке курила соседка. Размышляя где-то под ребрами, стоит ли кивнуть «привет» или просто пройти мимо той, с которой обычно не общалась, Марина не заметила, как все-таки поехал каблук. Девушка попыталась удержаться за перила. Но что-то помешало ее координации, и она полетела вниз, наворачиваясь на ступеньке за ступенькой прямо на несчастную соседку.

Подъезд оживило трехэтажным матом. Марина в последний момент схватилась-таки за прутья перил, ударяясь рукой о противоположную стену и подворачивая ногу.

— Ты жива?! — поспешила придержать ее ошарашенная соседка.

— Вроде как… — простонала в ответ Марина. — Я нормально, — отозвалась она, отстраняя руку помощи. — Блин…

Ее глаза окинули дождем рассыпавшиеся бумаги.

— Я помогу!.. — соседская девчонка кинулась собирать черновики.

— Спасибо, Наташ… — поблагодарила Марина.

Мара поморгала глазами, прогоняя испуг, и стала вместе с Натой подбирать свою «макулатуру».

— Там еще листик! — указала Наташа на нижнюю лестницу. — Блин! Ты поаккуратнее, так и шею сломать можно!..

— Она у меня беспозвоночная, как у ланцетника, — Марина покрутила головой в разные стороны. — Как Евгения Борисовна на биологии рассказывала в каком-то там классе.

— Да, я помню! — обрадовалась Ната. — Она нам тоже про это говорила!.. Ты что, у нее училась?..

— Все у нее учились, — покривила губы Мара. — Классная женщина.

— Да уж… — Наташа остановилась, ровняя в руках стопку бумаг.

Марина с видимым отвращением распрямляла потоптанные ей же листы.

— Спасибо, — она приняла от Натальи свои изыскания. — Забей, я подниму сама!..

Но Наташа уже бежала вниз, нацеливаясь на то, что отлетело туда.

— Я сейчас соберу! — крикнула она. Марина покорно остановилась, подпирая бедро покалеченной рукой. — Здорово!.. Мы у одних и тех же учителей учились!.. А ты в каком году закончила?..

— А я помню?.. Надо посчитать, у меня с годами плохо. Я сейчас на втором курсе института, — отозвалась Марина. — А ты в одиннадцатом?..

— Я в десятом. Заканчиваю, — послышался ответ.

— О, недолго мучаться осталось.

— Да я и не мучаюсь, — пожала плечами Ната. — Хоть и охота уже на свободу… Сложно было поступить?..

— Да так… Полгода полного сумасшествия, и ты в дамках. Если раньше спохватиться, будет легче, наверное.

— А ты где учишься? О-о-о, неплохо, — ответила Ната на выговоренное Марой название.

— Куда уж взяли, — вздохнула Марина тяжко.

Девчонки и не заметили, как разговорились, стоя у перил, те, которые жили несколько лет на соседних этажах, ходили в одну школу, но никогда не контактировали друг с другом. Они и не знали, что едва Марина споткнулась, в подъезде суждено было случиться еще одной встрече.

— Осторожно! — вскричал ангел-хранитель, кидаясь навстречу падающей девушке.

— Спокойно! У меня все под контролем! — с верхнего пролета спрыгнул молодой мужчина в джинсах и футболке. Это был второй ангел. — У, какой лексикон! — воскликнул он, услышав озвученные эмоции своей подопечной. — Еще пара месяцев и мы сможем участвовать в конкурсе сапожников! — он скрестил на груди руки и критически посмотрел на девушку. — Все в порядке, ничего не повредила.

— Привет! — радостно улыбнулся ему коллега.

— Привет, Андрюха! — ангел шагнул к юноше, пожимая ладонь. — Как твои дела?

— Как видишь, — вздохнул Андрей. — Курим и тоскуем. А твои?..

— Как слышишь: пьем, ругаемся матом и тоскуем, — поджал тонкие губы ангел. Его глаза сощурились, внимательно изучая девчонок.

— А что это у тебя? — взглянула Наталья на бумаги. — Если не секрет.

— Бред сивой кобылы, — произнесла Марина с пренебрежением. Она прикоснулась к подбородку, потирая кожу. — На самом деле: так, мазня фантазийная.

Взгляд Наташи упал на первые строки замятых печатных букв.

— «Синева глаз пеленой заслонила все на свете. «Кто ты?» — спросила она. «Я тот, кто всегда появляется, когда нужно», — последовал ответ…» Это ты написала? — Наташа взглянула почему-то исподлобья.

— Ага… — ответила Мара, будто с неохотой. — В далекой молодости. Сейчас иду выкидывать на помойку…

«Рядом с молодостью», — добавила она про себя.

