Мёртвые люди – уже не люди

Лина Ди

В Моргевилле происходит череда убийств беременных женщин, которым вырезают сердца. На месте преступления оставляют одинаковые записки, розы и другие знаки. Со временем почерк преступлений меняется, и следствие подозревает в убийствах уже не одного, а нескольких маньяков. Что именно ими движет и почему они считают своих жертв мёртвыми до совершения преступления? Кто они, эти жертвы? И кто они, эти убийцы, и как они связаны между собой?

ГЛАВА 2. ЗАСЕКРЕЧЕННЫЙ ЗАВОД

***

«1, 2, 3, 4, 5… мёртвым ведь нельзя рожать».

Телефонный звонок.

— Жертва — женщина Ноа, 27 лет, белая. Найдена у себя в квартире.

— Как это выглядит?

— Если бы ты не проводил в морге и лабораториях так много времени, то увидел бы сам, ты ведь всё-таки детектив.

Молчание.

— Хотя рассматривать это никому бы не понравилось. Спальня вся в крови.

На заднем плане со звуком мелькнула яркая вспышка фотоаппарата.

***

— Тук-тук.

— Кто там?

— Никого…

— Ох, это мы уже однажды проходили.

Фиолетовый дым рассеялся, и Моро наконец увидел человека с густой бородой, облачённого в причудливую форму. На нём был длинный кожаный фартук. Грубая текстура кожи напоминала крокодиловую. Голова, предплечья и локти защищали шлем и щитки. Грубые тяжёлые ботинки точно приклеились к полу. А из рук бородача торчали плавающие в разные стороны пружины. От одной из чудовищно гигантских машин навстречу мужчинам пористой волной снова выплыл яркий дым. Раздался душераздирающий скрип, вслед за которым последовала монотонная технологическая долбёжка, и часть помещения взорвалась выскакивающими, точно из пасти дракона, огненными искрами. Кто-то прокатил между инженерами тележку с агрегатом.

— Здесь нельзя находиться посторонним, — басом сообщил бородач по имени Гарри Ибер, максимально закрывая вплотную могучим телом окружающее пространство. — Как вас пропустили?

Фингел Моро оглянулся на бетонную дверь, через которую попал на закрытую территорию. На ней крупными алыми буквами для таких сумасшедших, как он, было написано с двух сторон: «Посторонним вход воспрещён». Да и название засекреченного объекта не красовалось на стенах в виде привычной таблички. Хотя, оказывается, самые невообразимые эксперименты и инженерные разработки проводились именно под этой крышей, в здании, похожем снаружи на такие же другие в Моргевилле, в специально отведённом бункере-подземке, как Моро узнал позже.

Пребывание мужчины в больших очках на секретной территории завода по производству роботов и других экспериментальных разработок оправдывало расследование, которое он вёл вместе с напарником. Но напарник до сих пор находился в морге. А бюро открывало им допуск ко всем местам и объектам, даже к таким секретным заводам. И Моро наконец представился.

***

Разогнав свободной рукой с непривычки подтаявшее, как мороженое, сине-фиолетовое облачко дыма, ставшее розоватым, полицейский-детектив Фингел Моро показал свой значок и вытащил из портфеля папку, а из неё — несколько ужасающих фотокарточек и протянул озадаченному Гарри, начиная чувствовать себя уже «важным посторонним».

— Мистер Моро… — медленно произнёс Гарри, снял шлем и оценил заинтригованный взгляд детектива, выстреливающий через очки. Затем сделал шаг в сторону. И, пока Гарри изучал снимки, Моро осмотрелся.

Вокруг гигантских и маленьких машин и столов вдохновлённо суетились инженеры и разнорабочие. В этом помещении все они как один находились в фартуках и защите. За одной из таких машин сидел щупленький мужчина с сальными длинными волосами в необычных очках с двойными стёклами. Верхние тёмные стёкла приподнимались вверх над круглыми прозрачными. Он импульсивно вскочил с места, отчаянно радуясь и размахивая руками в чёрных перчатках, зазывая коллег. Из машины вырвалось сверкающее излучение, и это означало, что некое колебание повлекло за собой долгожданный прогресс, прорыв или даже результат, и подбегающие рабочие гордо хлопали его по спине, называя «профессором».

