Игры судьбы

Любовь Матвеева

«Большинство моих героев прошли по жизни и скрылись, как будто их ноги никогда не топтали лёгкие седые травы наших степных дорог, но я ВИДЕЛА и ВНИМАТЕЛЬНО СЛУШАЛА этих людей, и РАССКАЗАЛА о них! Следы многих остались только на этих страницах — некому сохранять о них память… Немногие другие живы, будут придирчиво читать свои и чужие воспоминания, а их потомки… увы, сейчас они не читают ВООБЩЕ! Мои герои — скромные труженики. Они не только смогли выжить, но и воспитать следующие поколения в духе любви к Родине, какой бы она ни была!.. »

КУРКУЛИ

«Работай до поту — поешь хлеба в охоту» (укр. пог.)

Давно это было, в самом начале прошлого века, в Украине, в селе Держановка Олевского района Житомирской области. Сказки и небылицы были тогда существенной частью духовной жизни неграмотного народа.

Здесь витал дух преданий, здесь рождалось народное мифотворчество, здесь никто не сомневался в существовании домовых, чертей, леших и русалок! Из подобных описанному ниже сюжету черпал наш любимый Гоголь вдохновение для создания своих произведений.

Теперь представьте: три маленькие девочки гонят из стада домой своих коров. За околицей с одной стороны лес стеной стоит, с другой — огороды, вечереет. Место пустынное, коровы идут себе след в след по узкой дороге, жвачку жуют. А путь лежит мимо могилы, где когда-то давно был закопан убитый батрак — в деревне это место считалось опасным, потому что водилась здесь всякая нечисть. Стра-ашно девчонкам, быстрее бы пройти! И вдруг Машка Ницевич, самая бойкая и озорная девчонка в деревне, как закричит:

— Ляк, лякай нас! (чёрт, пугай нас!) — подруги ещё больше струхнули: «Ну, эта Машка, отчаянная голова!», и прибавили шагу. Сердечки бьются: скорее бы пройти гибельный участок! Ну, вроде, пронесло… Только перевели дух, вдруг Олеська замечает: под ногами у одной из коров ма-аленький чертёнок с длинным хвостиком — где бежит, где скачет, от коровьих копыт уворачивается! Увидели его и подружки, напугались, про коров забыли.

Перепрыгнули через прясла, прямиком по чужим огородам, грядкам домой припустили!

Только на крыльце своего дома опомнилась Олеська, перевела дух, оглянулась. А чёрт вырос! Прямо за плетнём неподалёку стоит, длинными руками к ней тянется! Надо бы перекреститься девчонке, но не успела — без чувств свалилась. Две же другие девочки шум подняли. Мужики, кто посмелее, попадали на коней да туда поскакали. Видят: правда, дело нечистое — на дороге песок кругами, и коровы кружатся, мычат, будто дорогу домой забыли! Ну, известно — молитва в таких случаях всегда помогает… А Олеся месяц в горячке пролежала, и умерла…

Вот вам и мифы!

Ну а Маша выросла, красавицей стала! В восемнадцать лет её выдали замуж за степенного сорокалетнего бобыля Иосифа Мартыновича Корчевского, да не о нём девушка мечтала! Не хотела идти за старика, да пришлось… Бывало, иной раз Машка с досады и поварёшкой мужа по лысине огреет, а то убежит куда дня на два-три. Братья родные её найдут, пожурят, а то и поколотят — не позорь, мол, нас! Да к мужу отведут.

Пошли дети. Из пятнадцати рождённых только пять в живых остались: Мария, Иван, Григорий, Франц и Костя. С годами остепенилась Мария Людвиговна, даже мужа стала уважать. А как же: вокруг многие бедствуют, иной парень даже жениться не может — если своей земли нету, значит, некуда и хату поставить, какая уж там семья — иди в батраки!

А у Иосифа Мартыновича земли довольно, и огород хороший, и пашня есть, даже большая деляна дубового леса имеется! Дельцы, которые на всём умеют «деньгу зашибить», сильно уговаривали хозяина продать лес. В тех местах древесина, да ещё дубовая, стоила дорого, за границу шла, а там платили золотом! Но Иосиф отказал — пусть лес матереет, пусть достанется детям и внукам! Как и дом — великолепный, бревенчатый, рубленый пятистенок, не мазанка какая-то, соломой крытая, как у большинства селян.