— Зачем выкидывать? — не поняла Наташа. — Это ж так прикольно потом почитать!..

— Потому что это дрянная, бездарная мыльная опера четырнадцатилетней слезливой дуры, которая не знала, чем себя занять, — выдохнула Марина. — Одно радует: это никто никогда больше не увидит.

— А по-моему, очень занятно старое творчество… — проговорила Наташа. Марина удивилась замешательству в ее глазах.

— Хочешь, забирай, — сказала она.

— Правда?..

— Конечно. Мне не надо. Просто хотела перелистать где-нибудь на набережной за бутылочкой пива и романтично выкинуть потом в воду. Красота.

Наташа разбирала листики с растерянным видом. Казалось, драгоценные внезапно предложения подарили ей что-то утешительное в этой жизни. Марина наблюдала за ней и вдруг поняла, что ей грезится рядом совсем другой человек…

— Тогда я почитаю, ладно? — попросила Наташа.

— Я же сказала: бери, мне не нужно. А что, в десятом классе делать больше нечего?

— Если честно, то, наверное, есть чего, но ничего не хочется, — призналась Наташа.

— Ступор? — поинтересовалась Марина.

— Вроде того… Депрессия, наверное…

— Ну, это знакомо. Тогда почитай: время уйдет быстро. Я сама недавно впадала в транс и перечитывала…

— Клево… Курить будешь? — спросила Наташа, показывая пачку.

— Давай… Хоть я и не курю… Но попытка не пытка, — Марина коротко улыбнулась, беря сигарету.

— Я вообще-то тоже, — ответила Наташа. — Только вот недавно стала. Родители на дачу уехали на неделю, брата, слава Богу, увезли с собой, а я тут. Сам Бог велел пить, курить и буянить. Но настроения никакого нет, от всего тошно…

— Ясно. Я предпочитаю первое. Бывает в жизни все гадко, а хлоп бутылку пива, и уже не так плохо… Или еще хуже становится, — сказала Марина.

— Да, именно так…

— Нашли друг друга, — промолвил Андрей тихо. — А я и не знал, что у тебя тоже такие проблемы…

— У кого их не бывает на этой Земле?.. — поморщил нос Сергей.

— А эти тетрадки все — увлечение значит?.. — полюбопытствовала Наташа.

— Типа того… — кивнула Марина. — Раньше любила. А сейчас решила завязать навсегда. Сюжетов нет, идей тоже. Чего небо-то коптить. Фу, не могу, — она потушила сигарету о стену и выкинула ее в мусоропровод.

— А я стала интересоваться всякими чудесами и мистикой… — произнесла Наташа.

— В моей жизни слишком много мистики, — ответила Марина. — Эх, ладно, от бумаг я избавилась: одно дело есть. За пивом, что ль, сходить?

— У меня дома есть бутылка вина. Если ты никуда не торопишься, могли бы выпить, поговорить о всякой ерунде, — предложила Наташа.

— Давай, — легко согласилась Марина.

Вечер давно натикал свое время и наконец-то стало темнеть. В занавешенной комнате висела полутемнота. На отгороженном шкафчиком диване сидели Мара и Наташа и болтали обо всем, что их могло соединить, молодых людей мегаполиса, протаптывающих свою дорогу жизни.

Марина держала в руках недопитую рюмку. У ее ног на полу стояла открытая бутылка.

— Значит, ты в одиночестве, потому что подруги все на даче? — спросила Мара.

— Ну да… Хотя нет, подруга одна на даче… Всех остальных мне сейчас видеть не хочется…

— Это та, светленькая? Которую я с тобой в подъезде видела несколько раз?..

— Да. Ее Лика зовут. Моя лучшая подружка, — сказала Наташа.

— Ясно… А я просто одна. Потому что… одна. И видимо, насовсем.

«Опять», — мучительно пронеслось в Марининой голове.

— А что так?.. — взглянула Наташа. — У тебя же была подруга, вы что, поссорились?..

— Хуже… — голос Марины прозвучал гулко.

Мара смотрела на отсчитывающие секунды часы.

— Это не мое дело… Но у вас что-то серьезное случилось?.. Я помню, вы всегда такие дружные были, еще в школе постоянно вместе… — молвила Наташа.

— Если бы серьезное, — тяжело отозвалась Марина. — А то разругались по самой мерзкой причине на свете. Из-за парня…

— Это ты из-за него так страдаешь?..

— Да пошел он… сука, чтобы я еще из-за него страдала.

— Понятно…

Наташа замолчала.