Сбоку от них разделяющая стена через несколько арок плавно перетекала в другие залы, где происходили другие манипуляции, и кто-то бегал из одного помещения в другое и обратно. А позади них, напротив входной двери, вдалеке, через окно, виднелись недвижимые, окутываемые синей вечерней плёнкой сгущающихся теней серые здания с вылетающими из них струйками дыма, загрязняющими город. В окнах домов уже зажигался свет, оживляя помещения волшебным образом и наполняя ароматом ночной жизни. Но Фингел никуда не спешил. Правда являлась для него Святым Граалем, и он внимательно рассматривал всех присутствующих.

Все футуристические элементы антуража и стиля завода считались обыденностью для рабочих и инженеров, как и их спецодежда, но Моро виделось, что он окунулся в другое время, в прошлое или, наоборот, в будущее, а быть может, даже в параллельную реальность.

***

В главном морге Моргевилля лежало уже остывшее тело молодой женщины, работающей ещё совсем недавно на этом секретном предприятии, и мистер Моро заинтересованно разглядывал инженера Гарри, потому что узнавший её по фотокарточке скривился от ужаса, как, впрочем, и Моро, когда осматривал тело.

Внезапно погас свет, но тут же зажёгся. А значит, на долю секунды могло замкнуть и систему электроснабжения. Гарри осмотрелся вокруг себя: в главном зале никто не пострадал, и где-то в углу от станка полетели новые искры. Он вернулся к фотографии, а точнее — к изучению на ней изуродованного тела.

— Да-а-а-а. Это Ноа. Ноа Скотт. У неё ещё был заметно сколот передний зуб. Заметно… Она устроилась сюда где-то полгода назад. — Гарри закашлялся, отлепил тяжёлую подошву от пола и, сделав несколько шагов, положил уже мешающие ему сконцентрироваться дёргающиеся пружины на ближайший стол. — Такая молодая же… Работала исправно. Боже, ей вскрыли грудину и вырезали сердце?

Его бас перешёл на шёпот, и он прикрыл рот перчаткой.

Уже позже мистер Моро поймёт, что совершил ошибку, показав фотоснимки Гарри Иберу, от которого могла произойти утечка информации, но тогда он думал о другом.

Теперь и за стенкой, в сборочном цехе, послышался сильным шум. Но бородач Гарри уже ничего не слышал и, не обращая ни на что внимания, изучал снимок. Крепкий высокий мужчина выглядел абсолютно потерянным. Переминаясь тяжёлыми ботинками с ноги на ногу, он пробормотал растерянно:

— Вы думаете, это мог сделать кто-то из наших?

— Кто угодно. Но мы должны опросить некоторых сотрудников из отдела погибшей. Не распространяясь о подробностях, разумеется, если вы меня понимаете. Это возможно организовать?

— Конечно, мистер Моро. Спасибо, что предупредили, — Гарри почувствовал себя ещё более озадаченным, его взгляд потерянно блуждал. Может, Ноа была ему тайно симпатична?

То, что Моро увидел на заводе, ещё долго снилось ему. Здесь технологии опережали привычное время со стремительной скоростью. Огромные машины с мониторами, транзисторы, микросхемы, шлифовка деталей, сварка странных моделей и многое другое, во что бы он никогда бы не поверил, не увидев всё это собственными глазами, и, конечно, сами роботы, но он рассмотрел их совсем мельком. Там создавались специальные дорогие функциональные роботы, и их не штамповали, как детские игрушки, большими партиями. Только над одним здесь трудились несколько месяцев.

