Малу. Страсть, покинувшая пределы земного бытия

Линдэи

Женская похоть – самый тяжкий из семи смертных грехов и действенный инструмент совращения чистой души, сражающейся за торжество семи добродетелей. Ее имя составлено из двух латинских слов: «Malitas» и «Lux», означающих две половины ее души – черную и белую. Ее необузданная страсть нашла свое пристанище на ложе повелителей Добра и Зла – двух непримиримых соперников, враждующих друг с другом. Но что же победит: страшный Контракт, подписанный ее кровью, или Библия, наставляющая на праведный путь?

© Линдэи, 2022

ISBN 978-5-4485-3720-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ПРОЛОГ

Рыжая бестия — так ее называли посетители одного из лондонских стриптиз-клубов, где она работала танцовщицей. Ее мать — испанка, отец — ирландец, и природа, видимо, по воле творца, избрав только лучшее из союза этих генов, наделила ее необычайной красотой, грацией и пленительными манерами. Точеная фигурка, вьющиеся рыжие локоны, соблазнительные губы и море страсти в зеленых глазах — еще не родился тот мужчина, который остался бы к ней равнодушен. Все они утопали в пучине опиума и неуемного влечения, а от их прожигающих взглядов накалялся воздух, когда они смотрели, как она танцует у пилона в свете красных неоновых лучей. Каждый ее изгиб, каждое движение пробуждали в них самые откровенные фантазии и нестерпимое желание сорваться с места, чтобы прямо здесь, на подиуме, заковать в свои хищные объятия эту роковую красотку. Да, красива, прекрасно танцует — таких много здесь. Но ее аура, ее подача и энергия буквально пропитывали сексом окружающее пространство. Томный взгляд, всегда чуть приоткрытый чувственный рот — она вся без остатка растворялась в танце, излучая на публику невидимые волнующие вибрации. И при этом выглядела гордо и достойно, как недоступный ангел, который соблаговолил спуститься в это греховное место, чтобы показать, что такое настоящая страсть.

Ей нравилось танцевать. Ритмичная эротическая музыка, включенная на полную громкость так, что пол сотрясался от гулких басов, перемешанная с мерцающим светом и сценическим дымом, опьяняла ее разум сильнее вина. Движения собственного тела и соприкосновение с пилоном возбуждали ее, и душа наполнялась приятным томительным страданием. И в то же время всем своим нутром, всем сердцем она ненавидела свою работу. Ей казалось, что ее красота и сексуальность, а также тот факт, что ей приходится этим зарабатывать на жизнь, — самое настоящее проклятье, тяжелая ноша, которая легла на ее хрупкие плечи грузом неразделенных обид, непонимания, постоянной физической и духовной неудовлетворенности, а еще — антипатии к мужчинам и, как следствие, одиночества.

Лет около восьми тому назад еще совсем молоденькая, недавно окончив школу и, параллельно с этим, классы современного балета, она решила, что посвятит свою жизнь танцам. И ее природное обаяние, очевидно, за нее решило, каким именно. Стриптизу она научилась быстро. Танцевала поначалу в дешевых кабаках, где и заимела своих первых воздыхателей из низкосортного контингента — вечно пьяных и воняющих бородатых мужиков. Именно такими все они стали ей казаться после того, как она уединилась с одним из посетителей в приватной комнате. Это был ее первый приват. На ней тогда был костюм школьницы: короткая клетчатая юбка и топ, — и два завязанных хвостика по бокам на голове. До этого момента, думая о работе танцовщицы, она представляла ее иначе: в фантазиях ее зрителями были симпатичные молодые красавцы — иногда певцы или актеры, а иногда таинственные одинокие незнакомцы, — которые восхищались не только ее сексуальным телом, но могли также разглядеть красоту и наполненность ее души, проникнуться утонченной чувственностью ее внутреннего мира. Она была готова отдаться им без лишних слов, но они, пересиливая притяжение, всякий раз на секундочку останавливались и как бы говорили глазами: «Ты — богиня. Я сделаю все, что ты захочешь». Но в реальности все оказалось куда более отвратительным. Тот вонючий байкер был, мягко говоря, далек от созданного ею идеала. Сидя на диване и набивая пузо пивом и кальмарами, он с животной дикостью в глазах наблюдал, как она танцует. Что-то невнятное мычал и противно ухмылялся, то и дело трогал свой член сквозь штаны. Окончательно отупев от возбуждения, он поднялся и стал приближаться к ней, под ритм покачивая огромной задницей и облизывая жирные пальцы. Низменный инстинкт и пресмыкающаяся, грязная похоть с каждой секундой все более обезображивали его рожу. Ее охватила неприятная дрожь, когда он стал гладить ее ноги, забираясь руками под юбку. Она выскальзывала из его рук, словно дразня и играя, но на самом деле внутри нее все переворачивалось от омерзения. Он схватил ее за бедра, провел языком по оголенному животу, поигрывая пирсингом в пупке. От него разило то ли мочой, то ли дешевым пивом, то ли какой-то тухлятиной. Ее затошнило. Она пыталась оттолкнуть от себя его тушу, намекая, что время танца вышло. Он, естественно, стал уговаривать ее на секс, но тут же получил категорический отказ. Тогда он с остервенением плюнул на пол, бросил ей в лицо смятый доллар и вышел из комнаты.