— Прикинь, — проговорила Марина, вдруг оживив движения, — ведь ты говорила о мистике, о чем-то волшебном… А в жизни порой так получается, что тебя с этого волшебства шмякает головой о самый асфальт, в самую грязь… — она легонько отхлебнула вина. — Так и случилось со мной.

— Расскажи… — негромко вымолвила Ната.

— Легко…

У горевшей на письменном столе лампы, развернутой к стене, чтобы не светила в глаза, примостились два ангела. Хранитель Наташи Андрей и покровитель Мары Сергей.

— Странно иногда бывает наблюдать со стороны… — произнес Андрей. — Смотришь на них, смотришь… Вроде ты для нее самый близкий и в то же время так далек…

— Шкалу близости еще никто не определил, — выговорил в ответ Сергей. — Однако возможно своих близких сделать весьма отдаленными…

— Это верно, — лицо Андрея освещали блики искусственного света. Он был таким молодым, но уже виделось, что впервые он столкнулся с такими трудностями, которые преподносит жизнь каждому, кому пришла пора возмужать. — Ты был на Земле… — после паузы сказал Андрей. — Расскажи, как это — быть ими?..

— Да, был, — вдохнул Сергей. — Ими как быть?.. Нелегко ими быть… Скажи, что тебя конкретно волнует, я отвечу.

— Мне интересно: каково воспринимать мир как человек, а не как ангел. Просыпаться с утра, зная, что твоя жизнь на Земле, а не в раю, идти по улице, чувствуя холод или дождь, есть, пить, бегать и падать, разбивать локти и стремиться к чему-то, к чему, может быть, стремишься только ты…

— Да ты поэт Земли, я смотрю, — улыбнулся Сергей. — Ты точно описал их жизнь. Только знаешь, — он посмотрел в застывшие вопросом глаза Андрея, — я не могу тебе этого объяснить.

— Почему?..

— Я не человек.

— Ты же им был!

— Я был ангелом в воплощении человека, а это совсем другое… Понимаешь, мы, ангелы, не созданы для Земли. Это неестественная наша среда. Даже ад ближе нашим телам, чем физический мир. На планету мы попадаем только во имя искупления и в виде исключения. Вот почему, когда мы находимся на ней, мы живем вроде как люди, но как только вырываемся обратно в небо, то уже не можем вспомнить, как это было, запечатлеваем лишь события и факты…

— И никаких ощущений? — глаза Андрея оглядывали лицо Сергея.

— В сущности, нет, — покачал головой Сергей. — Ты можешь припомнить, что радовался или раздражался, но как тебе при этом было, не вспомнишь никогда. Слишком велик контраст наших чувств. Когда ты на Земле — ты не знаешь, что ты ангел, и тебе не с чем сравнивать. Когда ты в раю — это такой экстаз, что он стирает напрочь все. Вот такая штука.

— Ясно… — Андрей опустил лицо и задумался.

— Честно скажу, — молвил Сергей, улыбаясь, — я до сих пор люблю поболтать о прошлом с Виолеттой. Я говорю ей: «Ведь мы жили в одной квартире, смотрели телевизор, обедали, спали на одной кровати»… Только это было словно во сне. Я спрашивал ее: «Ты помнишь, как это; что это такое — семейная жизнь?..» Но она только улыбается и качает головой. И я не помню и представить себе не могу… Осталось только одно ощущение близкой души рядом… Оно одинаково для всех миров, его ничто не может стереть… Наверное, только благодаря этому я сижу сейчас тут с тобой…

— Расскажи поподробнее, — попросил Андрей. — Если, конечно, вы вдвоем не возражаете…

— Отчего же возражаем? Конечно расскажу, — кивнул Сергей. — Я всегда был немного непредсказуем… И такой же была моя судьба…

