Войлочный мир

Любовь Витальевна Королева (2025)

Жаркий август, красная луна. Провинциальный городок переживает череду странных происшествий: исчезновение продавщицы Галины, убийство почтальонши. А тут еще и мрачные предсказания местного блаженного Лешеньки… Кто поможет во всем разобраться? Кто вернет пыльному мотыльку краски?

Тонкий серп сочного арбузно-красного цвета на черно-синем бархате завораживал. Редкие прохожие останавливались, запрокидывая головы, любовались. Старушки, выглядывая из окон, судорожно крестились и причитали:

— Свят, свят!..

Середина августа удивляла не только красной луной, но и повышающейся день ото дня температурой. Жители постарше поговаривали, что все это — плохая примета. Молодежь, конечно, посмеивалась над страхами старших. Что делать! Бесшабашная юность не оглядывается назад в своем стремительном движении вперед.

Ночь была теплой. В такую ночь влюбленным только и гулять. Некоторые парочки так и делали, предпочитая маленькие скверики подальше от центральной улицы.

Когда улицы опустели, отпустив на волю задержавшихся на работе, ночь попробовала отвоевать у фонарей хотя бы часть кустов, деревьев, дорог. Вдруг у ржавого покосившегося, как знаменитая башня в Пизе, электрического светильника нарисовалась нескладная долговязая фигура. Человек посмотрел на яркий месяц, по-волчьи завыл, погрозил кому-то пальцем, произнеся отборные русские слова, и исчез в кусте акации. Свидетелей этому событию практически не было, если не считать собаки Мушки, дремавшей в палисаднике по соседству, да кота Васьки. Впрочем, Василию было не до двуногого верзилы: как раз в это самое время он готовился схватить мышь, которую караулил у самой норы вторые сутки. Раздавшийся вой спугнул сначала мышь, потом Мушку, а уже затем привел в досадливое бешенство кота.

Собака, потревоженная неизвестным, жалобно тявкнула, но активных действий не применила. Убедившись в отсутствии раздражителя, Мушка снова задремала. Мышь в норе вознесла хвалу своему ангелу-хранителю за спасение серой шкурки. И только Василий, оскорбленный и униженный, поклялся найти обидчика и украсить когтями его пятую точку.

Рассвет в городке позволял стороннему наблюдателю спокойно, без суеты оглядеться, рассмотреть то, что ночь прятала в складках своей мантии. От неширокой центральной дороги расходилось в разные стороны несколько узких улочек: вдоль них стояли деревянные и кирпичные домики жителей. Главная улица, как водится, заканчивалась круглой площадью с фонтаном и зданием администрации. Рядом полукругом располагались несколько магазинов, а чуть дальше — в глубине парка с обзором на реку — находился больничный корпус.

Дома жильцов были всех цветов радуги, административное здание, выкрашенное в нежный холодно-розовый оттенок, украшали традиционные флаги. Стены клиники выделялись не снежной белизной, но воздушностью сливочного пломбира.

На пригорке, залитом первыми солнечными лучами, красовались расписанные детьми вручную садик с игровой площадкой и школа с небольшим стадионом. Наступление нового дня огласилось колокольным звоном с холма на окраине городка. Аккуратная светло-бирюзовая с белым церковь отгораживала и словно защищала местное кладбище — объект неустанной заботы взрослых и желанное место тайн детворы и юношества.

Обычный день самого обыкновенного августа. По центральной улице уверенно проходила Галина Степановна — хозяйка «Вкусных удовольствий». Ровно в восемь она открывала двери в свое царство, обеспечивая жителей свежим хлебом, молоком и прочим…

Хозяйка Мушки, баба Маня, в привычное время оказалась у дверей продмага, чтобы купить мясное рагу на бульон.

— Не торопись. Степановны еще нет, — мрачно информировал Витька, вечером накануне принявший на грудь с мужиками по случаю редкого праздника — Всемирного дня кошек. Утром, естественно, жуткое похмелье настроения не добавляло. В таком состоянии он доплелся по холодку до магазина, а Галина — зараза! — и не думала открываться.

Андрей Иванович, день которого начинался в половину седьмого утра, в девять, по традиции, отправил секретаршу Светочку за пирожными к утреннему кофе. Буквально через минуту быстроногая Света снова была в кабинете и растерянно хлопала накрашенными ресницами, шмыгала носом.