То, что случилось потом, она всегда вспоминает с содроганием. Этот ублюдок выследил ее, когда она возвращалась домой после смены. Сначала он шел позади, поодаль, но стоило ей войти в парк, как он тут же оказался рядом, схватил ее, зажал рот и оттащил за деревья. Когда она вновь увидела его лицо, то от страха и отвращения как будто провалилась в полусон. Помнила только, что громко кричала, отбивалась от него ногами и уворачивалась от его противной рожи, вертясь на земле, словно раненая кошка. Его руки конвульсивно стягивали с нее джинсы и вот уже добрались до трусиков… Дальше — какой-то взрыв внутри, взрыв ярости и отчаяния. Под руку попалось что-то тяжелое — то ли камень, то ли бутылка. Со всего размаха она ударила его по голове. Он застонал, стал материться, его жирное тело перевалилось набок. Не помня себя, она побежала прочь из парка.

Тогда она впервые подумала о самоубийстве. На душе была смертельная рана, а собственное тело настолько опротивело, что она захотела избавиться от него. К счастью, все обошлось, но она долго потом не могла оправиться от этой травмы. Этот безумный, отупевший взгляд, мерзкий животный стон и эти руки, которые с чего-то решили, что им все дозволено… Кто разрешил этой ничтожной сволочи так своевольно себя вести?! Был бы у нее пистолет, она непременно бы выследила его и убила.

Тогда она поклялась, что к танцам больше не вернется. Одна была беда: нужно было на что-то жить. Свою мать она жалела, поэтому больше не хотела сидеть у нее на шее. Мечтала о престижной работе, но без образования ее не принимала ни одна компания, а денег на обучение не было совсем. Думала податься в официантки или горничные — там хоть и можно подзаработать, если удачно устроишься, но ей вовсе не по душе было убирать за другими — гордый испанский темперамент. Так что судьба поводила ее окольными путями да и вывела обратно к шесту у барной стойки.

За несколько лет чего ей только не пришлось пережить при такой работе. Приставания похотливых мужланов и извращенцев стали обычным делом, и уже привычным было то обстоятельство, что с ними раз от раза приходилось ложиться в постель. С особенной охотой ее покупали на день или два состоятельные предприниматели, и тогда она должна была днем сопровождать их на деловых встречах, а ночью ублажать в шикарных номерах дорогих отелей. Конечно, ее внутреннее «я» противилось этому, но ей приходилось проглатывать свое отчаяние и быть при клиенте ласковой и послушной. После таких встреч она пыталась заглушить боль от унижения травкой и алкоголем, но это позволяло забыться лишь на время, и нарывы депрессии опять воспалялись в сознании уже на следующее утро.

Зато вскоре она скопила небольшое состояние, купила квартиру и съехала от матери, чтобы избежать ее неудобных вопросов и подозрений о том, что работа ее дочери — далеко не то безобидное танцевальное искусство, до которого можно смело допустить даже детей. Да и сама она уже давно мечтала о свободе и независимости.