–…наша жизнь текла, в принципе, как и раньше. Только добавился к ней этот… красивый такой, молодой, веселый… — Марина говорила в темноту, не разворачиваясь к собеседнице. Наташа молчала и слушала. — Я долго не хотела замечать в нем этого и, наверное, не заметила бы, если бы была сильнее… Вот только кажется порой, что будешь ждать настоящего вечность, а в один день надоедает это «ждать». И тут ты попался. Наверное, я оказалась очень слабой… Я его лицо-то не за это смазливое ощущение заметила. И не за эти его тачки и деньги… Просто… Мне вдруг почудилось, что вот оно, так близко, что сейчас случится то, чего хотелось, истинное, живое, мое… Но только ему так не казалось, как выяснилось… Я в этот вечер пришла к Ане домой без звонка, потому что тогда мне уже было совсем плохо. Она была одна. Я хотела поговорить с ней, чтобы наконец-то рассказать, попросить совета, просто… почувствовать родное плечо. Я забыла про все те мелочи, которые случались между нами в то время, вернее, которые я считала мелочами: не перезвонила, не хотела разговаривать, была загруженная… Она нужна была мне как никогда, единственная, кто мог бы еще меня понять и мне помочь. Она открыла дверь после первого же звонка… Я вошла и говорю: «Привет». И она: «Привет». Мне сразу показалось, что она огорошена моим приходом. Но ничего не сказала. Я говорю: «Я зайду?» Она: «Заходи». Посторонилась от двери, будто ждала, когда я попрошу этого. Странной она какой-то была во всем, понимаешь: в движениях, в реакции, во взгляде… Что-то не так, я видела… Пока я разувалась, она пошла на кухню, молча. Я захожу, сажусь… Смотрю на нее. Она на меня не смотрит. Как будто ждет, что я испарюсь со стула, и не придется ничего мне говорить. Я начинаю о всяком бреде заговаривать, а у самой сердце колотится, потому что я решаюсь начать о том, что было внутри. И скрыть я не могла, что у меня обвал случился… Я спрашиваю: «Ты Дениса видела?» Она покосилась на меня и говорит, что он уже давно не звонил и вообще не проявлялся. Тут в комнате как на зло мобильник затрезвонил. Она резко убежала говорить. Вернулась туча тучей. Я спрашиваю: «Кто это был?» Она: «Родители это были». А в голосе такая дрожь, злость не злость… Не знаю. Я: «Чего хотели?» Она: «Ничего, неважно». Таким тоном, как будто мы чужие друг другу. Лед, стена… Телефон зазвонил снова. Она опять пошла в комнату, вернулась вместе с ним. Чувствую: напряглась вся. Говорит: «Знаешь, у меня дела, я должна одна побыть». Ну да: она одетая была, накрашенная вся, как ждала кого-то. Я говорю: «Да? Ладно, только, по-моему, ты мне что-то недоговариваешь». Она как взъерепенится и почти орет на меня: «Ничего!» Я говорю: «Хорошо, только орать тогда зачем?..» Меня трясет всю, чувствую, расплачусь сейчас. Она уже проще говорит: «Потом объясню, о`кей?..» Как будто успокоилась. Я: «О`кей, я ухожу, позвони тогда…» Встаю из-за стола. И тут наверху так аккуратно хлопает дверь. Я останавливаюсь, и вдруг меня осеняет. Колени к земле пригнулись, и адреналин в шею. Я думаю: говорить надо сейчас или никогда. Ну, я в открытую ей: «Слушай, а ты не с Денисом случайно встречаться идешь?..» Я, наверное, никогда не забуду ее лицо. Она поворачивается ко мне и смотрит так, как будто вскрывает мне вены и бьет током. Она мне: «А даже если и так, то что?..» Такая надменность у нее в глазах, какой я никогда не видела. Я отвечаю: «Ничего, просто я думала, что мы подруги, и ты не будешь мне врать». Она сказала: «Я тебе не врала». Я говорю: «Да, и кулон у тебя на шее золотой просто так болтается». Я не знаю, как я все поняла в этот момент. Украшение видно за кучу бабок, Аня себе такие не покупала. И подарить ей особо некому в то время было…

Марина потянулась к бутылке и едва ее не опрокинула.

— Черт! — выпалила она.

— Давай я, — Наташа налила ей бокал сама.

— Благодарю… — коротко отозвалась Марина. Ее глаза утяжелились свинцом, а губы напряглись. — Я обнаглела в тот миг: не знаю, откуда чего взялось. Сказала: «Парни, наверное, золото зазря не дарят, все оплатить надо?..»

— А она? — метнула взгляд Наташа.

— В таком бешенстве я ее не видела никогда. Она и раньше могла злиться, но здесь как с цепи сорвалась. Я думала: она меня на месте убьет. Схватила меня за шиворот и поволокла пинками из дома. Я еле успела туфли прихватить, а то она меня босиком бы выкинула на лестницу. Я ору: «Ты дура, что ли?!» Она орет: «Да пошла ты, знаешь куда?!» Словами такими покрыла. «Это тебя не касается!» — вопит. Я на нее кричу: «Да наплевать мне и на него, и на тебя, делайте что хотите, на кой врать-то было?!» Она начинает: «Да я знаю, что ты по нему сохнешь, сама хотела с ним…, но ты у…, никогда ему не понравишься» и все такое, дальше еще хуже. На лестничной клетке уже. Я взглянула на пролет выше, у меня екнуло все в груди, что если это он вышел только что наверху, то все слышал. Дальше то ли пихнула она меня с лестницы, или я сама побежала быстро. Помню только: сердце стучало как на марше, и шок был такой, что все опустилось и замелькало, хуже самой пьяной на свете…

— Ужас какой… — только сумела произнести Наташа.