Опросив сотрудников по списку, в том числе и тех, кто подоспел к ночной смене, Фингел записал показания в блокнот и покинул завод, так и не узнав о жертве практически ничего нового. Разве лишь, что Ноа была весьма нелюдима, хорошо выполняла монотонную работу и никогда не опаздывала. Женщины с пышными причёсками на голове, жующие жвачку, как коровы на пастбище, не рассказали ему абсолютно ничего интересного о Ноа.

Участок работы погибшей предполагал многочасовые повторяющиеся движения, из-за которых некоторые впадали в уныние. Но не она. По мнению коллег, такая работа очень подходила тихому темпераменту Ноа. Эдакая серая мышка. Друзей здесь её никто не видел, как и возможных поклонников. Фингел узнал только о сколотом зубе женщины, который не рассмотрел на месте преступления. Личная отметина, как, например, родинка, и она могла не рассказать ничего нового о жертве, а могла рассказать очень многое.

***

На улицах ветер разгонялся со страшной силой. Сентябрь ещё крепко трепал листья деревьев. К тому же начался дождь.

Полицейский-детектив вышагивал в плаще, строгом костюме, шляпе и кожаных перчатках. По пути ему встретилась ювелирная лавка «Жемчужина Адель», где он собирался побеседовать с персоналом на предмет опознания кольца, купленного именно в этом магазине и снятого с жертвы. Он хотел было заглянуть внутрь, но, дёрнув ручку, досадно поморщился: оказалось, уже закрыто. На пороге мокрый дубовый листик раздражающе приклеился к ботинку, но мужчина не стал наклоняться и снимать перчатки без важной причины и продолжал двигаться пешком в сторону дома. Машина сломалась, а воспользоваться другим транспортом не захотелось. Впрочем, он уже сильно об этом жалел.

На секунду оторвавшись от размышлений над делом, Фингел вспомнил, что жена заказала самый что ни на есть художественный портрет их кошки. Портрет уже сегодня должен был висеть в гостиной, и им непременно следовало восхититься. Фингел пожал на ходу плечами и закатил глаза. Кошка ему очень даже нравилась, хотя в последнее время он её не замечал, как и жену. Идею с портретом детектив считал для себя непонятной, хотя спорить с женой не стал.

Уже у моста Фингел столкнулся с длинноволосым бездомным бродягой, закутанным в грязный вонючий плед, из-под которого при взмахе руки выскочил костяной амулет, висящий на шее. Он протявкал на Моро, как плешивый пёс, и исчез в темноте.

Добравшись до дома в сумерках, окончательно замёрзший детектив потянул зубами кожаные перчатки и, стянув их, сбросил с ботинка грязный лист. Детектив нырнул в тёплый дом с растопленным камином, не веря своему счастью. Собираясь утром забрать из автомобильной мастерской свой Ace Bristol, алюминиевого цвета, в котором души не чаял, он снял запотевшие очки в разводах и утомлённо вздохнул.

***

На следующий день Фингел, серьёзно обросший за последние месяцы, сидел в своём кабинете за мокрыми от непрекращающегося дождя окнами. Мужчина почесал спинку широкого носа, внутри забитого волосами: в последнее время он никак не мог найти маленькие ножницы, что обычно лежали под рукой в ванной комнате (видимо, жена, или, как он ласково иногда называл её до сих пор на семейных торжествах, «возлюбленная», переложила их на новое место). Детектив открыл папку, уставившись на нелицеприятные фотоснимки и многочисленные буквы. В бюро сотрудники из разных отделов мелькали, перемещаясь из кабинета в кабинет, кто-то громко разговаривал по телефону, но Моро абстрагировался и ничего не замечал, обхватил голову руками. Силы иссякали…