— В чем дело? — Андрей Иванович от непонимания стал покрываться багровыми пятнами. Секретарша до дрожи в коленях боялась вспышек гнева губернатора, хотя до сих пор ничего такого в свой адрес не наблюдала.

— Галина сегодня не открылась.

— Что за бред? Как она могла не открыться?!

Мужчина выглянул в окно: у крыльца продуктового магазина возник стихийный митинг, возглавляемый Витьком.

— Безобразие! Это ради буханки хлеба я должен мотаться в район?

— Куда она делась-то?

— Надо к ней домой сбегать.

— Уже бегали. Вовка с Саньком. Нет Гальки дома.

Андрей Иванович наблюдал, как сначала к людям пришла Мушка, беспокойно ища хозяйку в галдящей толпе, а потом подтянулся и Василий.

Этого полосатого котяру губернатор особенно уважал: Васька появился в городе несколько лет назад вместе с туристами из электрички. Со станции крошечное существо прошагало несколько километров в поисках человеческого жилья. Ему было тогда от силы месяца полтора, но унижаться выпрашиванием еды герой не стал. Василий прошел по центру и сел на площади у фонтана, пока жители не собрались на очередной митинг. Тогда обсуждали, нужно ли ночное освещение площади и центральной дороги. В самый пик городских дебатов кот начал громко шипеть.

Выяснилось: умельцы-фонтанщики при строительстве задели электрический кабель и оставили под основанием конструкции, которая к моменту митинга стала подтекать. Вода капала прямо на оголенные провода, создавая короткое замыкание и грозя перерасти в глобальное бедствие. Пацаны, Вовка и Санька, очарованные девочкой Олей, в тот день решили сделать ей подарок. Котенок на площади приглянулся, Санька схватил его и получил ощутимый электрический разряд. Тогда-то взрослые и поняли, почему Васька шипел.

Девочка Оля не оценила тощего взъерошенного котенка, не восхитилась и тем, что один из мальчишек рисковал жизнью. С того дня друзья поклялись девчонок не замечать. Маленького Ваську на постой взяли сразу два дома: баба Маня и Андрей Иванович, а питание обеспечивала Галина Степановна. Шутка ли — котенок спас весь город от катастрофы!

Теперь вот Василий пришел на очередное неожиданное собрание и расположился на крыльце магазина. Губернатор оставил секретаршу Светочку в растрепанных чувствах, пошел сам к народу.

— Андрей Иваныч, Галину-то нужно искать, а не то голодным бунтом дело кончится, — шепнула баба Маня.

— Сам понимаю. Только где? Ребятня, небось, уже все закоулки обыскала.

Население шумело, не замечая долговязую фигуру, возникшую неподалеку. Кот, напротив, оживился: хвост ходуном, зрачки расширились и полыхнули зеленым огнем. Секунда — прыжок за прыжком. Наконец Ваське удалось достичь обидчика и нанести ему сокрушительный удар лапой. Кроме этого, котяра успел укусить двуногого за мягкое место. С чувством выполненного долга Василий шустро ретировался, но далеко от крыльца магазина не ушел.

А долговязый завопил:

— У-у-у!!! Бесы летят, беды сулят! Месяц кровавый…

Лидия Николаевна — главный врач клиники — мягко улыбнулась долговязому:

— Лёшенька, успокойся. Это не бесы, а Васька тебя цапнул. Пойдем, родной, морсик клюквенный выпьешь — от жары помогает.

Лёшенька улыбался широкой лягушачьей улыбкой и, как на поводке, шел за Лидией. Однако без выступлений не обошлось. Остановившись возле крыльца продмага, Лёшенька ляпнул:

— Пышка пропала, мор грядеши. Всё бесы да луна кровавая.

Население от подобных пророчеств не просто приуныло — впало в ступор. Никому не хотелось голодать, сражаться с бесами и лить реки крови. Но и — так уж в городе повелось — не доверять озарениям местного сумасшедшего юноши жители не могли.

Лёшины родители жили недалеко от церкви. Мама — уборщица в администрации и нянечка в больнице. Отец — механизатор в местном совхозе. Семья как семья: кино или интересная передача по вечерам, уроки с сыном, по выходным — выход в свет, мороженое, отцовские посиделки с приятелями в гараже с пивом и материнские разговоры за чаем на кухне.

