Небесная собака. Спасение души несчастного. Том 2

Лин Няннян (2023)

Наследник клана У наконец-то возвращается из столицы Лунъюань в родовое поместье, к учителю, в надежде вернуть утраченное душевное спокойствие. Однако мир неуклонно меняется, ничего уже не будет, как прежде. Мучимый призраками прошлого Го Бохай более не понимает истинные желания ученика, томящиеся в глубине его сердца. Он предпринимает мягкие попытки сосредоточить мысли наследника на главной цели — вознесении. Тем временем все будущие боги должны снова собраться, Сянцзян показывает свое лицо, а У Чан не может решить, что его больше волнует: опасность не получить духовные силы на Туманном хребте или потерять наставника. Второй том бестселлера «Небесная собака. Спасение души несчастного» — продолжение приключений юного У Чана и его ученика Го Бохая. Персонажи раскрываются с новой стороны, а события принимают опасный оборот. Внутри — переводы стихов от популярного китаиста Татьяны Романовой. Троп ученик-учитель и переосмысление китайской мифологии на страницах великолепного романа.

Глава 38. Часть 2. Грезы, от которых не скрыться

Фраза, донесшаяся откуда-то снизу, прозвучала грозно. Го Бай, затаившись, присел на одной из ветвей и цепким взглядом окинул округу. Сознание спящего Го Бохая окончательно слилось с телом и сознанием юного себя, и наставник не осознавал более, что находится во сне.

— После я сдам тебя городской страже! Или еще лучше — начальнику округа! Со сломанными ногами от него никуда не ускачешь.

Голос показался Го Баю знакомым, поэтому в ответ он крикнул в никуда:

— Кто там говорит?

— А кто тут ворует?

Вопрос незнакомца чуть не выбил небожителя из равновесия. Го Бай и предположить не мог, что возмущение стоявшего под деревом связано с кражей! Обвинять в подобном его, небожителя?! Немыслимо! Да и разве это дерево в частной собственности? Место, где он сейчас находится, располагается далеко на отшибе, за чертой города.

Го Бай шагнул на соседнюю ветку и присел, намереваясь спуститься. И когда он уже был готов спрыгнуть, дерево неестественно содрогнулось. Ветка под ногами затрещала, пошатнулась, и бог дождей и гроз бесславно свалился с густой кроны, расцарапав себе лицо и руки до крови. Правда, приземление вышло довольно мягким, Го Бай даже поначалу подумал, что свалился не наземь, а на упругое облако, которое легонько качнулось под его весом. Открыв глаза, он обомлел. Го Бай смотрел в упор на белоснежное, как молочный нефрит, лицо незнакомого господина. И этот самый господин держал бога в своих руках с такой непринужденностью, будто это его каждодневная рутина! Уголки губ незнакомца лукаво приподнялись, добавив ему воистину недоброго очарования:

— Наш воришка, оказывается, довольно молод и не так прост!

Изумленный Го Бай молча уставился в ответ. В это мгновение он позабыл о приличиях, которых старался неукоснительно придерживаться, и в его глазах промелькнула тень раздражения. Неизвестно, чем бы кончилась эта нелепая сцена, если бы не вкрадчивый шелест. Вдруг на голову иронично улыбающегося молодого человека что-то упало, с глухим стуком отскочило от макушки и приземлилось прямо в руки Го Бая. Выражение лица незнакомца слегка исказилось, но всего на долю секунды, когда он посмотрел на дерево, словно умышленно уронившее на него фрукт. Он с нечеловеческой силой подкинул и вновь словил Го Бая, чтоб ему было поудобнее, и с притворным сожалением обратился:

— Ручки-то у тебя красивые, труда тяжелого явно не знающие, не жалко жертвовать таким изяществом ради одного персика?

Го Бай понял намек по-своему и ярко вообразил, как ему, праведному божеству, прилюдно отрубают руку за воровство. Эта постыдная картина оказала бодрящее воздействие, и небожитель, хлестнув молодого человека рукавом по лицу, незамедлительно спрыгнул на землю.

Незнакомец лишь небрежно сложил руки на груди и прищурился на приосанившегося бога.

— Это недоразумение, не говорите так, словно я удумал красть чужое. Оглянитесь! — Го Бай величественным жестом указал на окружение, однако не заметил, что вертит по сторонам фруктом, зажатым в руке. — Как можно вменять мне это в вину, когда рядом нет ни одного домишки? Любой бы ошибся на моем месте… — Он наклонился за сумкой и добавил: — Вы бы установили на видном месте табличку с надписью, кому принадлежит территория, тогда подобного бы и не случилось!

