Долина Дюн – II. Часть 2

Линн Вер

Действие романа разворачивается во время первого крестового похода, когда тысячи воинов отправились к берегам Сирии и Палестины, не зная, что в живых останутся лишь немногие.Кларисс последовала за мужем в Святую землю, и за ней по пятам идёт наёмник, намереваясь уничтожить разорённый крестоносцами Иерусалим. Это история отваги и веры, предательства и любви, загадочных реликвий и тайных знаний. Хватит ли у героев сил, чтобы выдержать жестокие удары судьбы?

Глава VII

Быстрый как ветер

Оставляя Нормандию, Уильям полагал, что они успеют добраться до Парижа за пару дней при хорошей погоде. Однако дорога не задалась — проливные дожди размывали путь, начинали застревать повозки. Пару раз, чертыхаясь, он вместе со всеми вытаскивал колёса, подсыпал в ямы камни, в результате чего одежда рыцарей была настолько заляпана грязью, что их можно было принять за бродяг. Внутренне Уильям посмеивался над этой ситуацией, которая мигом сбивала спесь с более напыщенных сеньоров и вельмож. В Париже у них было буквально два дня, чтобы привести себя в порядок, заменить колёса на обозах и двинуться в путь, который пролегал через Бургундию[23] и Ломбардию[24] в Рим.

За Парижем простирались поля, насколько хватало глаз. На пологих склонах холмов уже отцветали последние цветы. Завершался сбор урожая, поэтому до самых сумерек на пашнях трудились люди — собирали пшеницу и виноград. Уильям поморщился, вспомнив, жёсткие ячменные лепёшки, которые приходилось грызть на протяжении всего пути, запивая вином, разбавленным водой со вкусом болотных трав[25]. И только вечером, когда рыцари разбивали лагерь, можно было сварить бобовую похлёбку, поджарить дичь и выпить хорошего французского вина. Пока установилась сухая и тёплая погода, отряды ночевали в поле с подветренной стороны холмов.

— Горы впереди, — сказал Уильям своему рыцарю Олафу, который после Парижа ехал рядом с ним и с Жаном. — Бургундия.

— О-о, виноградники и прелестные женщины, — Олаф выпрямился в седле и набрал полную грудь воздуха. — Моя мать родом из Бургундии, милорд. Самые спокойные края, где можно встретить старость в окружении внуков, рассказывая о былых подвигах. Вот представляю, как я, убелённый сединами, рассказываю мальцам, как правильно держать копьё. Они, конечно, ни черта не понимают, и просят повторить приём. Я, пытаясь разогнуть больную спину, показываю, как пробить броню врага. Но вот на крыльцо выходит моя старушка-жена и говорит: «Мой старичок, тебя ждёт кружечка доброго эля». И уже вечером я рассказываю внукам о том, как моё копьё не раз обагрялось кровью неверных под Иерусалимом. Жан, а какое будущее ты хочешь?

— Милорд, я просто хочу, чтобы меня посвятили в рыцари, — оруженосец Уильяма не удержался от вздоха. — Мой дед в лавке уже всем рассказал, что я вернусь из Святой земли рыцарем.

— В твои годы я был конюхом, — Олаф присвистнул. — Милорд не даст соврать, что мы с ним уже полжизни воюем бок о бок. Вспомнить хотя бы тех скоттов, которые сожгли бы леди Кларисс, если бы мы не подоспели вовремя! Клянусь рукоятью своего меча!

— Как это было? — Жан во все глаза смотрел на рыцаря.

— Это было лет десять назад, — Олаф бросил быстрый взгляд на Уильяма, и, дождавшись кивка, продолжил: — мы ехали на коронацию Вильгельма Руфуса и застряли в Йорке. Помню, дождь хлестал как из ведра! И тут мы решили, что самое время поохотиться: каша и похлёбка уже порядком надоели. В лесу встретили лань и решили, что должен быть знатный ужин, но не тут-то было! Милорд пришпорил коня и погнался за ней, поэтому мы быстро потеряли его из вида. Пока искали его в лесу, подстрелили пару зайцев, а тут и он возвращается — глаза дикие, словно увидал саму смерть! Говорит, надо во весь опор гнать лошадей обратно к Иннису.

— Только не говори, что вы остались без ужина, — усмехнулся Уильям.

— Зайцы да куропатки не настолько вкусная еда, как лань, — Олаф почесал затылок. — Ни свет, ни заря милорд нас поднимает и мы снова в бешеной скачке. На старой дороге к Иннису встречаем бледного скотта. Он говорит, что если мы не поторопимся, то леди Кларисс будет казнена! И показывает дорогу через скалы, которая выходит к лесистым холмам возле побережья над восточной частью крепости. Пока милорд спасал свою даму сердца, мы схватились со скоттами в неравном бою. Злодеи были повержены, а прекрасная леди спасена из огнедышащей пасти дракона!