Алексей не доставлял хлопот, хотя и учился средненько. Его интересовали приключения и путешествия в духе Фенимора Купера. Мальчишечьи игры в футбол и прыжки в реку с тарзанки тоже не были ему чужды. Однажды Лёше влетело от отца за то, что пацаны забрались в чужой сад за яблоками.

— Тебе в своем дворе яблок мало? — строго спросили родители.

— У нас — белый налив и антоновка, а там — красные какие-то.

— Хотел попробовать — спросил бы разрешения у хозяев. А то, что вы затеяли, называется воровством. В нашей семье никогда воров не было и не будет, — заявил отец, доставая широкий кожаный ремень с большой пряжкой. Пару раз стегнув сына, глава семьи заставил его переодеться, сам облачился в свой лучший костюм. И они вдвоем пришли к пострадавшим от ребячьего набега извиняться.

Алексей урок запомнил навсегда. Стыдно было очень долго, особенно, когда ему протянули огромное румяное яблоко. В течение следующих нескольких дней мальчик приходил к соседям во двор и помогал дяде Мите спасать от засыхания сломанную пацанами яблоню.

С тех пор в нем сформировалась убежденность, что все вокруг живое и требует уважительного к себе отношения. Он научился лечить деревья, птиц, домашних животных. В городке судачили: «Сынок Чижовых будет или садоводом, или ветеринаром». Радовались родители, что Лёша за ум взялся, но… недолго.

В теплый июньский выходной семья собралась поехать в Москву в зоопарк. Днем возвращались довольные и счастливые, полные впечатлений. Потом случилась беда: водитель автобуса почувствовал себя плохо, упустил руль. Автобус на полной скорости слетел в кювет, пассажиры получили разные травмы, в том числе и смертельные. Водитель и три пассажира скончались на месте, родителей Алёши не довезли до больницы. Город после случившегося приходил в себя несколько месяцев.

Лёша выжил, со временем на теле не осталось ни синяков, ни ссадин. Ему повезло; врачи говорили: «В рубашке родился». Да, телу действительно повезло: серьезных повреждений после катастрофы не было.

Сразу-то и не поняли, что мальчик умом повредился. Тихий, молчаливый… Думали, тоскует ребенок, переживает. Однажды в клинике дежурный врач поймал Лёшу буквально за руку, когда тот ночью собрался уйти из больницы. Утром его спросили, зачем хотел сбежать. Лёша и обнаружил практически полный словесный бред:

— Лягушки со звезд падают, хотел посмотреть.

Был период августовских звездопадов, поэтому врачей насторожили только лягушки. Мальчика начали обследовать психиатры, но все возможные способы и средства лечения не имели результата. Смысловой несвязности в речах Лёши становилось все больше.

Алексей стал жить в своем доме с Ниной — работником службы соцопеки, которая приняла его как родного. Большую часть года юноша был спокойным и по-своему обстоятельным. Он по-прежнему интересовался природой, собирал в лесу травы, ягоды, грибы; лечил птиц и животных во дворах жителей. Однако пару-тройку раз за год случались у молодого человека так называемые озарения.

Первое такое произошло у Лёши в пятнадцатилетнем возрасте. Он вышел к себе во двор, увидел чайку, пикирующую на добычу над речной гладью. Вышедшей вслед на крыльцо Нине юноша поведал страшный секрет:

— Рыба жарится, а чайка горит. Ш-ш-ш!

Женщина не поняла, но за парня испугалась. А к вечеру Витька жарил рыбу, пойманную во время рыбалки, на которой с мужиками квасил местный самогон. Как водится, оставил сковородку на огне, сам прилёг… А там уже дым, гарь и угроза пожара соседним домам.

Когда опасность миновала, Нина вспомнила утренние слова Лёши и рассказала об этом Андрею Ивановичу и Лидии Николаевне. Губернатор сразу поверил в пророческий дар сироты. Главврач, конечно, более рационально восприняла событие, но и не отрицала, что в результате травм открываются неожиданные способности мозга.

Витёк после пожара начал опасаться всяких высказываний блаженного Лёшеньки, предпочитал держаться в стороне. Все жители помогли Виктору восстановить дом, а губернатор время от времени нанимал непутёвого на работу, чтобы тот не скатился совсем уж в пропасть.

Алексея в период обострений Лидия Николаевна курсами лечила в клинике, чтобы не терялись редкие дни просветлений разума. Молодого человека жалели и совершенно не боялись. Кто-то, как маленького, подкармливал сладостями и чем-нибудь домашненьким. Другие звали парня к себе под предлогом осмотра домашней живности и давали заработать на этом копеечку.