Пока Го Бай отряхивал свои скромные одежды послушника, незнакомец облокотился о дерево, положил руку на пояс и с издевательской интонацией произнес:

— Вот это мило. Любопытное оправдание для такого, как ты. Удивлен? Я тебя узнал, сиятельное божество дождей и гроз. — Го Бай насторожился. — Или же послушник храма Тяньтань, Го Бо? Кто бы мог подумать, что сегодня днем я встречу столь знаменитого господина, почитаемого как спасителя и благодетеля всея Сичжуна, а уже вечером он сам упадет ко мне в руки?

Го Бай вспомнил случайно подслушанный разговор за соседним столиком в трактире и прикусил язык. Получается, этот странный молодой человек был тем самым «неверующим балбесом», сидевшим за спиной. И как угораздило попасть в такую оказию? По-видимому, этот шутник тоже был небесным служителем — просто не в истинном обличии, — поэтому и узнал бога дождей и гроз.

— Мне отрадно слышать столь лестные речи, — спокойно парировал Го Бай, тщательно подбирая слова и пользуясь самыми высокопарными выражениями, какие только смог сыскать в закромах сознания. — Правда, не могу согласиться с вами, я вовсе не так важен для этого чудесного города, хоть и стараюсь быть для горожан полезным. Позвольте мне поинтересоваться, как ваше имя? Мне бы хотелось знать своего почитателя.

Договорив, Го Бай чинно поклонился и торжествующе взглянул на дерзкого господина. Такая возвышенно-отстраненная манера речи обычно действовала на противника как бросок песка в лицо: у несчастного скрипело на зубах и свербило под веками. Однако незнакомец не повел и бровью, его голос, тягучий и вкрадчивый, снова раздался прямо над ухом бога:

— Зачем тебе имя того ничтожного, кого ты собирался обокрасть, всемогущий господин?

Го Бай безмятежно взглянул на потешающегося, старательно удерживая на лице легкую улыбку. Он умолял себя успокоиться и не поддаваться на очевидную провокацию молодого человека, но праведный гнев уже клокотал у самого горла. Откуда у него вообще столько спеси обвинять небожителя? И в чем? В краже персика?!

— Я… — Верхняя губа Го Бая дернулась, выдавая его раздражение. — Я никогда. Не брал чужого. И уж тем более у смертных.

Их взгляды встретились, и только сейчас Го Бай понял, что ни среди горожан Сичжуна, ни где-либо еще ему не встречались люди с внешностью как у этого черноволосого господина. Который, словно природной красоты ему показалось мало, разоделся в дорогие шелка, достойные императора. Он не горожанин. Более того, он не смертный. Это осознание отрезвило небожителя:

— Кто вы?

Незнакомец пожал плечами. Нахмурившись, Го Бай повторил вопрос, и реакция собеседника ошарашила его: молодой человек юркнул за дерево, играючи, почти по-детски выглянул из-за ствола и расхохотался:

— А оно тебе правда надо? Не тяжела ли ноша будет?

— Ну как же, разве мы не должны представиться друг другу? Вы меня знаете, а вот я вас не припоминаю. — Го Бай осторожно подошел ближе, но господин скрылся за деревом.

— Пусть, я не в обиде. Меня многие в лицо не знают, я привык.

— Все же я настаиваю.

Взвинченный до предела Го Бай следовал за дурачившимся собеседником, наступая ему на пятки, совсем не замечая веток, хлеставших его по лицу.

— Почему? Ха-ха, для тебя это разве так важно? По моим наблюдениям, ведущий скромный образ жизни послушника кроткий бог дождей и гроз далеко не любознательный! Что скажут — то сделает, куда укажут — туда и последует. Так ведь?

Го Бай остановился так резко, будто налетел на стену. От вновь нахлынувшего гнева закружилась голова, и он, в исступлении топнув ногой, пуще прежнего припустился за хохочущим незнакомцем:

— Проклятый выскочка! Откуда ты взялся? Ты небожитель, верно? Стой, когда с тобой говорят! Если я не вмешиваюсь ни в чьи дрязги да только и делаю, что служу людям, это не значит, что я безвольный! Я! Да я! Да ты! — Разошедшийся Го Бай попытался ухватить молодого человека за рукав, но тот вновь юркнул куда-то, ловко извернувшись, и бог едва не зарычал от досады, чем еще больше развеселил негодника. — Я заявлюсь в небесную канцелярию и оставлю на тебя жалобу!

Два благородных черных опала сверкнули в сгустившейся темноте, и раздалось тихое:

— Какой грозный господин угодил в мои силки…

Этот голос, пронзительный и насмешливый по своей сути, неожиданно прозвучал серьезно и немного грустно. Го Бай было смешался, но последовавшее за этим издевательское «И что они мне могут сделать? Я даже не отношусь к небесному чертогу. Попробуй поймай меня, чтобы доставить к ним!» окончательно вывело его из себя.

