50 и одно дыхание глубже

Лина Мур

Когда шагать уже некуда, а прошлый путь перечёркнут полностью и бесповоротно, то остаётся только дышать. И даже это делать безумно сложно, ведь воспоминания продолжают изъедать, как и жизнь, продолжаясь, преподносит неприятные подарки. У меня не осталось ничего, кроме боли. Именно этого чувства, излюбленного тем, кто опустил меня на колени и заставил испробовать вкус шампанского на своём теле. Некуда больше двигаться. И теперь мне предстоит вновь научиться дышать. Хотя бы дышать… Книга содержит нецензурную брань.

Третий вдох

С ужасом смотрю на свой табель, и не знаю даже за что браться сначала. Я ничего не помню из пройденного материала, сейчас просто панически боюсь начинать. Кажется, что ничего не напишу. Но нужно брать себя в руки и заниматься. И я ведь готова, но оттягиваю это время, выбирая, с чего бы начать. То встану и пройдусь по квартире, загляну в холодильник, забитый благодаря Марку. И снова сажусь за стол, открывая ноутбук, чтобы начать.

Мобильный телефон вибрирует, я поворачиваю его и смотрю на номер Адама.

«Мишель, мы бы хотели видеть тебя сегодня за ужином у нас», — гласит послание. Ох, нет, лучше я буду заниматься. Но всё же, некрасиво отказываться, ведь они делают для нас так много. Впереди уик-энд и мне хватит времени напечатать две работы и подготовиться к дополнительным тестам к понедельнику.

Решив именно так, закрываю ноутбук и встаю, подхватывая сумку, и на ходу натягиваю пальто. В ночи я опасаюсь водить, да и, вообще, водить стала иначе, чем раньше. Медленно, с опаской смотря по сторонам, и водить папину машину сложно. Она больше, чем была моя. Но само осознание, что эта вещь принадлежала ему, согревает чувство потери. Так он до сих пор со мной.

Подъехав к высоткам, где располагается квартира Ллойдов, паркуюсь подальше и выхожу из машины. Быстрым шагом иду к центральному входу, оборачиваясь зачем-то, и вхожу в освещённое помещение. Пройдя к лифтам, нажимаю на кнопку, и двери распахиваются, предлагая мне отправиться на пятнадцатый этаж в пентхаус Ллойдов. Я отвергаю их помощь, это действительно так. Но они не моя семья и я не понимаю, почему отец отдал опекунство Адаму. Что за материалы были у него? Любовники, наверное, которых имела мать за его спиной. Когда-нибудь это станет для меня приемлемым, а пока думать об этом сложно.

— Мишель, девочка моя, я так рада видеть тебя. Как ты похудела, детка, — не успевает открыться дверь, как причитания Лидии и её объятия перебивают мои мысли, и я оказываюсь в знакомо пахнущих выпечкой руках. Она обхватывает моё лицо, причиняя мне боль, но эти карие глаза, наполненные слезами и добротой, заставляют меня задержать дыхание и терпеть боль. Но больше нескольких секунд я не могу это делать. Выдавливая улыбку, выворачиваюсь из её рук и вхожу в холл, где меня уже ожидает семья Ллойдов и моя сестра.

— Привет, Миша! Я так рада, что ты приехала, — радостно восклицает Тейра.

— Да… спасибо за приглашение, — отвечаю я, кивая супругам, и снимаю с себя пальто.

— Тебе надо есть, девочка моя. Ты только посмотри…

— Лидия, да отвали от неё. Задолбала. По-твоему, все должны в двери не входить, только тогда они здоровы, — раздражённо перебивает Амалия Лидию.

— Ами, это грубо, — вздыхает Марк.

— Отвали. Мишель, привет, — улыбается она мне, — проходи. Что-нибудь хочешь?

— Нет, спасибо, — мотаю головой, проходя за всеми в просторную гостиную в стиле барокко. Мягкий свет наполняет большое пространство, играя отблесками на золотых канделябрах и фигурках. И здесь тепло. Очень тепло. Не от отопления, а от них. От этих людей, которые, как и я не знают, с чего начать разговор. Нервничают и решают начать ужин.