Одним словом, хорошая семья получилась со временем — крепкая, трудолюбивая, и… богатая. Водилось-таки и золотишко у Иосифа Мартыновича! Теперь подруги не жалели Марию — завидовали:

— У-у, куркули!

Старшие дети уже помощниками отцу да матери стали, а в это время сменилась власть — Революция, будь она неладна! Внезапно ставшие вершителями людских судеб мятежники стали думать, как бедных сделать богатыми, а несчастных — счастливыми, и придумали: надо ликвидировать, как класс, попов и кулаков! Крепких хозяев ограбить, добро их раздать бедным, авось, ленивые в одночасье станут трудолюбивыми, а бедные — богатыми. И будет всем счастье!

Больше всех за народ стоял Мыкола Пивень по прозвищу Задира. Бывший нерадивый батрак, а теперь «активист», парень слонялся по деревне, одурев от самогона и власти, с маузером в деревянной кобуре, и драл горло на своих бывших хозяев.

«Ничего! Мы сами — Корчевские, нас не выкорчуют!» — храбрился Иосиф Мартынович. В 1927 году выгнали из гимназии сына Ивана, который пошёл «по учёной части». Мальчишка к тому времени закончил только три класса. Но зачем классовому врагу учёба? Землю и лес у Корчевских отняли, хозяйство разорили, а самого хозяина посадили в кутузку, всё пытали: где золото? Пришлось сознаться: в печке спрятано, за кирпичом! Забрали золотишко. И сколько ни носила Мария мужу продукты в тюрьму, отрывая последнее от себя и от детей, охранники сами съедали всё. И умер бывший «кулак» в застенке от голода…

Аресты и обыски продолжались. Николая Васильевича Гоголя бы сюда, чтобы посмотрел, как оседает пух от вспоротых подушек и перин на головах его земляков! Впрочем, его мягкий юмор был бы здесь неуместен, скорее бы пригодилось беспощадное перо Салтыкова-Щедрина! Впрочем, окажись классики в подобной ситуации, им бы тоже не поздоровилось, совсем не до смеха бы им было…

А наверху не спали, не ели «глуповцы» — всё пеклись о благе народа. Как бы его счастливым сделать? Понять не могут: почему на хлебной Украине голод? Почему конфискованные и розданные земли бурьяном заросли? Почему народ не трудится? Хоть назад землю «кулакам» отдавай! Да неудобно как-то… Придумали: тех, кто любит и умеет работать, надо послать в дикие места! Пусть там целину поднимают! Пусть, как и раньше, кормят тех, кто не умеет и не хочет ничего делать! Не Мыколу-Задиру же посылать!

Нет, конечно — послали Корчевских и других таких же работяг. Хоть «самого» уже нет — уморили, так сыновья его поднялись, дети «кулака», пусть трудятся на народное благо! А ещё сослали из их же села Кучинских и Тушинских. Три крепкие семьи только из их небольшого местечка. А сколько из других?.. Далеко послали. С родной тёплой Украины прямо в страшную Сибирь — в село Глубокое Келлеровского района Кокчетавской области. Такое глубокое, что глубже некуда! Только что называлось — «село», а на самом деле — несколько глиняных мазанок.

Что делать? Ещё больше работать! Стали вгрызаться в землю — землянки строить. К зиме ближе и лес разрешили валить, и со временем образовался солидный посёлок! К тому времени и Иван, закончивший когда-то три класса, повзрослел. К технике он с детства испытывал интерес, а тут трактор появился! Чудо — не техника! Ивану да дружку его Виценту Тушинскому и поручили работать на стальном коне. Ночь и день готовы были парни сидеть за рычагами, переворачивать землю пласт за пластом. До смешного доходило — придёт, бывало, Вицент на смену, а Иван:

— Дай ещё кружок пробегу! — не хочет покидать трактора. Не хочет и Вицент уступать своего права:

— Иван, слазь, а то драться будем!

Вот так бывшие «кулаки», дети замученных родителей, поднимали целину. Да что там целину, страну поднимали после голода! И сами вставали на ноги! Денег тогда не платили, ставили палочки, засчитывая трудодни. У ленивых их — шиш, и обчёлся, а у Корчевских за трудодни опять полные амбары зерна, муки, отходов! Есть что самим кушать, и скотину, птицу чем кормить. Опять по подворью коровы, свиньи, гуси, куры гуляют, опять Корчевские слывут в деревне «куркулями»!