Бог поднял длинную ветку, влил в нее духовную силу и с громким «Стой на месте, паршивец!» снова бросился в погоню. Только сейчас он отчетливо понял, что все это время с ним играла нечисть.

Демон заметался вокруг дерева, не прекращая глумиться:

— За что ты так со мной? Я разве сделал что плохое? Ха-ха-ха, ай-я! Грешен тут ты — ты же забрался на мое дерево, чтоб поживиться! А еще бог, называется! Бог с веткой наперевес вместо меча, ах-ха-ха!

— На чье-чье? Твое-то дерево?

Шух! — досталось нечестивцу сзади.

— Да ты и правда шут, как я погляжу.

Фьить! — ветвь разрезала воздух, словно была из стали.

— Может, еще скажешь, что живешь здесь?

Го Бай не останавливаясь размахивал деревянным орудием, лишь слегка задевая то плечо, то спину нахального демона. Последний ускорился, обогнул «Дар императора» и оказался позади небожителя:

— А что, если я демон, значит, не имею права ни на что? Ни на дерево, ни на жизнь в его тени?

Развернувшись на голос, Го Бай, как ему показалось, ударил противника. В действительности же нечестивец ловко увернулся и продолжил:

— Нынче небожители столь бедны, что им на магические артефакты и духовное оружие не хватает? Все настолько плохо в вашем чертоге? Теперь уничтожаете нечисть тем, что под руку подвернется?

Распаленный Го Бай действовал быстрее, чем успевал подумать. Своей шуткой демон попал прямо в точку. Го Бай был одним из самых бедных среди божеств и еще не успел набрать достаточно последователей, чтобы обогатиться их дарами. Он недоумевал: откуда же у других небожителей столько золота и артефактов? У самого за душой был лишь Сяньбай, которым он обзавелся перед самым вознесением.

Словно прочитав его мысли, болтун вновь прищурился, холодно улыбнувшись:

— Неужто вы не хотите стать настоящим богом, господин Го? Почитаемым и всесильным. Богатым и представительным. Боюсь, тогда тебе придется научиться парочке грязных трюков.

Заметив, что молодой бог задумчиво смотрит на него, а смертоносная ветка послушно поникла в опустившейся руке, демон осторожно вышел из-за широкого ствола. Серые глаза подернулись пеленой отрешенности, словно пылкий небожитель впал в медитацию. Но проницательности новому знакомому было не занимать: он ясно видел, что Го Бай напряженно обдумывает сложившуюся ситуацию. Это позабавило демона, и он чуть пристальнее всмотрелся в своего праведного карателя. Красив той возвышенной красотой, что изображают смертные на фресках, когда хотят передать облик духовно безупречного божества. Увы, демон знал многих небожителей и ни разу не встречал среди них кого-то одновременно столь непорочного и пылкого. Почти… почти ни разу.

— Скажи-ка мне вот что, приятель, — вдруг Го Бай отбросил формальности. — Как тебе это удалось?

— Что именно? Убежать от твоей страшной ветки?

— Будучи демоном, ты стоишь как ни в чем не бывало в тени «Дара императора». Какой фокус ты провернул? Отравил дерево своей скверной?

— Ах, не опять, а снова! Тебе нравится обижать меня почем зря? Говорю тебе: я не сделал ничего дурного.

Го Бай расслабился, почему-то поверив искренне прозвучавшему негодованию в чужом голосе, но тут демон подбросил дров в огонь:

— Кичишься своей небожительской праведностью, а сам-то? Напакостил жителям Сичжуна и — фьють! Сделал ноги, улетел на свои блаженные небеса, косточки в священных источниках греть. А они тут все подохнут, как скот, по твоей милости.

Несколько секунд Го Бай от потрясения не мог вымолвить и слова, только открывал и закрывал рот, бессильно уставившись на враз помрачневшее лицо демона. Разговор с ним походил на бесконечное катание на канатных качелях: не успеваешь перевести дух, как новый оборот заставляет сердце мучительно сжиматься.

— Что… ч-что ты говоришь? — Лицо Го Бая впервые столь ярко вспыхнуло от гнева.

— Говорю, за собой и своими дружками с Небес следи, сиятельный господин.

На этот раз бой походил на настоящий. Ошметки земли летели в стороны, крона дерева тряслась, как от урагана, а по округе разносились раскаты грома. Го Бай выкладывался на полную, используя разрушительную духовную силу в мощнейшей концентрации. Однако демон играл с ним, ловко уворачиваясь и не вступая в схватку, что еще сильнее злило бога.