Лёшины предсказания про грядущий мор в данных обстоятельствах острее всего восприняли те, кто пережил дефолт девяносто восьмого и предыдущие «глады и моры». Пока Лидия Николаевна не увела блаженного Лёшеньку, все молчали, переваривая услышанное. Позже Витька мрачно изрёк:

— Не к добру. Андрей Иваныч, давай экспедицию собирать из добровольцев: если к вечеру своими силами не найдем, надо службы подключать.

— Хорошо, а кто поведёт-то волонтёров? — согласился и одновременное впал в отчаяние губернатор. Он-то знал прекрасно, что без старых и малых мало-мальски толковых следопытов в городе, считай, и нет.

— Дак, я: все ж таки геолог…, — тихо произнёс Виктор.

Лет двадцать назад Витёк Солин вернулся в родной городок чуть ли не с красным университетским дипломом, подтверждающим высокую квалификацию профессии «геолог». Пока шло строительство и разработка ближайшей к городу местности, молодой специалист по геологоразведке был нарасхват.

Именно тогда к ним приехали на постоянное жительство две красотки — Галя и Зина. Галина после торгового техникума, Зинаида с новомодной профессией ландшафтного дизайнера.

Витька долго не мог определиться со своими чувствами, ему очень нравились обе. Мать Солина решила ускорить выбор сына, приехала и полюбовалась на просто и добротно одетую Галю, начавшую работать в продуктовом магазине. Затем встретила модную ухоженную Зину, убедила сыночка в перспективности отношений с ландшафтным дизайнером и вернулась к себе в районный центр спокойно ждать результата.

Дождалась: Виктор женился на Зине и первые года два брака наслаждался статусом женатого мужчины. Зина тоже была довольна, ведь семейные доходы были не маленькими. Позже муж стал заговаривать о детях, а спрос на услуги геолога и специалиста ландшафтных работ начал падать. Зинаида проблемы не обсуждала, она методично пилила супруга за несостоятельность. Витёк искал утешения от семейных неурядиц в пивных посиделках с друзьями. Градус недовольства Зины всё возрастал, несмотря на советы окружающих переключиться на быт, создание уюта дома и подумать о ребенке.

Зиночка не собиралась портить, как она считала, свою роскошную фигуру беременностью. Виктор, наоборот, мечтал о большой семье с сыновьями и дочками. Девочки ухаживали бы за огородом, мальчики бы — за садом, столярничали бы и плотничали. В регулярных ссорах с женой и таких же регулярных посиделках в пивной Виктор выдержал ещё лет пять. Его родительница уже боялась вмешиваться, но сын и сам быстро понял, что к чему.

Развелись. Зинаида сразу уехала в поисках лучшей жизни поближе к столице. А Витёк, оставшись один в доме, на радостях… Нет, не напился. Сделал уборку, починил всё, что требовало ремонта, и засел за книги. Какое-то время читал, что-то выписывал, потом на несколько месяцев уехал из города. Местные сплетники утверждали, что Витька продаёт и пропивает имущество. На самом деле он учился на курсах оказания первой помощи в экстремальных ситуациях, но никому в городе об этом не сказал. Когда Виктор вернулся в родные пенаты, снова проводил геологическую разведку, хотя не так часто. Неустроенная личная жизнь, приличный, но редкий заработок угнетали и привели к тому, что стал Витёк Солин пьяницей.

Он и сам уже почти поверил в то, что не поднимется. Но тут пропала Галя… И вспомнил он, что умеет и на местности ориентироваться, и следы читать, и помощь оказывать. А ещё вспомнил, что много лет назад долго выбирал жену. Если бы не мать, он выбрал бы Галину.

К протрезвевшему враз Солину подобрался кот Васька, заглянул человеку в глаза и неожиданно устроился у мужчины на коленях, заурчал. Коту доверяли больше людей, поэтому поразились: Васька, похоже, выбрал основного хозяина.

— Добро! — распорядился Андрей Иванович, переглянувшись с бабой Маней.

Бросили клич — через час на площади собралось человек пятнадцать. Их всех уже ждал высокий худой мужчина в резиновых сапогах, прочных штанах и брезентовой куртке. Выбритое лицо, на котором выделялись синие глаза, зачёсанные пепельно-русые волосы — в нём не сразу узнали геолога Солина.