Со временем, набравшись опыта и добившись в своих кругах славы, хоть и сомнительной, она, наконец, заработала себе имя и теперь могла диктовать свои условия. Больше никакого секса и никаких приватов — только сцена. Каждое ее выступление приносило неплохие деньги. Ее приглашали в самые элитные заведения и предлагали выгодные контракты. Одним словом, она стала звездой эротического бизнеса и даже успела промелькнуть на обложках мужских журналов и сняться в парочке откровенных видеоклипов.

В материальном плане жизнь стала налаживаться, но одно оставалось неизменным — горький коктейль из душевной боли и одиночества, вновь и вновь протягиваемый ей рукою судьбы. За свои двадцать шесть лет ей ни разу не довелось испытать настоящего женского счастья. Несмотря на то, что с ней мечтали быть десятки, а то и сотни мужчин, она до сих пор не нашла среди них того, кто бы смог утолить ее необычную любовную жажду.

Но в чем крылась причина этой проблемы? Несомненно, прежняя работа оставила неизгладимый отпечаток в ее сердце, сделав его жестким и беспощадным по отношению к чувствам мужчин. Они страстно желали ее, любили, сходили по ней с ума, но в последнее время она все реже снисходила до их низменных страстей и инстинктов. Ее опыт и природное чутье помогали ей прочесть их мысли и намерения, почувствовать их сексуальную энергию. Встретившись взглядом с парнем или пообщавшись с ним несколько минут, она уже знала, на что он будет способен ради нее в постели: хочет ли он доставить ей удовольствие, или же намерен ублажить только свое собственное эго. К сожалению, в каждом зрителе и в каждом своем воздыхателе она видела только похоть, банальное вожделение и эгоизм, источаемый нижней чакрой, ощущая себя в их глазах лишь сексуальным объектом и не более того. Ей казалось, что она как будто настроена на другую тональность вселенской любовной музыки. Ей хотелось бы видеть в мужчинах что-то большее, некую возвышенную страсть, которая будоражит кровь при одном только взгляде, испытывать нескончаемое взаимное тяготение и запредельные чувства, которые выше, ярче и насыщеннее обычного плотского желания, и сквозь которые скука и холодность никогда не посмеет проникнуть в отношения.

Она много раз загоралась, знакомясь с очередным красавцем, — думала, что это, возможно, тот самый, единственный. Но как только дело доходило до секса, внутренний голос ей говорил: «Это опять не то. Это уже было». И она тут же рвала отношения, чтобы больше не растрачивать себя попусту. Все вокруг считали ее легкодоступной, видя, как раскованно она ведет себя на людях со своими друзьями, щедро раздавая жаркие поцелуи. Но мало кто знал, что большинство из них оказывались, что называется, в пролете. А уж если кому-то и повезло оказаться в ее постели, то они пополняли ряды отвергнутых ею уже на следующее утро, потому что никто из них не мог удовлетворить ее потребность.

Мужчин в ее жизни становилось все меньше, поскольку они уже ничем не могли ее заинтересовать. Большинство из них ей были даже противны. Она с недоумением смотрела на своих подруг, которые светились от счастья, знакомя ее со своими избранниками, и думала про себя: «Я бы на него даже не взглянула».

Нередко она терзалась и такими мыслями: «Может, я больна? Может, у меня не все в порядке с головой?»

Это и впрямь выглядело странным. Иногда у нее возникало ощущение, что она прилетела сюда с другой планеты, и среди земных мужчин ей едва ли удастся найти себе пару по душе. Да, когда-то у нее случилась психологическая травма, душило отчаяние от нежеланной близости, но подаренная взамен свобода выбора, казалось бы, должна была вылечить этот недуг. Тем не менее, со временем ее душевное состояние только ухудшалось.

Одним словом, она никак не могла ужиться со своим противоречивым «я», которое хоть и было наполнено неистовой страстью, но всякий раз, когда она оказывалась наедине с мужчиной, как будто опускало перед ней стальную решетку, не позволяя сблизиться с ним. Какое дать объяснение и с чем сравнить это раздирающее пополам болезненное ощущение, она не знала. И переполняющую ее невысказанную страсть она могла выразить во всей полноте лишь в одном — в своем откровенном и горячем танце на шесте.