— Прекрати убегать! Остановись и ответь за свои слова, ты уже дважды оскорбил небесный чертог, так прими же последствия своей болтовни!

Ответом стал задорный хохот:

— Ой, меня опять хотят отшлепать? Пощади, пощади, грозный господин!

Доведенный до бешенства Го Бай поднял ладонь. Чистейший, без единой тучи, украшенный звездами небесный свод окрасился мрачными оттенками и замерцал. Из-за плотных грозовых туч появился хвост серебряного дракона, и вдруг — яркая вспышка: нечто опасное по указу хозяина нацелилось на противника. Молния с невероятной скоростью пронеслась перед лицом Го Бая и попала прямо в то место, где стоял демон. Увернуться от такого удара было просто невозможно, однако… однако в земле образовалась яма с обугленными краями. Самого демона там не оказалось. Го Бай обомлел. Неужели… неужели он так разозлился, что превратил нечестивца в прах?

— Зачем ты так? Смотри, даже бедное деревце пострадало. Тц, дикарь! А казался кротким послушником! Верно говорят: внешность обманчива.

Конечно, совершенно живой и здоровый нахал вновь нес полную околесицу, стоя за спиной скуксившегося Го Бая и разглядывая последствия божественного гнева через его плечо. И как, спрашивается, угомонить его, не прибегая к помощи других небожителей?

Го Бай схватил демона за запястье и, заломив его, приготовился нанести еще один удар, как вдруг противник взмыл в воздух. Одним прыжком он оказался позади, дернул плененную руку на себя и, когда Го Бай оказался к нему лицом к лицу, повторил его же движение. Оба оказались в ловушке: скрестив руки, они удерживали друг друга, стоя на самой верхушке дерева.

— Ну что ты такой злобный? — со смешком выдал демон. — Не любишь слушать правду? Нравится быть слепой мышкой, которую водят за хорошенький мокренький носик? — Лицо Го Бая исказилось от гнева. Демон продолжил: — Думаешь, я лгу или забавляюсь? Признаю, забавляюсь. Но не лгу.

Внезапно он осторожно, костяшкой тонкого пальца стер кровь с хмурого лица небожителя, умудрившись при этом не выпустить его руки. В огромных от потрясения серых глазах отразились облака, отчего демону на миг показалось, что он, вопреки всем законам мироздания, падает в небеса.

— Кого ты хочешь обвинить в бедах сичжунцев? Ты — демон, у тебя ведь на роду написано изводить смертных. Что, если я случайно поймал того, кто натравил многоножек на город, этот нечестивец сейчас пытается отряхнуться от справедливых обвинений?

— Ты не видишь дальше своего носа, бог. Тебе невдомек, как все работает в небесном чертоге. Предположим, это был я. Зачем мне это?

— Злу не нужен повод, чтобы бесчинствовать.

— Всему во всех Трех мирах нужен повод, чтобы быть чем-то. Об этом легко забыть на Небесах, там голова превращается в тыкву. Твоя тыковка еще мягкая, а вот у остальных сиятельных господ твердая как камень.

Го Бай почувствовал, как обманчиво праздная болтовня начинает его утомлять. Он прикладывал неимоверные усилия, чтобы уловить в этом потоке мышек, тыкв, веточек и прочей чуши нечто важное, но не мог.

— Отпусти! — Рывком освободившись, он плавно опустился на соседнюю ветвь, а после на землю.

Весь исцарапанный, в изодранном одеянии, со всклокоченными волосами, он сейчас мало походил даже на послушника, не то что на всесильное божество.

— Скажи, это точно не ты? — спросил он, не поднимая взгляда на стоявшего выше.

— Нужны они мне! Да и в городе-то я показываюсь лишь по праздникам. — Демон спрыгнул следом и развалился на нетронутой схваткой траве. — У меня страсть к культуре смертных, уж больно мне нравятся их музыкальные инструменты да веселье на фестивалях. Поверь, в данной ситуации я тигр, а не притворяющаяся им лиса^[12].

— Я не понимаю, о чем ты там лепечешь! У тебя, видно, страсть водить окружающих за нос! — махнул рукавом Го Бай.

— Я говорю — виновник не я, хоть ты и пытаешься меня таковым выставить. И эта встреча… Она действительно вышла забавной!

— Не вижу ничего забавного!

— Ай-я-я, играть на цине перед коровой и правда лишенное смысла дело!^[13]

Небожитель горестно вздохнул и с усилием сжал виски.