— Почему вы решили повернуть к Иннису, милорд? — осторожно поинтересовался Жан.

— Соскучился по своей жене, — Уильям подавил желание расхохотаться, видя ошарашенное лицо оруженосца. — На самом деле я уже не помню. Значит, были веские причины для такого решения.

— Ну, да, — не унимался Олаф, — например, встретить старуху с косой вместо трепетной лани. Это же Галтресский лес, у которого дурная слава! В Йорке говорят, там нечистая водится. Вся Нортумбрия его стороной обходит, словно туда согнали всех с финикийской болезнью[26]!

— Не было там ничего такого, — отмахнулся Уильям. — Я подумал, что наш отъезд станет возможностью для нападения скоттов.

— Люди восприняли наш приезд как чудо, — Олаф приосанился. — К нам потом подходили даже те, кто раньше с презрением плевал вслед. Благодарности за спасение миледи, «дружище, давай угощу тебя элем» и все дела.

— Вы чуть не опустошили погреб! — Уильям не выдержал и расхохотался. — А своими песнями на рассвете перебудили всех женщин, которые накануне оплакивали казнённых и пленных! Я ещё не забыл, как Ранульф ел столько, что собакам под столом пришлось голодать, а ты, хорошенько выпив, вздумал приставать к служанкам!

— Да, милорд, было дело, — Олаф принял покаянный вид, — только вы пленных потом отпустили без выкупа!

— Им надо защищать свои земли, — Уильям посерьёзнел, — кормить свои семьи. Лучше окружать себя благодарными людьми, чем теми, кто с тобой находится из страха.

— Воистину, — вздохнул Олаф и обернулся. — Сюда кто-то скачет на бешеной лошади, милорд.

— Наверное, гонец, — предположил Жан, придержав своего коня.

— Нет, это, видимо, кто-то забыл поцеловать свою даму перед отъездом, и она решила отправить гневное письмо, — Олаф пожал плечами.

Уильям прищурил глаза и нахмурился. Гонец направлялся в его сторону. Бросал взгляды на знамя дома де Клер, рассматривал жёлтые щиты с красными полосами до тех пор, пока не увидел Уильяма. Когда парень приблизился, то его юное, ещё безусое, лицо, показалось смутно знакомым под слоем дорожной пыли. Олаф уступил парню место рядом с Уильямом, а сам вместе с Жаном чуть сбавили шаг и встали позади.

— Откуда ты? — спросил Уильям, ожидая, пока запыхавшийся гонец сможет отдышаться.

— Из Суффолка, милорд, — парень говорил с характерной для тех мест вопросительной интонацией, при этом меняя «э» на «ой» и растягивая «у». — Гилберт де Клер велел как можно быстрее доставить вам письмо.

С этими словами гонец вытащил из внутреннего кармана кожаной куртки свиток, скреплённый восковой печатью Гилберта. Протянув пергамент Уильяму, выпрямился в седле, ожидая дальнейших распоряжений.

— Поедешь с нами до привала. Поешь, отдохнёшь, потом решим, что делать дальше, — Уильям забрал письмо. — Пока далеко не отходи.

— Слушаюсь, милорд.

Привязав поводья к луке седла, Уильям развернул послание, которое Гилберт явно писал в спешке: «Мой брат и добрый друг! Алан де Фриз от лица твоей жены и жителей Иннис Касла обратился ко мне за помощью, поскольку крепость оказалась в осаде. Кланы Кэмпбэллов и Мюрреев вступили в сговор и объединились с валлийцами. Они сожгли две деревни и грозятся перерезать всех живых. Я и мои рыцари немедленно выдвигаемся в путь. С божьей помощью отстоим крепость, и надеюсь, что следующее послание придёт к тебе от меня с добрыми вестями».

Свернув письмо, Уильям задумался. Если Кларисс была вынуждена обратиться к его брату за помощью, значит, дела плохи. Клан Кэмпбэллов славился своей свирепостью — они вырезали скот и вешали людей, попадавших им под руку. С этими горцами, нашедшими себе дом среди непроходимых скал и туманных высот Беурл-Амхейна, невозможно было найти общий язык. Мюрреи были более покладистыми, но хитрыми. И, наконец, валлийцы, которые уже не раз подходили к стенам крепости и убирались восвояси, теряя своих плохо обученных воинов. Теперь эта шайка, объединившись по неизвестным Уильяму причинам, окружила его крепость. На стороне защитников Инниса сейчас была только погода и прилив, который в это время года полностью заполнял ров вокруг крепости. Однако запасы были истощены — очень многое понадобилось для того, чтобы обеспечить отряд на пути в Святую землю.