Всё так скомкано, непонятно, нервозно во мне. Я не участвую в разговоре, а вот Ами и Марк препираются, как обычно. Адам даже не обрывает их, улыбаясь своим детям. Даже Тейра чувствует себя здесь хорошо. А я завидую. Завидую именно этой погоде, что создали двое людей для своих детей. Завидую, что сама никогда не знала такого. Завидую, что ни Ами, ни Марка не заставляют переодеваться в вечерние платья к ужину, они сидят в обычной одежде, в той, что комфортна им. Смотрю на них, как они обсуждают планы на лето, смеются и вспоминают какие-то моменты, сестра рассказывает, где были мы. А я не с ними. Где-то далеко. Одна. Я не чувствую себя больше частью мира, на орбите ищу свою станцию и нет её. Мне некомфортно, но я киваю, когда меня спрашивают, нравится ли мне квартира. Ами тут же говорит, что поможет разобрать коробки, и Сару притащит. Устроим девичник. Не слушаю, а только киваю. Мне всё равно. Это не мой мир. Это не моё счастье и тепло. Я так и не нашла свой остров. Потерпела крушение и пока не доплыла.

— Это отличная идея, Тейра. Дорогая, пройдите с детьми в гостиную и подготовьте всё для слайд-шоу. Мы посмотрим фотографии позже. Я бы хотел поговорить с Мишель один на один, — звонкий и в то же время мягкий голос Адама отвлекает меня от катания горошка по тарелке, и я поднимаю голову.

— Конечно, милый, — кивает Кейтлин, указывая своим детям и Тейре следовать за ней.

— Мишель, пройди за мной, — обращается ко мне Адам, а я бросаю взгляд на Марка, остановившегося в дверях и быстро закрывшего глаза, говоря этим мне, что всё хорошо.

— Конечно, — тихо отвечаю, поднимаясь со стула и аккуратно кладу салфетку рядом с так и не притронувшимся ужином на большой золотистой тарелке.

Мужчина идёт впереди меня, выходя из столовой и открывая мне дверь, как я и догадалась в кабинет, заполненный стеллажами, имеющий небольшое, но уютное пространство, пропахнувшее сигарами. Это так напоминает аромат отца в пятничный вечер. Включает свет и указывает рукой располагаться, где мне хочется.

— Что-то случилось? — Спрашиваю я, подавляя в себе волну воспоминаний.

— Мне бы хотелось поговорить с тобой. Виски не предлагаю, ты за рулём, но не прочь выпить с тобой в другой день. Уж лучше со мной пьют мои дети, чем в незнакомых компаниях, — с улыбкой отвечает он, наливая себе в бокал алкоголь.

Ничего не отвечая, прохожу к диванчику и присаживаюсь на него. Шумно вздыхаю и заставляю себя пережить этот разговор. Точно мне он будет неприятен.

— На ваш пентхаус есть покупатель, — начинает он, садясь рядом со мной.

— Правда? Уже? — Удивляюсь я.

— Да. Мы поставили цену ниже рыночной с пометкой: «срочно». Было два покупателя, но один из них хотел получить квартиру за цену ещё меньше, поэтому мы отказали ему.

— Сколько? — Спрашиваю я, а сердце начинает бешено биться в груди, ожидая ответа.

— С вычетом налогов всего миллион…

— О, Боже! Это большие деньги! — От шока и радости я даже подпрыгиваю на месте, прикладывая руку ко рту.

— Не такие большие, Мишель. В нашем мире это ничто. Если подсчитать цену всех лотов и антиквариата в ней, расположение, то я рассчитывал на удвоенную цену. Но если ты согласна, то…

— Да. Да, я согласна. Пусть продают хотя бы за эту сумму. Она огромная для меня. Тейре хватит на обучение и на первое время, чтобы встать на ноги. И я смогу оплатить обучение. О, господи, спасибо, — быстро шепчу, кивая как болванчик.

— Хорошо. Тогда мы оформим сделку на будущей неделе. Тебе следует открыть счёт в одном из банков, лучше чтобы это был банк, где работает Марк. Он сможет следить за твоими деньгами и оберегать их. Как и поможет составить тебе бизнес-план на жизнь, — мягко улыбается Адам, отпивая виски.

— А кто её покупает? — Интересуюсь я.

— Это подарок на свадьбу молодожёнам. Они переезжают в Торонто из Ванкувера, и для них родители решили подготовить сюрприз, — незамедлительно произносит он.

— Хорошо… хорошо. Мне надо что-то подписать или быть там? Что требуется от меня? — Сжимаю руки в замок, только бы не выдать своё волнение.