— Достаточно этих устаревших витиеватых выражений, прошу. Давай заключим сделку. Ты идешь со мной в Сичжун, где помогаешь мне выяснить, кто виноват в нашествии многоножек, а я — не сдаю тебя в руки богов войны и Верховного совета.

Демон соединил кончики пальцев обеих рук и посмотрел на усталого Го Бая через образовавшийся круг. Затем облизнулся, будто предвкушая что-то приятное, но ограничился нейтральным:

— И зачем мне это?

— Не знаю. А зачем тебе болтать со мной уже с четверть часа?

Демон хохотнул:

— Твоя взяла! Я согласен. Итак, мы идем в Сичжун! — Он проворно поднялся на ноги и, весело присвистнув, направился было в сторону города, но Го Бай удержал его, коснувшись рукава нечестивца.

— Постой. Я не пойду с тем, кого не знаю. Назовись.

— О, этой ночью я, очевидно, заноза в причинном месте.

Го Бай бросил взгляд на собеседника, давая понять, что больше не собирается играть в эти игры.

Демон поднял с земли чудесный персик и легонько подбросил его с той же небрежностью, с какой подкинул ранее угодившего в его руки послушника храма Тяньтань.

— Или попросту Мокуан, больше известный как демон Душ.

— Владыка царства демонов? — Го Бай постарался не выдать своего потрясения и едва успел словить пушистый фрукт, которым в него запустили. — Но зачем называть мне свое имя? Ведь теперь… Теперь я могу запечатать тебя в каменной тюрьме для нечестивцев!

Мокуан громко укусил уже другой персик и произнес с набитым ртом:

— Жачем? Не штанешь, я шебе доверяю, гошподин Го. Пошли шкорее, наш ждет жагадка многоношек.

С неописуемым выражением лица «гошподин Го» последовал за демоном, но все же соблюдая достаточное расстояние. На ходу оба в молчании съели по сочнейшему персику, и очень скоро оказалось, что этот якобы владыка демонов не из тех, кто ценит тишину. Он бесцеремонно сцапал у послушника платок с вышитыми на нем парящими птицами, которым тот вытирал длинные пальцы от сока. И, размахивая им, притворно вздохнул:

— С чего ты стал вдруг таким кислолицым? Боишься меня?

— А должен?

— Не знаю, про меня ведь всякие слухи ходят, — продолжил демон, сопровождая свою речь жестами. — Говорят, что демон Душ огромный буйвол с рогами-полумесяцами, длинным змеиным хвостом, глазницами как у птицы и человеческими ногами.

— Очевидно, что это не так, — мягко, в своей привычной манере сказал Го Бай и без задней мысли взглянул на то, как идущий впереди нечестивец пренебрежительно смахнул со своего плеча листик. В его убранных волосах, темных, казавшихся даже фиолетовыми, запуталась еще одна соринка от дерева. Однако делать с этим небожитель ничего не желал и, немного подумав, добавил: — Для буйвола ты слишком хорош собой.

Го Бай не мог не обратить внимание на аристократические манеры и выдающуюся внешность, ведь сам раньше считал демона Душ жутчайшей тварью. Когда будущий бог готовился к вознесению, ему на глаза постоянно попадались описания внешности владыки демонов, одно хуже другого. И конечно, ее никогда не описывали как ту, что была сейчас перед ним. Все в Мокуане играло контрастом цветов и наталкивало любого, кто впервые на него посмотрит, на старое выражение: «яшмовое дерево, колышущееся на ветру»^[14]. Очарования нечестивцу добавляли черно-алые одеяния, подобные тем, что носят императорские наследники.

Поймав себя на том, что почти похвалил демона, Го Бай быстро сменил тон:

— Но только не обольщайся — буйволам не хватает твоего бахвальства, но внешне ты им не так уж сильно уступаешь.

Платок в руках Мокуана взвился в воздух еще яростнее, с каждой секундой грозясь поднять маленький смерч.

— Ха-ха, да? А как насчет того, что я вечная проблема двух миров? Корень зла, язва, черная душа?

— Это мы сейчас и идем проверять, — меланхолично отозвался бог дождей и гроз. — Сам же так яростно обелял себя, что же теперь? Продолжаешь потешаться? Как неразумный мальчишка! Хватит!

Го Бай неожиданно даже для самого себя перешел на наставнический тон и легонько шлепнул демона рукавом по лицу. Тот лишь фыркнул. Ухватив бога за рукав, притянул к себе и заговорщицки прошептал на ухо:

— Как представишь меня своим многочисленным друзьям в городе? Как своего послушного шиди^[15]? Или как опытного шисюна^[16]?

Го Бай поспешно отпихнул наглеца и угрюмо потер раскрасневшееся ухо.