— Как тебя зовут? — Уильям повернулся к гонцу.

— Бен, милорд.

— Возвращайся в Суффолк. Скорее всего, когда брат вернётся в своё поместье, он захочет отправить мне новое письмо. Наши войска скоро окажутся в Бургундии, за которой последует Ломбардия, а за ней — Пиза, Рим, Монте-Кассино и земли графств Апулия и Калабрия. Если Гилберт напишет письмо, то лучше отправляться морем через Тулузу.

— Я понял, милорд, — кивнул Бен. — Мне нужно что-либо передать вашему брату?

— Да, я напишу письмо, — кивнул Уильям. — Скоро будет привал, сможешь поесть и отдохнуть перед обратной дорогой.

Когда гонец отъехал, он обвёл взглядом холмы, тонущие в сгущавшихся сумерках. Среди полей были разбросаны маленькие домики, в которых слабо мерцал свет. Откуда-то доносился глухой собачий лай. Скоро можно будет разбить лагерь и обдумать письмо брата. Сейчас он, должно быть, уже доехал до Инниса и, возможно, в эту минуту идёт сражение. Уильям представил добротные высокие башни крепости, горящие факелы, снующих по стене людей, вооружённых луками, топорами, дротиками и мечами. Вспоминался боевой клич шотландцев. Свист летящих стрел. Звон клинков. Запах дыма. Синеватую зелень соснового леса, сквозь который виднелись скалы…

К нему приблизился Олаф.

— Валлийцы осадили Иннис Касл, — сказал ему Уильям. — А с ними ещё Кэмпбэллы и Мюрреи. Гилберт собрал людей и отправился на подмогу.

— Клянусь рукоятью меча, они нашли время! — возмутился рыцарь. — Но, боюсь, им несдобровать против леди Кларисс и её грозного лука со стрелами!

— Я впервые слышу, чтобы валлийцы так объединялись с шотландскими кланами, — продолжил Уильям. — Это не просто осада. Им нужно что-то большее от Инниса.

— Ну, как что? От Инниса до Карлайла рукой подать, и в таком случае с севера Вильгельм Руфус окажется уязвимым, если эти головорезы завладеют крепостью. Но этого не произойдёт, милорд. Если с тыла зайдёт ваш брат, то у них не останется никаких шансов! Прижмёт их к крепостной стене и разобьёт в пух и прах!

— Он успеет, — Уильям знал, что это правда. — Я думал о том, чтобы повернуть обратно и добраться позже до Святой земли. Думал и о словах герцога, который сказал, что придётся зимовать на континенте. Но эта затея несёт большой риск. Поэтому уже завтра мы будем в Понтарлье, откуда уже рукой подать до Ломбардии. Также впереди нас ждёт переход через Альпы. Гилберт не подведёт.

— Чует моё рыцарское сердце, что после этой осады валлийцы научатся обходить Иннис Касл стороной, а шотландцы приобретут толику уважения. Для меня не секрет, что кланы всегда воюют друг с другом, но пора уже менять местные традиции? Ну, там, обучиться хорошим манерам в стиле «Да, мессир, вы совершенно правы». Я как вспомню эту нахальную и строптивую прислугу в замке, которая могла пнуть в бок спящего рыцаря, проходя мимо!

— Зато Кларисс научила их подчиняться, — Уильям помнил, как после смерти матери его жены, слуги не хотели подчиняться юной хозяйке. Они перечили ей, откладывали выполнение её распоряжений на потом и всякий раз приговаривали: «А вот леди Меррон не стелет по весне тростник на пол», «Леди Меррон всегда давала нам по четвертушке хлеба и отпить эля из бочки на праздник», «Леди Меррон, упокой Господь её светлую душу, никогда бы не стала жечь столько свечей…»

— Я им сочувствую, но не от всего сердца, — скорбно заявил Олаф и расхохотался, отчего его конь негодующе фыркнул.

Остаток пути до привала они ехали в молчании. Уильям вспоминал, как в Галтресском лесу забрёл к старой отшельнице. У неё были руны, вырезанные на деревянных дощечках. Читая знаки, она велела возвращаться в Иннис, чтобы предотвратить беду. Если бы не её предсказание, то Кларисс заживо бы сгорела в огне по приказу её дяди! После этого Уильям стал внимательнее относиться к подобным знакам в пути — это научило его ещё больше доверять собственному чутью. До сих пор единственное, с чем ему пришлось столкнуться, это появление призрака в Орбеке, благодаря чему на дне седельной сумки покоилась золотая чаша. Один из руанских кузнецов, который подгонял ему доспехи по фигуре, вспомнил, что подобные чаши видел в Таренто[27]. Это, в свою очередь, предполагало итальянское происхождение орбекской находки. А в тех краях они окажутся уже через несколько недель.