— Я, как твой опекун, могу сам всё оформить без твоего присутствия. Плюс мой адвокат, который занимается этим делом, ответственный за нас. Тебе нужно только дать разрешение мне, оставив подпись на соглашении. И в понедельник подъехать в банк к Марку, чтобы предоставить им счёт, куда будут переведены деньги. Или же ячейку, как будет тебе удобно, — предлагая, Адам ставит бокал на столик и встаёт. Подходит к столу, подхватывая в руки бумаги и ручку, и кладёт передо мной.

— Ознакомься. Если тебя что-то не устраивает, то мы поменяем всё так, как ты захочешь, — произносит он, указывая на контракт. Киваю ему и беру в руки бумаги, вчитываясь в слова. Я даже не думаю о том, что меня могут обмануть, или же что-то иное, поэтому нет опасений. Прочитав, я ставлю свою подпись на каждом листе, кладу ручку на листы бумаги.

— Это всё? — Спрашивая, поднимаю голову на Адама.

— Ты, наверное, удивлена, что я так просто взял на себя обязательства, — говорит мужчина, присаживаясь рядом со мной.

— Меня это не интересует. Почему и зачем, — мотая головой, отвожу взгляд от него.

— Тревор очень переживал за своих девочек. Ещё в Оттаве он просил меня стать вашими опекуном, в случае его скоропостижной кончины. Он знал, что осталось ему недолго. А с Сессиль у них…

— Я не хочу говорить об этом, — резко обрываю его, вставая с дивана. — Если это всё, то я бы предпочла поехать домой.

— Мишель, не воспринимай в штыки нашу помощь. Ты ещё юна и теперь ты моя дочь хоть и не биологическая, но дочь. Я в ответе за тебя и за Тейру, поэтому не злись. Злость плохой советчик, дорогая моя, как и обида. Прости его, что ушёл раньше, чем нам бы хотелось. Прости его и отпусти. Тебе станет легче, но печаль никогда не уйдёт. Она навсегда теперь с тобой, — говорит он, а я сжимаю губы, желая ответить ещё более грубо, чем раньше.

— Твой отец любил тебя и Тейру. Его любовь была странной, но она была. И Сессиль он любил. Я ведь знал его практически всю жизнь, как и твою мать. Он влюбился с первого взгляда, он только и говорил, что о ней. А Сессиль была иной. Очень похожей на тебя, но без той силы, которую подарил тебе Тревор. Она была запуганной, ранимой, боялась всего, а особенно мужчин. Она…

— Она рассказала мне, что не желала меня. Что отец специально сделал так, чтобы она забеременела. Не надо уверять меня в ином, — перебивая его, быстро дышу от ярости из-за такой лжи.

— Я и не собираюсь. Но видел их историю с самого начала. Она пряталась за ним, она нашла в лице Тревора своего рыцаря и спасителя. Да, возможно, твой отец был рад намного больше беременности, чем Сессиль. Но она не виновата, Мишель, что была вот такой. Её никогда не любили, и она боялась, что ребёнок отберёт любовь Тревора у неё. Поэтому она так холодна с тобой. Тревор любил вас обеих, но Сессиль так и не поняла, что это разная любовь. Её на всех хватит.

— Она никогда не любила меня. И его… у него любовница была, — сдавленно шепчу я, стирая быстро слезу, чуть было не выкатившуюся из глаз.

— Я знаю и про это. Тревор делился со мной о своих отношениях. Он не позволял себе этого до того момента, пока не ощутил себя лишним. А эта девушка, я никогда её не видел, она дарила твоему отцу любовь и заботу. Он жил этой любовью, особенно в последнее время, потому что потерял твою. Мы, мужчины, очень отличаемся от женщин. Нам необходима любовь, хоть мы и отрицаем это, но внутри мы умираем без этого и ищем её в другом месте. Нет ничьей вины, что твои родители не сохранили своей любви. Страхи прошлого, злость, обида, всё это скапливалось годами и превратилось в холодные устои, которым тебя учили. Так ты посмотри на этот пример и никогда не пользуйся им. Живи иначе, не слушай никого, а только себя. Если для кого-то твой выбор неверен, то это его проблемы никак не твои. Если ты счастлива, то не подстраивайся ни под кого, — допивает залпом виски и встаёт. И так мягко дотрагивается своими словами до моих чувств, что это открывает внутри меня гнилую рану.