— Ты сдурел, нечисть? — беззлобно буркнул небожитель, понявший, что такая манера речи ничуть не оттолкнет веселого демона. — Шиди и шисюн в императорских шелках, как же! У тебя есть другие обличья? Стой, не человеческие!

Мокуан думал всего секунду, после чего резко обратился огромным черным псом со зловеще поблескивающими клыками. Прямо как со страниц книг, где его изображают в облике Тяньгоу. Го Бай опасливо попятился, но, заметив резво виляющий в воздухе хвост, принял прежний вид.

— Э, нет, так не пойдет. Ты распугаешь мне всех жителей, как мы тогда будем что-то выяснять? Давай что-то безобидное.

Маленький пушистый пес с озорным «Тяф! Тяф!» с разбегу запрыгнул пораженному Го Баю на руки. Само животное попыталось играючи укусить бога за пальцы, но тот оказался быстрее и посадил вертлявый комок в сумку.

* * *

Не прошло и получаса, как Го Бай в облике послушника вернулся в город. Из его походной сумки, висевшей на плече, торчала умилительная собачья мордочка, в которой ничего не выдавало владыку демонов. Сейчас своим угрюмым выражением лица Го Бай куда сильнее напоминал нечисть. Что-то подсказывало ему — этой ночью его вере в непорочность Небес придется несладко.

Отыскать усоногих в потемках для смертного — непосильная задача. И на глаза эти вредители умышленно не попадаются. Го Баю пришлось остановиться посреди безлюдной дороги на окраине и наказать подозрительно принюхивающемуся Мокуану:

— Если кто-то появится, сразу дай знать.

После он наложил заклинание на сумку, чтобы знать, если демон вздумает убежать, и погрузился в медитацию. Прошло некоторое время, небожитель ощутил переплетение самых разных энергий вокруг. Они сияли всеми цветами радуги, лились, пульсировали, дышали, обволакивали.

«Многоножки, если они порождение тьмы, должны источать вредоносную ци, а значит, я легко их обнаружу», — думал Го Бай, тщательно исследуя многообразие потоков. Но удивительно: стоило небожителю попытаться прощупать своей духовной энергией подозрительный участок, как тот моментально очищался, словно насекомые бросались врассыпную, учуяв опасность.

«Когда успели так поумнеть?»

У локтя раздраженного неудачей бога завозились, и не успел он открыть глаза, как Мокуан выпрыгнул из сумки и бросился в темноту. Го Бай впервые за прожитые годы выругался про себя: «Знал же, что обманет».

— А ну стой!

Ничего не оставалось, как припустить следом. Вскоре оба оказались у дома семейства Дун. Коротколапый пес послушно уселся у порога и невинно завилял хвостиком, погасив разом весь гнев небожителя.

На настойчивый стук в дверь так никто и не вышел. Зато из небольшого сарая для скота показалось заспанное лицо сына того самого извозчика, который сбил Го Бо. Ребенок растирал сонные глаза, но при виде знакомого лица быстро оживился:

— Старший братец Го, что ты делаешь здесь так поздно? Празднование на площади в самом разгаре.

— Хотел узнать кое-что… Дун Ли, а где отец и остальные?

— Взрослые вместе с сестрой поехали за дядей с тетей — в их районе усоногие разбушевались, — хотят срочно перевезти родных. Не знаю, когда придут. Может, ты, братец Го, все же зайдешь внутрь и подождешь их?

Послушник покачал головой: ему показалось неудобным и даже неловким наведываться в гости в отсутствие главы семейства. Но как же тогда разузнать про усоногих? Ведь демон почему-то примчался сюда, задорно виляя бесстыжим хвостом…

Мокуан пришел на помощь самым очаровательным способом: он привстал на задние лапы и принялся ластиться к мальчику. Дун Ли с радостью взял щенка на руки и, поглаживая по гладкой шерстке, восторженно залепетал:

— Какой пушистый! Не боишься усоногих, малыш? Старший братец — твой хозяин? Он тебя защищает, да? — Ребенок улыбнулся послушнику. — Папа говорит, сильные должны защищать слабых, а большие — маленьких! Так что мы теперь живем в сарае, потому что папа говорит, что корова Травинка — наша спасительница и защитница! А как его зовут, старший братец?

Го Бо кисло посмотрел на владыку демонов, лижущего нос мальчика, и нехотя ответил:

— Кхм, Кроха-Буйвол. — Недавний разговор запал в память Мокуану, и он медленно повернул голову, услышав, как его назвали. — Дун Ли, скажи, как обстоят у вас дела с усоногими? Давно их видел?