Рассмотрев более пристально изуродованные тела, он и не заметил, как проглотил весь отчёт целиком, а потом стал перечитывать его снова и снова, пока совсем не стемнело. Пытаясь найти в бумагах что-то такое, чего он даже сам не знал, Фингел выключил лампу, снял очки и глубоко поморгал. Сухость в глазах раздражала его, как и советы врачей на предмет того, как от этого избавиться, потому что ничего не помогало. Мужчина закрыл папку, обдумывая прочитанное, решил было взглянуть на само тело, но передумал. Он встал, расправив пиджак, и вытянулся. Обойдя просторный опустевший кабинет, остановился у места отсутствующего напарника и, уже почти в темноте, потеребил жалюзи, вглядываясь в дальний свет фонарей. Тогда-то в его голове и возник первый важный вопрос. Мужчина вернулся к своему столу и снова сел за него, включил лампу и открыл уже вторую рядом лежащую папку, к которой специально не разрешал себе прикасаться раньше времени. В ней хранилась вся информация по другому убийству с идентичным почерком. Затем он начал листать обе папки одновременно, сверяя пальцами детали и делая в блокнот заметки. К раздражённым от сухости глазам прибавилась нарастающая головная боль.

…и снова оторванный клочок бумаги с текстом, набранным на печатной машинке, оставленный на столике, рядом с недорогим помолвочным кольцом: «1, 2, 3, 4, 5… мёртвым ведь нельзя рожать».

— Хм… и белый цветок… белый цветок… И ни единого отпечатка…

Моро перечитал эту надпись так много раз, что, казалось, эти строчки виделись ему уже везде, всплывая даже на шероховатых поверхностях и растекаясь, как предметы на картинах Сальвадора Дали.

***

Могевилль, улица Рваная Перчатка.

Моро вылез из починенного Ace Bristol, грубовато отодвинул рукой надоедливую журналистку, загораживающую ему проход, и вошёл в здание. Уставшая от ожидания промокшая девушка с ледяными руками и мокрыми волосами закричала на него, но Фингел лишь гаркнул в ответ, что запихнёт её в психушку Моргевилля.

Громкая вспышка фотоаппарата.

— Да, конечно, такое могло произойти только в Моргевилле…

К детективам подошёл криминалист:

— Наша жертва — белая молодая женщина. Волосы русые. Окровавленный труп лежит на кровати. Накрыта тонким одеялом, похожим на простыню. Одеяло насквозь пропитано кровью. Глаза закрыты. Точно мирно спит. Белые бескровные губы сомкнуты. В окровавленном теле вскрыта грудная клетка, изъято сердце. Вместо сердца зияет жуткая дыра, — мужчина демонстративно откинул простыню.

Все нахмурились. Аккуратно вырезанное сердце небрежно валялось на светлом ковре. Джейкоб указал пальцем направление:

— На зеркале чем-то багровым толстым слоем намазано слово «Нет». Вероятно, это застывшая кровь в разводах. Нужна экспертиза, но, думаю, кто-то намазал слово этим самым сердцем или, точнее, кровью от… По-другому даже и не скажешь. Намазал… Стекающая жидкость, как вы видите, забрызгала трюмо.

Топот ботинок от тяжёлой поступи разнёсся под новые фотовспышки криминалистов с характерным скрипящим зажимом отползающего эха.

— Дверь не взломана. Значит, либо её открыли запасным ключом, либо это был кто-то из близкого окружения, от кого точно не ждёшь видимой угрозы, — подытожил Моро, обращаясь к напарнику Лэйну Хоггарту. — Ну, или удачно инсценировали… чтобы мы так думали. В прихожей — связка ключей, несколько пар женской обуви на каблуках. Все вещи в квартире аккуратно разложены. На кухне достаточно чисто. Что с едой?

— Готовой нет, — Джейкоб обошёл детективов и похлопал створками шкафа, — кроме недоеденных морепродуктов. В холодильнике пустовато. В шкафу — несколько бутылок красного вина.

— Что-нибудь необычное, Джейкоб?

Джейкоб непонимающе уставился сквозь броню толстых очков Моро и смахнул со лба капельки пота: убийство и так было чрезвычайно жутким и ужасающим.