На карте наметили маршруты поиска и рассредоточились. Добровольцы искали продавщицу в окрестностях города и на его окраинах. Сам же Солин вместе с Андреем Ивановичем прочёсывали чердаки и подвалы, закоулки в городе. Губернатор как будто заново узнавал человека, методично исследовавшего помещение за помещением и быстро, по-деловому, вышагивавшего рядом.

— Иваныч, не смотри на меня так, как будто рядом с тобой псих. Не всегда же я пил.

— Да знаю я, Вить, знаю. Просто крен больно резкий между тобой прежним и теперешним.

— Так люблю её — вот и крен.

— Понимаю.

Очередной чердак заброшенного дома поблизости от больницы. Раньше в нём обитала семья Ширкиных: бабушка, дочь с мужем и внук. После смерти бабушки дочь продала дом городу, уехала с семьёй в Крым, потому что мальчику врачи рекомендовали тёплый влажный климат. Хотели вокруг больницы устроить что-то вроде домиков для гостей с пансионом. Но идея возникла, а денег на обустройство в то время не нашлось. Вот и стоял дом заброшенным. Когда мужчины поднялись по добротным ступеням, пыль на чердаке поднялась плотными облачками и осела на головах и плечах гостей. Андрей Иванович вздрогнул, передёрнул плечами, потому что вместе с пылью на нём оказалась паутина. Он не то чтобы боялся всяких там жучков-паучков. Только за десять лет сытой, благоустроенной жизни отвык совсем от таких подарков природы.

Виктор, замечавший реакцию губернатора на нетронутое состояние подвалов и чердаков, своего отношения к данному обстоятельству не показывал. Сначала, конечно, он собирался посмеяться над страхами градоначальника, но вспомнил, что сам в состоянии подпития не жаловал ни одно живое существо. Особенно невзлюбил Виктор кота Ваську, потому что тот истошно орал рядом, стоило только появиться на улице после алкогольных посиделок. В такие минуты Солин готов был котяру превратить в чучело.

— Михалыч, гляди: это не Галино? — Андрей Иванович нервно теребил Виктора за плечо и на что-то показывал.

Отвлекшись от своего прошлого, геолог, наконец, взглянул в тёмный угол чердака Ширкиных: газовый шарфик всех цветов радуги, который продавщица повязывала на шею причудливым бантом, сиротливо лежал в куче пыли и ветоши. Оба помнили, что накануне Галина у себя во дворе его бережно отстирывала специальным гелем для сохранения цвета.

Виктор подошел ближе и рыкнул.

— Что случилось? — Андрей Иванович испуганно уставился на шарфик… и вдруг понял причину гнева Солина. На одном из концов шарфа явно были видны кровавые потёки.

— Надо вызывать сюда Лёньку с Саньком, — мрачно произнёс Солин.

Через пять минут местный участковый Леонид Николаевич подъехал с криминалистом Александром, а градоначальник с геологом вышли на воздух.

К ногам Витьки бросился пушистый полосатик. Андрей Иванович знал о бывшей неприязни между Солиным и котом, поэтому напрягся, ожидая, что человек захочет отбросить животное носком сапога. К тому же Витёк находился в раздражённом состоянии после увиденной находки. Внутренне содрогаясь, Андрей Иванович болезненно поморщился.

Что ни говори, а разочаровываться в людях неприятно и очень больно. Губернатор считал себя специалистом по человеческим душам. Вот и Витьке Солину помогал с разовыми заработками, потому что был убеждён в абсолютной непогрешимости мужика. Теперь выходит, что все усилия — прахом!

Однако зажмурившемуся Андрею Ивановичу не резанул по ушам кошачий визг-вопль, как он ожидал. Вместо этого он услышал довольное счастливое урчание.

Виктор нежно прижимал Ваську к своей груди, чесал его за ухом и уговаривал:

— Всё будет хорошо. Она жива и вернётся, накормит нас с тобой куриным супом и никуда не прогонит.

Из дома вышел Александр и сообщил:

— Крови немного, она носовая. Думаю, наша продавщица жива-здорова, а кровь из носа пошла от волнения. Сделаю анализ в лаборатории — будет понятно на сто процентов.