— Да знаешь, братец, эти гады постоянно откуда-то из-за углов ползут. Зато в сарай не суются, вот мы туда и переехали.

— Их не стало меньше с тех пор, как я побывал у вас в гостях пару месяцев назад?

Дун Ли задумался, забавно поморщившись. Го Бай готов был поклясться, что на морде тявкнувшей собачки разглядел ехидное выражение.

— Сейчас у нас дела обстоят куда лучше, чем у семьи Мяо! Их младшенький, Ган-Ган, сегодня совсем слег. Мы им даже Травинку давали ненадолго, чтобы она их тоже защитила! У нас-то все живы и здоровы. И все же папа велел спать в сарае, пока не вернется домой.

— Постой, если Травинка отпугивает многоножек и вы одалживали корову другому семейству, то кто защищал вас самих?

— Никто. — Дун Ли пожал плечами. — Но усоногих больше не было. Не знаю почему. Ты хочешь наконец уничтожить их и спасти нас?

Но послушник не мог дать четкий ответ.

— В этом я вижу свое предназначение, быть полезным людям. Спасибо, Ли-эр. — Он осторожно забрал фыркнувшего от смеха демона Душ из рук ребенка и напоследок уточнил: — Семейство Мяо все еще живет на окраине, у храма Пинъань^[17], верно? Мы с Крохой-Буйволом наведаемся к ним.

Дун Ли напоследок нежно потрогал мокрый носик щенка и, попрощавшись, ушел в сарай. Задумчивый Го Бай же внимательно осмотрел придомовую территорию и, не найдя ничего подозрительного, решительно направился к другому дому.

— Думаешь, их и правда спасла корова? — тягучим голосом спросил Мокуан.

В развевающемся от быстрой ходьбы халате раздраженный небожитель выглядел сейчас поистине устрашающе.

— Если бы я знал. Но в одном уверен точно, я…

— Найдешь того, кто за всем этим стоит, и как следует накажешь? — Казалось, нельзя было добавить в речь больше насмешливых интонаций, чем уже имеется, но Мокуану это как-то удалось.

Го Бай не стал размениваться на мелочи и лишь пылко бросил:

— Увидишь!

Остаток пути они проделали в тишине. Дом господина Мяо Ху выглядел немного богаче, чем ветхий домишко семейства Дун.

«Интересно, связан ли как-то уровень достатка с тем, насколько свирепы по отношению к определенным людям многоножки? Или все дело только в домашних животных?» — размышлял Го Бай, стучась в украшенную красным символом счастья дверь.

Но, как ни странно, внутри опять никого не оказалось. Послушник переглянулся с вальяжно вывалившим розовый язычок псом и подошел к чистой, аккуратной постройке для скота. На этот раз удача улыбнулась небожителю и демону — дверь открыл Ган-Ган. Лицо мальчика было красное и в испарине — с первого же взгляда стало ясно, что тот сильно захворал. За его плечом Го Бай рассмотрел главу семейства, лежащего в постели. Впалые щеки и сизый оттенок кожи свидетельствовали о сильнейшем отравлении.

— Ган-Ган, как ты?

На вопрос послушника ребенок не ответил и лишь бросился к нему. Когда он крепко-крепко обнял Го Бо за ногу, богу открылся вид на шею малыша. Прямо под волосами, собранными в два пучка, виднелся маленький укус! Легко рассмотреть его получилось только из-за синевы, расползающейся по шее, — это был тот самый опасный яд усоногих, который уже начал распространяться по крови.

Ган-Ган был совсем слабехонек, и его то и дело трясло — настолько серьезным было воспаление. У Го Бая перехватило дыхание: обычно взрослый человек может протянуть до двух суток, но малыш всего-то лет пяти точно обречен. По предположениям небожителя, тому осталось от силы половина дня до полного отравления организма!

Деловито подхватив ребенка на руки и не сомневаясь ни единого мгновения, бог дождей и гроз прошел в сарай, ставший для отчаявшихся людей временным пристанищем. Убедившись, что отец семейства в беспамятстве, Го Бай осторожно умостил мальчика на первую подвернувшуюся в полутьме кровать и с руками, сложенными у тяжело дышащего ребенка на груди, погрузился в медитацию. Мокуан не вмешивался и знал, что небожитель делает: вытягивает вредоносную ци и по капле заменяет ее на свою живительную божественную. Если бы Го Бай мог видеть, как при этом действе странно заблестели глаза владыки демонов в облике пса, он бы не на шутку насторожился.

Всего пара минут, и дыхание мальчика выровнялось, и он погрузился в глубокий, целебный сон. Теперь настала очередь отца. Го Бай проделал с ним все то же самое, но в конце мягко удержал его от дремы. Внезапно попавшая в тело скверна разлилась волной боли, и через силу Го Бай спросил:

— Господин Мяо Ху? Вам легче?