Марина замолчала, закрывая рукой переносицу. Ната смотрела на нее, пытаясь угадать, плачет она или нет. Но Марина не плакала. Она сидела, как статуя.

— Я когда вечером домой пришла, — необыкновенно смято произнесла Марина, — не знала, что мне делать… Думала все, конец мой настал. Не знаю, как я пережила эту ночь…

Сергей смолк. Андрей притих, глядя на его поменявшийся взгляд.

— Только помню, что всю ночь металась как в бреду. И пиво под рукой закончилось, и не помогало оно уже… Я то ходила по комнате, как зомби, то в кровать забиралась, то валерьянку пила сверху на пиво, но вырубиться не могла. А когда задремывала, передо мной как видения были Денис и Аня, и я ворочалась с боку на бок, и тело мое как будто не сознавало, что произошло, какое-то отупение нашло и желание бесчувственно неистовствовать… Я не знала, что будет дальше…

Грудь Марины поднялась, подавляя дрожь. Наташа безмолвствовала.

— Бывает такое ощущение, когда жить не хочется и помирать лень до окаменения. Когда понимаешь, что все такой бред и только тупо улыбаешься и радуешься непонятно чему, потому что не хватает сил долго оставаться в таком состоянии. Только улыбка эта глупа твоя, и ты знаешь, что придешь домой и наткнешься на опостылевшее место, где нету ничего, где лучше сесть и решиться уже признать, что в жизни в твоей ничего не будет, что все — бред, и все люди, которые рядом, — тоже бред, потому что на самом деле рядом нет никого. И ничего не сбудется, ничего. И даже если сбудется, в этом не будет смысла, потому что все это ерунда, и веселье тупо, и улыбка эта — чушь и обман… Одно сплошное «хотелось», «не сбылось» и «обломалось»… Ничего…

— Смотри, Андрей… — промолвил Сергей. — Это называется ад. И если кто-то тебе скажет, что бездна ада в муках, не верь… Его низшая точка здесь, в пустоте. И в холоде… Я это знаю…

Андрей не решился ответить.

— Ты любишь его? — спросила Наташа.

— Люблю?.. — Марина подняла голову. — …Похоже, я никого никогда не любила, и его тоже. Первые дни, когда это случилось, грезила голубыми грезами, как все будет. Сейчас кроме него во мне никого не осталось. Больше никого не хочу ни видеть, ни слышать, ни чувствовать. Он, как заноза, воспаляется и ломает меня изнутри. Мне кажется, я его ненавижу.…И еще сильнее иногда ненавижу ее. За то, что она все знала и продала меня ради этой сволочи, которую я отдала бы ей и так, как бы плохо мне ни было. Была у меня жизнь из двух половинок. Одну половинку он отколол вместе с собой. Второй была Аня. И он отнял ее тоже.

— Но ведь это, наверное, неправильно жить чужой жизнью, — произнесла Ната.

— Наверное, — ответила Мара. — А что я делала правильно? Когда верила, что существует кто-то на этом свете, кто не предаст никогда…

Наташа посмотрела в пол.

— Ты-то совсем по другому поводу мучаешься, да? — поинтересовалась Марина. — Это ж только я, наверное, такая извращенка, что жажду того, кого ненавижу, и сгораю увидеть ту, которая меня сожгла заживо. Ты, наверное, действительно влюблена?

— Я?.. Да, по правде говоря, да… — призналась Наташа.

— Так… Что дальше? — Андрей поглядел на Сергея.

— А?.. Я забыл уже, о чем говорил, — улыбнулся Сергей.

— О тапочках, — напомнил Андрей.

— Ах да, — вспомнил Сергей. — Так вот: однажды ночью Виолетта воды пошла попить на кухню. Я лежу сплю, время четыре утра. Вдруг визг, она прибегает и кричит. Я вскакиваю, не могу понять, какая Америка идет на нас войной. Оказывается, она увидела на кухне тараканов. Вика жутко боялась всех насекомых. Ну, я не мог оставить ее в беде. Я встаю в одних трусах, беру в руки тапочку и говорю со зверским выражением лица, что сейчас разберусь со всеми тараканами на этой планете. Пошел всех перебил, сам удивился своей жестокости. Потом пол-утра оттирали кишки с обоев.

Конец ознакомительного фрагмента.