У Сашки в городе было прозвище «Сто процентов». Андрею Ивановичу стоило много литров пота и крови, чтобы выпускник Академии МВД Александр Дмитриевич Розов приехал работать именно к ним в город. Соблазнить молодого парня казалось делом простым: приличные, но спокойные условия работы, симпатичные незамужние девушки. Но Сашка был трудоголиком, и Андрею Ивановичу пришлось по последнему слову оборудовать криминалистическую лабораторию в городке. Парень оказался гением: экспертное заключение выдавал почти сразу на месте преступления. Леонид Николаевич шутил:

— Шурка, зачем тебе лаборатория? Ты и без аппаратуры справляешься.

— Вы же знаете, что высокому начальству нужны документы с результатами тестов, анализов, всякие там графики, диаграммы, схемы, карты.

— Знаю, — примирительно сдавался участковый.

Вообще в городе насчёт преступлений и происшествий было тихо, хотя криминалист без дела не оставался. Областное и районное начальство направляло в городскую лабораторию стажёров, а обучать их работе на новейшем оборудовании приходилось Сашке. Он даже успел между консультациями написать методическое руководство по экспертизе следов пыли на гладких поверхностях.

Однажды в город с очередной командой практикантов приехали несколько врачей и фармацевт в местную аптеку. Волею случая Александр встречал автобус, на котором приехали специалисты, потому что из области должны были доставить спектрометр. Здесь-то Сашку и накрыло впервые в жизни. Он интеллигентно пропустил пассажиров, собираясь забрать аппарат из свободного салона. Саня уже одной ногой вступил в автобус, когда навстречу ему выплыло ангельское каштаново-медное существо в бирюзовом платье, и бравый криминалист на глазах всех собравшихся потерял равновесие, шмякнувшись пятой точкой прямо на асфальт.

Водитель испуганно выскочил из кабины с воплями:

— Сашка, твою ж бабушку!!! Жив?!

— Жив, Степан Викторович, жив. Правда, сражён крылом ангела.

Толпа любопытствующих загоготала и начала расходиться. Пассажирка присела возле гения экспертизы, внимательно осмотрела и нежным голосом посоветовала:

— Очнётесь от грёз под крылом ангела — загляните в аптеку.

— Хорошо, — блаженно улыбаясь, кивнул парень.

Позже он, конечно, зашёл в аптеку и застал своего ангела уже в белом халате с бейджиком. Под прозрачным пластиком значилось имя: Соня Полянская. Девушка являлась не меньшим гением в фармацевтике: оказывается, она его ждала и приготовила хитрую мазь для пострадавшего в приключении места.

Санька стеснялся, пока она обрабатывала кровоподтёк, от волнения начал рассказывать о своей работе, о родителях.

— Родители не одобрили выбор профессии? — спросила Соня.

— Не то чтобы… Мама поняла бы. Папа — химик в крупном НИИ — мечтал, что я буду вместе с ним работать, а там и возглавлю лабораторию…

— Так ты же и возглавляешь. Чего ещё-то? — Соня заканчивала перевязку.

— Так отец имел в виду химическую лабораторию в институте, а я в полицию… И не имеет значения, что здесь тоже можно заниматься наукой.

— Попробовал бы объяснить.

— Какое там! Отец сразу бросает трубку, а мама начинает плакать.

— Такое нужно глаза в глаза разжёвывать, а не по проводам. Я своим устроила семейные посиделки и сообщила о работе в местной аптеке.

— И как они приняли?

— Знаешь, мне повезло: оба родителя сразу решили, что даже невеликий самостоятельный заработок — это лучше, чем сидеть, свесив ножки, на чужой шее. Профессия-то у меня широкого профиля: могу и в больнице помочь. Глядишь, ещё и в твоей лаборатории понадоблюсь. Бабуля — так вообще мировая. Стукнула кулаком по столу и похвалила.

В небесно-синих глазах Сони читалось восхищение своей пожилой родственницей. Сашка слушал бы и слушал, но новенький спектрометр ждал интересных задач, а в аптеку залетела Светочка.

— У Андрея Ивановича давление поднялось, а он завтра планирует с Солиным снова возиться.

Вот Александр и потопал к выходу.

— Ты смотри: будет сильно болеть — срочно к врачам обращайся. Тазовые кости беречь надо, — шепнула Полянская.

Он и не подумал бы идти ко врачу после обычного падения на пятую точку. Всё-таки мужчина, начальник экспертной лаборатории и всё такое прочее. Но на следующий день просто не смог подняться с постели.