Мужчина с удовольствием выдохнул и медленно огляделся. Он еще был не совсем здоров, но его жизни больше ничего не угрожало. Это неожиданное облегчение развязало больному язык:

— Послушник, какая удача! Вы пришли спасти нас? Я всегда верил, что вы справитесь лучше любого божества!

— Что вы, я лишь…

— Нет-нет, я уверен, вы посланы нам Небесами! Но мне никто не верил, а этот дуралей Дун Хэ все носил подношения в храм Пинъань, как бы тяжело ни жилось. В Праздник фонарей^[18] он и вовсе месячный заработок спустил. Все приговаривал: «Нас берегут Травинка и сам Шэньнун^[19]!» Даже мою семью заставил в эту развалину переехать, мол, это спасение. И вот, я был прав! После вашего прихода усоногие больше не являлись к ним, а вас я все никак не мог уговорить остаться у нас на ночлег, вот и…

Го Бай ощутил, как все тело скрутило, поэтому присел у кровати:

— Господин Мяо, постойте. — От неловкости у него вспотели ладони. Небожитель терпеть не мог недоразумения и недомолвки, из которых потом складывались целые горы неприятных ситуаций. Вдобавок начал переживать, не попал ли в ловушку демона за спиной.

— С моим приходом многоножки разбегаются, это правда, но не насовсем. Через какое-то время они возвращаются, пусть и не в таком количестве.

Глава семейства возразил:

— Но как же Дун Хэ — их ползучие вредители более не беспокоят!

Го Бай покачал головой:

— Сегодня я сумел помочь вам, но это не навсегда. Я должен понять, как уничтожить тварей или хотя бы изгнать на долгие годы из города. У вас в последнее время усоногие были частыми гостями, не замечали ли вы, откуда они появляются?

Мяо Ху тяжело вздохнул:

— Увы… Знаю только, что столько гадов, как у нас, нет ни у кого во всем городе. И чего они нас невзлюбили? Чуть только солнце за горизонт — они тут как тут!

— Так скоро? — поднял голову Го Бай. — Странно, усоногие ведь передвигаются только в полной темноте.

Мокуан одобрительно тявкнул, а Го Бай сосредоточенно застыл. Кажется, они близки к разгадке… Но при чем здесь семейство Дун и храм Пинъань? Теперь послушник задумался над словами демона Душ: он был очень серьезен, когда говорил найти связующую нить между пострадавшими семьями и самим послушником. Ведь проклятье Сичжуна и правда началось вскоре с появлением Го Бая и с постройкой нового храма Тяньтань в его честь! Но что именно успел сделать или кому перейти дорогу бог дождей и гроз, он так и не понял. Оставалось лишь…

— Послушник, вас ведь твари не кусают, верно? — Казалось, прервавший размышления небожителя господин Мяо Ху хотел что-то предложить, как щенок начал громко и шустро царапать когтями половицы.

— Усоногие? — уточнил Го Бай.

Порядком утомленный мужчина на кровати зевнул, но все же пересилил себя:

— Уверен, они тут… везде. Любят тепло и тьму… и прячутся… — И провалился в долгожданный сон.

Не успел Го Бай подоткнуть ему одеяло, как демон с тихим рычанием перевернул несколько посудин, и по сараю поползли две, три, четыре многоножки! Попадав на пол, твари моментально скрылись в щелях в полу.

— Больше нет? — Го Бай хотел удостовериться, что людям ничего не угрожает.

Пес отрицательно фыркнул и затрусил к выходу из дома, когда его догнало тихое:

— Спасибо.

Примечания

12

Китайская идиома «лиса — фальшивый тигр» обозначает человека, использующего власть влиятельных людей, чтобы запугивать или оказывать давление на других. То есть демон буквально говорит, что страдания городских не его рук дело, хотя так выглядят.

13

Китайская идиома, означающая, что не стоит пытаться объяснить что-то тем, кто не в состоянии это понять или оценить по достоинству.

14

Китайское выражение, которое символизирует талантливого молодого человека с яркой внешностью.

15

Вежливое обращение к младшему соученику.

16

Вежливое обращение к старшему соученику.

17

Пинъань [平安] — «спокойствие».

18

Праздник фонарей, или Юаньсяоцзе, — древний и важный праздник в честь окончания традиционного Нового года.

19

Шэньнун [神农] — «божественный земледелец». В китайской мифологии Шэньнун — бог-покровитель земледелия и медицины. Примечательно, что он умер, съев тысяченожку.