В это время в село Глубокое на ликвидацию эпидемии туберкулёза приехала из Петропавловска молодой фельдшер Анна Маршева. «Анна Степановна» — так уважительно обращались к девушке деревенские. Поселили её прямо здесь же, в медпункте, за стенкой. И стал Иван заглядываться на молодую фельдшерицу… Знать — пора пришла…

Между тем наверху не оставляли мыслей о счастье народа.

День и ночь глуповцы думу думали: почему никак не удаётся всех сделать трудолюбивыми, сытыми, счастливыми? Опять на всех не хватает ни хлеба, ни одежды. Им и в голову не приходит, что надо больше и лучше работать! А-а, не внутренний ли враг виноват? Выявить надо врагов, а заодним опять у бывших кулаков зерном разжиться!

Вот в 1936-м опять и началось… На деревни и сёла, построенные руками «врагов народа» и «кулачья», опять нахлынули уполномоченные по хлебозаготовкам да «особисты» из НКВД. Людей пытали каждую ночь прямо в медпункте! Аня слышала крики несчастных тружеников, у которых выпытывали, не задумали ли они чего против советской власти? У людей, годами не выезжавших даже в соседний город, выбивали признания: на какую разведку они работают? И где спрятано зерно, ВЫДАННОЕ НА ТРУДОДНИ? Многие люди потом исчезали бесследно. Анна очень боялась, ведь и ей пригрозили:

— Смотри, будешь болтать — сама под раздачу попадёшь! Знаем мы, что ты с Иваном Корчевским якшаешься! Лучше брось его — он же сын кулака!

— Да какой же он сын кулака, его портрет на Доске почёта висит! Он — первый тракторист! — пробовала возражать девушка. Такой была в то время политика нашего государства…

Ивану было двадцать четыре года, когда они с Анной поженились. Как раз на эти годы пришлись события в Катынском лесу, где НКВД-шники, а в их лице советская власть, расстреляли сотни польских офицеров, а семьи их сослали в Сибирь. Часть офицерских семей попала в село Глубокое…

Неприспособленными они оказались к деревенской жизни — жёны и дети офицеров, дававших клятву верности царю, «белая кость», привилегированный класс!

Многие умирали. Опухшие от голода — кто станет сочувствовать «врагам народа» — они меняли золотые украшения, кольца с драгоценными камнями, жемчужные ожерелья, дорогие часы, детские коляски, дублёнки на белом меху, красивые ночные сорочки — их деревенские девушки носили вместо платьев — на кулёк муки, на краюху хлеба, на пару яиц.

— Сколько будем жить — будем помнить, не забудем, не простим коммунякам! — говорили они. Сильно обижались те поляки на советскую власть за убитых сыновей и мужей, за погибших от голода и болезней детей, за порушенные свои жизни… А наши поляки — Корчевские — может, и обижались, и помнили, но… продолжали работать на страну, на власть, на себя, на детей… Между тем в молодой семье дети хоть и рождались, но, дожив до года, умирали — от туберкулёза. Можно представить, если роды принимала акушерка, тоже больная этой болезнью, ведь пенициллина тогда ещё не было!

— Пани дохтурова, вам надо уезжать! — советовали образованные жёны расстрелянных поляков, — вам здесь не место!

Заканчивалась война. К тому времени родные окончательно поняли: Костя с войны не вернётся. Ещё в её середине пропал парень без вести, перед форсированием Одера. Вицента тоже давно не было в живых. Оба погибли молодыми, не оставив потомства. А вот у старшей дочери погибшего Иосифа — Марии — было семь детей, да двое — у Григория… У Ивана дети стали рождаться и выживать только после того, как семья переехала в Петропавловск, уже после войны. Они купили маленький ветхий домик на две комнатки в подгорной части.

— Где Иван-то? — спросила Анна в роддоме, когда её пришла навестить свекровь — Мария, та самая, о которой шла речь в самом начале нашего рассказа. И Марфа — мать Анны пришла.

— Поехал по первопутку в Глубокое за картошкой, — ответили ей.