— Ещё я слышал, что ты согласилась составить нам компанию в субботний вечер? — Спрашивает Адам, вставая и подходя ко мне.

— Да… как благодарность, — киваю я, борясь с эмоциями, что ещё немного и накроют меня.

— Не нужно этого делать, Мишель, — серьёзно говорит он, а я удивлённо приподнимаю брови. — Не надо идти против себя. Иногда одиночество бывает во благо. Это время, когда можешь разобраться в себе, поговорить с собой. Одиночество тебе необходимо. Ты сама почувствуешь, когда будешь нуждаться в общении. Я наблюдал за тобой, Мишель, весь вечер, и я видел, насколько ты уже готова бежать отсюда. Беги, если тебе будет легче, то беги. Но когда-нибудь придётся остановиться и тогда одиночество будет спасением. В этой тишине встретишь свои страхи и переборешь их. И я знаю, что такой человек, как ты, выберется оттуда даже будучи одной. Ты похожа на Тревора, поэтому только ты можешь знать, что станет для тебя спасением. Марк пытается помочь тебе, но он не понимает, что ты сейчас переживаешь. Я потерял отца, когда мне было пятнадцать. Посему знаю, о чём говорю. Твои подруги тоже стараются и будут это делать. Но никто тебя не осудит, если скажешь им — оставьте меня. Это твой выбор и твоё право. Чтобы двигаться дальше, тебе следует захотеть этого самой. Внутри захотеть жить, вот тогда ты сможешь идти. А сейчас отправляйся домой, я прошу тебя не думать о финансовой стороне. Ты упряма, и как Тревор не желаешь подачек, но сделаем иначе. Я дам тебе взаймы, к примеру, пару тысяч, а ты мне всё вернёшь, как получишь сумму от продажи квартиры. Согласна? — Копается в карманах, доставая портмоне.

— Вы очень хитрый, — качаю я головой, понимая, насколько красиво он подводит меня к решению.

— Хитрость тоже во благо, если ты будешь улыбаться, а я не буду переживать, ела ли ты сегодня. Да, я переживаю и за тебя, потому что ты теперь моя девочка. Я очень уважал Тревора, хоть и развела нас судьба, а в последнее время он был полностью потерян, но он был моим другом всю мою жизнь. Он помогал мне, он был очень мудрым, пока не потерял часть себя в нелюбви. Что думаешь насчёт моего предложения? Никаких процентов, никаких сроков, никаких напоминаний, дружеская помощь, — усмехается он, но так добро и так весело играют блики в его глазах, что я киваю.

— Идёт. Я верну деньги, как мне переведут сумму на счёт, или как только я их заработаю, — он передаёт мне деньги, кивая, а я прячу их в задний карман джинсов.

— Ах, да. Поздравляю тебя с предложением о работе, — убирает портмоне в карман, указывая мне рукой на дверь.

— Ещё рано…

— Я уверен, всё у тебя получится. И теперь я понимаю, почему Тревор так гордился тобой. В твоём характере есть своя прелесть. Ты сделаешь всё, только бы встать на ноги с достоинством, — перебивает меня, когда мы выходим из кабинета.

— Спасибо, Адам, спасибо за всё, — благодарю я, поворачиваясь к нему.

— Совершенно не за что. Я готов на всё ради своих дочерей. А у меня их теперь три. Я счастливчик, — смеётся он.

Поражаюсь, насколько этот человек хорош. Действительно, хорош и это течёт по венам его детей. И мне тоже хорошо сейчас, словно отпустила что-то из прошлого. Легко. Не совсем, но отчасти после этих слов Адама об одиночестве. Значит, я не сошла с ума, если мне комфортно с собой наедине.

Быстро попрощавшись со всеми, я выскакиваю из квартиры и радуюсь возможности отправиться домой. Чтобы оставили меня одну. Часть проблем разрешилась: на квартиру есть покупатели и, значит, скоро я смогу спокойно спать, зная, что будущее Тейры обеспечено. Ни цента не отдам матери. У неё достаточно драгоценностей, которые она может продать. Да и дом наш в Оттаве наполнен антиквариатом и имеет тоже возможность быть проданным или же обменянным на более простое жильё. Мы справимся. С этим справимся. А как же эти сны, где появляется он? Как же это чувство внутри меня, которое я ненавижу? Как же мне вырвать из себя это? Не знаю. Пока не знаю, но что-нибудь придумаю.