Две полоски

Лина Филимонова, 2019

«Я никогда не заговариваю с брутальными незнакомцами, не сажусь в их крутые тачки и тем более не сплю с ними! Но в ту ночь, когда меня бросил парень, я сделала именно это. А через месяц тест показал две полоски… Единственное, что я помню об отце будущего ребенка – у него была странная татуировка. На очень пикантном месте». «Я не ожидал, что эта скромница прыгнет в мою машину и тем более в мою постель. С той жаркой ночи я ее не видел – пока она не пришла устраиваться в мою фирму. И тут я понял, что она меня не узнаёт…».

5.4

Алена

Я легла на кушетку. Испуганная, дрожащая. Без трусов я чувствовала себя особенно беззащитной.

— Согните колени, — произнесла врач.

Она распечатала презерватив, надела его на длинный щуп, поднесла ко мне.

— Расслабьтесь.

Легко сказать! Как можно расслабиться, когда решается твое будущее… И решает его холодный длинный щуп в том самом месте.

Щуп вошел в меня. Это было больно.

— Дышите глубже, — услышала я спокойный бесстрастный голос.

Я задышала шумно и глубоко. Это, и правда, помогло.

В последний раз, когда во мне что-то находилось, я тоже шумно дышала, но испытывала совсем другие ощущения. Я умирала от удовольствия.

И теперь жестоко за это расплачиваюсь!

— В полости матки имеется одно плодное яйцо, — произнесла врач.

— Что?

— Вы беременны, — перевела она.

Мне показалось, что меня сейчас вырвет. Сердце как будто подкатило к горлу и пыталось вырваться наружу. В висках стучало, голова кружилось. Перед глазами все плыло.

— Собираетесь рожать? — услышала я.

— Нет!

Нет, пожалуйста, я не хочу!

— Да, — произнесла я через пару секунд. — Не знаю.

— Форма правильная, диаметр 3,3 миллиметра. Соответствует четвертой-пятой неделе. Тонус в норме.

Я слышала все эти слова, но плохо понимала. Мыслей не было. Звенящая пустота.

Из меня извлекли щуп, я оделась, постоянно что-то роняя дрожащими руками. Присела на стул, ожидая, пока распечатается результат.

— Медикаментозный аборт можно делать до семи недель, — произнесла врач. — Он менее травматичен. Обычный — до двенадцати. Затягивать с решением не советую.

Она вручила мне распечатку, я пробормотала:

— Спасибо.

И вышла в коридор. Там снова сидела обнимающаяся беременная парочка.

А я пошла к выходу. Совершенно одна.

Мирон

Я сидел битый час и уже собирался уходить, как увидел ее. Аленку. Она показалась в конце той самой аллеи, где я устроился. Сама шла мне навстречу!

Я сидел, пока она со мной не поравнялась. Она меня в упор не видела, шла, глядя прямо перед собой, задумчивая, погруженная в себя. Я встал, преградил ей путь.

Она попыталась меня обойти, не поднимая головы. Шагнула влево — и я туда же. Она вправо — я снова оказался на ее пути. Только после этого она на меня посмотрела. И мне показалось, что она меня снова не узнала.

Уже не того случайного любовника в косухе, а своего нового босса в деловом костюме. У нее что, снова амнезия?

— Привет, — произнес я. — Мы не договорили.

Она снова растерянно хлопала глазами.

— Что?

— Должностные инструкции, — нашелся я.

И увлек ее на скамейку.

Она послушно села, сложила руки на коленях, как школьница.

— Мы должны поговорить о том, что ты будешь делать.

Она посмотрела на меня, несколько раз моргнула… И разревелась!

Я не знал, как себя вести. Плачущая женщина — это катастрофа! Надо бежать и прятаться, иначе утонешь в ее слезах и жалобах. Я не переношу женских слез. Просто не переношу. Обычно в таких случаях я делаю ноги.

Но в этот раз я остался. Обнял ее, прижал к себе, гладил по голове и повторял какую-то ерунду вроде:

— Все будет хорошо. Не плачь. Ну, ладно, плачь, раз тебе хочется. Но все же лучше не плакать…

Ее плечи содрогались, она всхлипывала, уткнувшись в мой пиджак. Всхлипы были негромкие, она пыталась сдерживаться, но у нее плохо получалось. Это не были слезы напоказ, как в других случаях, которые я наблюдал. Моей птичке на самом деле было очень-очень плохо.

На нас оглядывались прохожие, но мне было пофиг. Мне просто хотелось успокоить Аленку…

Всхлипы стали реже, плечи вздрагивали не так сильно. Кажется, можно говорить о некотором улучшении. Я продолжал гладить ее по спине. И мне совсем не хотелось выпускать ее из своих объятий.

Она была теплая, хрупкая, слегка дрожала. Я подумал: лучшее лекарство от всех печалей — это секс. Ей бы сейчас не помешала хорошая порция этого лекарство. Я бы мог ей это обеспечить…

— Я испортила ваш пиджак, — произнесла Алена, отрываясь от моего плеча.

Она полезла в сумочку, достала салфетки, начала вытирать глаза и деликатно, как кошка, сморкаться. Я все еще обнимал ее. Когда она опустила руку на колено, я взял ее за руку.

— Что случилось? — спросил я.

— Ничего.

Она не поднимала на меня глаз.

— Ты просто решила пореветь для профилактики, — решил разрядить ситуацию я.

— Ага. Вы же знаете женщин. Мы ревем из-за каждого пустяка.

— Так что за пустяк заставил тебя плакать?

— Ноготь сломала, — выдала Аленка.

И попыталась улыбнуться.

А она боевая девчонка! Держится. Не жалуется.

— Вы теперь не возьмете меня на работу? — задала она совершенно неожиданный вопрос.

— Почему это?

— Ну… решите, что я не стрессоустойчивая. Но я реву только в нерабочее время. Честно.

— Я верю. Значит, ты принимаешь мое предложение?

— Я подумаю.

Она опять за свое!

Алена поднялась, я тоже.

— Может, сходим куда-нибудь? — предложил я.

— Нет, — произнесла она таким тоном, что я сразу понял: настаивать бесполезно.

Ладно. Отложим пока все наши планы. Похоже, сегодня, и правда, неподходящий день. Но мне так хочется ее утешить!

Она не представляет, как я хорош в роли утешителя.

— До завтра, — произнесла моя новая сотрудница и пошла к своему подъезду.

Ноготь она сломала, значит… Надо выяснить, что это за ноготь. Если кто обидел Аленку — я ему глаза на жопу натяну.