— Белая роза, — сказал Лэйн. — Белый отрезанный цветок лежит у зеркала на видном месте. И записка, как и в те разы…

Моро прикоснулся в перчатках к розе и понюхал её. Пахло она сладко и казалась весьма свежей. На этом его познания о розах заканчивались.

— Как и в те разы… Кроме этого, всё очень обычно, если это можно считать обычным, — наконец ответил Джейкоб. — Следов взлома нет. Ничего не разбито. В ванной тоже нет ничего «необычного».

— Сколько зубных щёток, посмотрел? — спросил Моро уже напарника, который раньше приехал на место преступления.

— Две.

— Криминалисты работают уже несколько часов. Когда будет готов отчёт, мы сможем говорить о полной картине произошедшего более детально.

— И последнее… — медленно произнёс Моро, хотя его разум выворачивало наизнанку, и, помолчав немного, манерно спросил, демонстрируя свое превосходство. — Как я понимаю, следы длительного пребывания мужчины в квартире отсутствуют?

— При поверхностном осмотре — одни мужские ботинки, спрятанные в шкафу, и свитер, на окурках в пепельнице нет отпечатков женской помады. Уф, у меня уже руки вспотели в перчатках! — жалобно простонал Джейкоб, скорее сам себе, и снова вытер рукой пот со лба. — Соседка сказала, что наша жертва проживала одна. Или та никого не замечала. Но, думаю, тут точно кто-то оставался.

— Спасибо.

Светловолосый мужчина в очках посмотрел на сползающие за окном струи холодного дождя, преследующие его повсюду последние несколько дней, на расползающиеся за ними старинные кирпичные здания и швейную фабрику за углом. Подавив новый приступ подступающего кашля, он ещё несколько раз обошёл квартиру и постоял над жертвой, которую наконец забрали, запоминая каждую мелочь. Моро вновь бросил красноречивый взгляд на записку, зеркало и увядающую розу и сердце.

— 1, 2, 3, 4, 5… мёртвым ведь нельзя… — снова пронеслось в голове Моро. — Как-то слегка романтизированно.

Затем посмотрел из окна вниз. Надоедливая журналистка уже не крутилась у подъезда. Кружилась только какая-то птица. Моро почувствовал чьё-то незримое присутствие. Это было присутствие тёмного духа, хотя он в такое вообще не верил, но почувствовал. Мужчина осмотрелся: на него никто не обращал внимания. Он повернулся к окну и заметил, что птица уже улетела. Интересно, жертва ощущала приближение страшной опасности?

***

— Я слышала, местные с большой радостью передали тело нам, в главный морг, — женщина улыбнулась Моро, но тот не обратил на это внимания, потому что она сделала это очень быстро, на развороте.

Сорокатрёхлетний патологоанатом Кристи Бэйкер пребывала в приподнятом настроении, несмотря на глубокий пятничный вечер, проведённый в молчаливой холодной компании, совершая вскрытие. Дома её никто не ждал. Даже животных она не держала. Когда-то у неё была собака — карликовый пинчер. Но собака сдохла от старости, поэтому, когда женщину пригласили на нынешнюю должность в другой город, она приняла приглашение не раздумывая.

Кристи перевела взгляд на тело, вдруг снова испытав мгновенный трепет.

— Как и предыдущая жертва, кажется, Рейчел? — притворно позабыв имя, произнесла Кристи.

— Да, Рейчел…

— Ноа Скотт была на раннем сроке беременности. Сердце вырезано очень точно, скальпелем.

— Она была жива, когда…

— Когда ей вырезали сердце?

— Нет. Как и в тот раз, причиной смерти стала смертельная доза барбитуратов. Точнее — нембутала.

— Такие лекарства ведь не продаются в аптечных ларьках? — прокряхтел в кашле Фингел.

— Нет. Нет, но, думаю, их можно найти, если сильно постараться.

— Ясно, спасибо.

— Как Лэйн? Давно его не видела, — пошутила Кристи, подмигнув Моро, намекая, что Хоггарт Лэйн уже избаловал её своим присутствием.