Утром к нему, как обычно, зашла с пирожками баба Маня.

— Сашок, мы с Мушкой тебе капустных принесли, — женщина суетилась у плиты, ведь парень даже чайник не кипятил.

— Простите, я сегодня ещё не вставал.

— Небось не получается подняться-то? — баба Маня хитро прищурилась.

Саньке стало стыдно: он — молодой парень — валяется в кровати, от малейшего движения — испарина. А она? Женщине далеко за семьдесят, но глаза светятся любопытством, руки шустро накрывают на стол; ноги, обутые не в стоптанные-растоптанные бесформенные башмаки, а в причудливые аккуратные туфли «на горочке», двигаются по полу бесшумно.

Сколько раз в стенах Академии он слышал шаркающие шаги! И это были шаги студентов — не пожилых педагогов! Александр раньше никогда не задумывался над подобными вещами. Только здесь и сейчас в нём родился вопрос: что случилось с ними, молодыми и, в сущности, очень неопытными, что они идут по коридорам, словно трёхсотлетние старики? Если не идут, то уж точно не стоят у окон и не бегают — наоборот, ищут место, чтобы сесть с тяжёлым вздохом. И не важно, что нет стульев, — прямо на пол тоже хорошо. В глазах — вселенская тоска пополам с апатией и усталостью, словно они не несут, а еле волочат непосильное бремя жизни, в которой для них не будет ничего нового. Когда же они успели постареть, и не прожив эту жизнь на полную катушку?

— Сильно фундаментом приложился-то? — баба Маня вывела его из задумчивости.

— Чем? — не сразу сообразил он.

— Фундаментом.

— Сильно, аж искры из глаз.

Баба Маня кивнула. Загудел чайник, она залила кипятком какие-то травки в кружке, потом протянула Сашке. Он безропотно выпил горьковато-острую жидкость и примерно через час уснул. Ночью дремал урывками, ворочался, пытаясь улечься без боли. А пожилая женщина всё это время хлопотала в доме начлаба и рассказывала утренние новости.

Саньке снилась бирюзовая бабочка, порхающая над огромным костром. Огонь захватывал всё, до чего могли дотянуться его жёлто-красные языки. Было нестерпимо жарко и почему-то больно. Но яркие крылышки от пламени не страдали, наоборот, гасили его.

Костёр сменился большим ледником, от которого стало так хорошо! Боль медленно отступала. Рядом с маленькой бирюзовой появилась большая золотисто-белая бабочка, теперь уже они вместе махали крыльями, осыпая его своей драгоценной пыльцой. Где-то в стороне Александр разглядел гигантского мотылька с огромными глазами; тот не вмешивался, только смотрел. Мотылёк не пугал, но был странным: густая пыльца не блестела на солнце, она покрывала тело насекомого наподобие плотного слоя пыли или грязного войлока.

— Почему он не блестит? — спросил Сашка.

— Кто? — уточнила золотисто-белая бабочка голосом Лидии Николаевны.

— Мотылёк у двери.

Главврач оглянулась: у раскрытой двери в палату стоял и смотрел на их работу блаженный Лёшенька. Косые солнечные лучи касались его рук, щёк и лба.

— Бредит! — испуганно воскликнула Соня Полянская. — Лидия Николаевна, неужели ухудшение?

— Нет, нет. Это не бред, а изменённое видение объектов реальности.

Лидия Николаевна ещё раз осторожно посмотрела на Лёшу. Он действительно чем-то напоминал потухшую бабочку, болезнь забирала у юноши свет и в прямом, и в переносном смысле.

— Так почему он не блестит? — отчётливо повторил вопрос Сашка.

— Заболел — вот и растерял звездную пыль.

— А-а-а… Жалко, новую-то сложно обрести…

Пациент снова погрузился в сон, а врач и фармацевт вышли из палаты к толпе сочувствующих в коридоре. Баба Маня, как только парень выпил травяной настой, вызвала Лидию с санитарами из больницы. Она же собирала ему вещи. Заметив суету около дома эксперта, прибежал участковый. Леонид Николаевич Резвый буквально молился на напарника. Конечно, до Саньки эксперты были, и неплохие. Одно плохо: не задерживались они в городе, все как один рвались куда-нибудь в более оживлённые места. Сам же Леонид город любил со всеми его жителями, помогал и охранял покой доверенной ему местности.

Конец ознакомительного фрагмента.