Но Моро сделал вид, что ничего не понял. Видимо, потому, что не видел Кристи и Лэйна как возможную пару, а значит, рассуждения на эту тему не имели смысла.

***

Фингел открыл глаза и странно разинул рот, потому что сухие губы слиплись. Темнота поглотила комнату. Взглянув на трезвонящий телефон, он осознал, что проснулся от звонка. Из трубки донеслось всего лишь два слова: «Новое убийство», но и их было вполне достаточно. У него не возникало вопросов, почему новость не подождала до утра. Возбуждённо откинув одеяло на жену, которая от звонка и резкого движения мужа даже не шелохнулась, детектив вскочил с постели и принялся одеваться.

«Оно случилось слишком скоро…» — Моро впопыхах почувствовал неладное…

Натягивая брюки, он впервые наткнулся глазами на портрет кошки. Мордочка Виллоу была выписана очень точно, ему даже понравилось. Засмотревшись, мужчина чуть не свалился на пол в одной штанине: на портрете Виллоу выглядела как застывшая фотография.

***

Жертва — Микки Гейт, 24 года, метиска.

Моргевилль, улица Малиновой Тени, 34.

Убита в квартире своего мужчины, пока тот был на службе.

Тело ещё не остыло.

Моро влетел в дом, стараясь не замечать вчерашнюю журналистку, но та всё равно его окликнула.

На этот раз тело женщины, найденное в том же квартале, лежало не в постели, а в кресле, но было тоже заботливо укрыто, уже пледом. Вероятно, посмертно переложена. Волосы чёрные, есть лишний вес, внешнее сходство по типажу между жертвами не прослеживается, выглядит слишком молодо, даже как несовершеннолетняя. Не отмытый до конца от рвоты туалет предположительно говорил о том, что, как и другие убитые женщины, Микки была в положении. В квартире жертвы, в соседней комнате, на столе кто-то разложил множество эскизов. Каждая зарисовка или картина — на отдельном листе, готовые — в отдельной стопке. В основном природа: горы, поля, тщательно детализированные элементы — например, колосья, ягоды.

Фингел покинул комнату, где рассматривал эскизы и готовые рисунки, среди которых особенно врезалась в память яркая картина лесной ягоды — морошки, вернулся к жертве и стал всматриваться в зеркало с кровавой надписью «Нет» в ожидании траурного момента забора тела. Он всегда отмечал, что в этот самый момент жертвы навсегда покидают дом или, возможно, место, где часто проводили время.

Когда к Моро подошёл высокий сотрудник в форме и, вежливо представившись Джеймсом Бишопом, протянул для пожатия руку в перчатке, тот был слишком сосредоточен на своих мыслях и никого не замечал. Бишоп махнул рукой и удалился. В это время Фингел размышлял, смогла бы Микки написать портрет его кошки так же точно. Наверное, смогла бы. Эти глупые мысли возникали от усталости. Он был не из тех, кто позволял себе шутить над покойниками, в отличие от напарника Лэйна. Вот у кого чёрный юмор мог литься через край без остановки. Но только если Лэйн был в настроении, а в последнее время даже он всё больше молчал.

***

Штаб-квартира полицейского участка Моргевилля.

— В этот раз, как и в первый, уже найден мужчина, сделавший предложение последней жертве. Свадьба планировалась через несколько недель. Точно установлено, что у жертв были разные мужчины. При поверхностном поиске возможных связей все три жертвы не были знакомы друг с другом, двое этих мужчин — тоже. Работаем, — босс Фингела, мистер Артур, как его называли все вокруг, хлопнул в ладоши, и сотрудники разбрелись по углам, как упавшие крошки печенья.

***

Воодушевлённый, но сдержанный, Моро подошёл к доске и прикрепил к ней снимки нового убийства и важные фрагменты, выделенные крупным планом, начертил пару стрелок и отошёл на несколько ярдов назад, часто поморгав глазами.

«Зачем убивать беременных женщин? Почему именно их? 1, 2, 3, 4, 5… мёртвым ведь нельзя рожать… нельзя… рожать… мёртвым… Невесты… почему он не убивает беременных в браке? Или случайно забеременевших? Почему беременных женщин, планирующих создать семью? Почему обручённых? Или дело не в этом? И что это за роза? Бутон всегда достаточно раскрытый. Будь роза арбузом, можно было бы сказать: «Созревший…»

Хм… сердце… вырезано, именно сердце. Думай, клоун, думай!

Может, это не мужчина? Может, женщина, потерявшая ребёнка перед свадьбой? Нелогично. Хотя женщины часто бывают нелогичными. Зачем мстить этим женщинам? Потому что она не может забеременеть? Слишком запутанно. Где связь? Может, её ребёнка убил мужчина… перед свадьбой? И она хочет трансформировать свою боль?

Сердце вырезано очень искусно. Точно и профессионально. Человек имеет медицинское образование или обучен этому. И точно орудует медицинскими инструментами. Почему именно посмертно? Почему сердце? Почему роза белая? А какая она должна быть? Красная или розовая? Может, нет разницы в цвете розы? Но она ведь снова белая!!! Может, она растёт у кого-то во дворе?» — шумно возмутился своею же мыслью Фингел и сел за стол, скрестив пальцы на волосах и закрыв глаза.

Мысли и слова выбивали из него воздух. Дышать становилось труднее.

«…Может, мужчина потерял любимую перед свадьбой? Но причём тут эти женщины? Опять никакой связи. И у всех девушек разные занятия: рабочая на заводе, художница, временно безработная…» — Моро посмотрел на изуродованные тела женщин и стукнул по столу кулаком так, что в дальнем углу другого кабинета вздрогнули двое.

Версии мелькали, но ему казалось, что ничего не приходило в голову.

***

Блюбервилль.

Задыхаясь в нервном спазме, как при действии отравляющего яда, и держась за деревянную рукоятку кресла, слегка скрюченный мужчина в тёмных очках и шляпе говорил с кем-то по телефону. Но, похоже, изредка откликающийся в ответ оппонент, явно девушка, не реагировала бурно на приступ говорящего, точно это происходило достаточно часто или ей было всё равно.

— Я хочу… я хочу запустить механизм, — его голос, задыхаясь, сорвался, и мужчина проглотил таблетку, которую запил водой, и начал стучать пальцами по рукоятке, продолжая. — Необходимо продумать все детали, все детали, чтобы люди последовали без… без… без страха и сомнений. И даже впоследствии имели бы поддержку друг от друга. Это как подж… поджечь длинный фитиль, который однажды приведёт к… к…

— Да, я согласна, — почти безучастно ответила девушка. — Вызвать Лору Шерези-Шико?

— Нет. Нет. Нет-Нет. Нет.

Положив трубку, мужчина приподнялся и опустился в кресло. Через минуту он уже полностью пришёл в себя и, бодро вскочив на ноги, посмотрел в арочное окно, занимающее почти всю стену и напоминающее по форме сердце. Где-то вдалеке ночь освещала, переливаясь мерцающими огнями, башня-маяк. А днём в одном из домов напротив открывал свои двери спортивный клуб, и красивые молодые люди и девушки приходили сюда кататься на роликовых коньках. Где-то неподалёку располагался и боксёрский клуб.

Мужчина закурил и снял головной убор, оголив на голове значительные старые ожоги, лишённые волос.

«Сердце создано не для романтики. Сердце создано для жизни. И я останавливаю уже мёртвые сердца и их мимолётные надежды на продолжение никчёмного существования», — произнёс он вслух.

Побродив у окна, мужчина, названный девушкой Этьеном, зашёл на кухню и, схватив нож за клинок, метнул его в висящую мишень. Нож врезался точно в сердцевину.

«Нет», — снова повторил сам себе Этьен.