Так что первенца — Галину — из роддома забирали без отца. Зато вскоре он привёз целую машину собственной картошки из погреба в Глубоком! И это — в голодные послевоенные годы!.. И опять соседи завидуют: ну и куркули эти Корчевские!

Тогда вокруг реки Ишим, опоясывающей город, дамбы не было, как сейчас, и в высокие весенние паводки «подгора» сильно страдала. До самой церкви, что и сейчас является символом нашего города, доходило наводнение. Один раз у «куркулей» рухнула стена, другой…

Напряглись тогда Корчевские, целую машину с прицепом хороших брёвен для дома купили в Тюмени! Работы-то Корчевские никогда не боялись, и поднялся на Береговой улице крестовый дом, десять на десять. Покрасили его суриком. И теперь, спустя почти семьдесят лет, стоит он под номером двадцать четыре, по-прежнему являясь украшением своего квартала!

Старые матери «молодых» успели дому порадоваться, помогали, чем могли. Иван учился, жена Анна одобряла его стремление получать новые знания. Закончил Иван курсы механиков. И раньше к нему на автобазе молодые водители обращались за помощью:

— Дядя Ваня, посмотри, что-то стучит!..

Позже Иван стал механиком на автобазе ПУСС. Даже с делегацией в пятнадцать человек был направлен на Всесоюзную Выставку Достижений Народного Хозяйства в Москву — ВДНХ. С ним и Анна увязалась — хотелось посмотреть столицу. Не только вещей — книг накупили целый чемодан! Едва довезли. За Галиной Сергей родился, потом Володя. Опять у Корчевских во дворе всякая живность завелась — корова, свиньи, гуси, куры. Напряглись — и купили свой сепаратор, а значит появились сливки, сметана, масло. У детей — куклы нарядные, шубки беличьи. Мальчишки подросли — не на велосипедах катаются — на мотоциклах! И машина появилась!

И опять соседи завидуют: «У-у, куркули!». Но телевизор — первый на улице — смотреть ходят. Завидуют и дети Корчевских — соседским ребятишкам: надоел им белый хлеб со сливочным маслом! Вон у друзей-мальчишек куски чёрного хлеба политы растительным маслом или намазаны маргарином — это же намного вкуснее!..

А правительство всё не забывает заботиться о благе народа, старается ленивых уравнять с трудолюбивыми, искоренить частнособственнический инстинкт! При Хрущёве выходит новый указ: крупный скот у частников ликвидировать, птицу обложить чудовищным налогом. Не положено вам хлеб с маслом есть, пусть у всех будет одинаково — хлеб с водой!

Марии Людвиговне — той бедовой Машке — уже за семьдеСят, но она то в Таллин поедет с внуками навестить сына Франца — он закончил Горьковский институт, то в Киев — к Грише: и там у неё внуки, и их повидать хочется…

Поехал как-то и Иван на родину, на Украину. Хотелось посмотреть на места, где прошли детство и ранняя юность, повидаться с родными, знакомыми. От дубового леса и щепок не осталось. В их доме проживал сельский «голова». Обобществлённые земли обработаны плохо, запущены.

Многих знакомых недосчитался Иван — кого сослали, кто на войне пропал, кого сама родная власть замучила — своей смертью мало кто умер.

— А что стало с Мыколой-«активистом»?

— Да он совсем одурел от самогона, озверел от власти, свои же коммунисты и прикончили его ещё тогда! — рассказали односельчане.

В общем, посмотрел Иван — нет, не разбогатели его земляки и после того, как попользовались их добром!

Мария, с которой началась эта история, прожила большую жизнь — почти 90 лет, и упокоилась в нашей казахстанской земле, я была на её могиле. А многие дети и внуки малограмотных Иосифа и Марии получили высшее образование. Сын её Иван с женой Анной стали достойными, уважаемыми людьми, играющими заметную роль в городе Петропавловске. Другие их дети и внуки строят жизнь с разной степенью успеха. Растёт, ширится молодая поросль их потомков в Украине, России, Литве, Казахстане, и хотя многие из них уже носят другие фамилии, все они — носители генов Иосифа Мартыновича Корчевского, великого труженика, и его жены Марии.

О чём мечтали они? Чтобы их потомки были самодостаточными, независимыми и гордыми людьми, какими были они сами. В те времена для этого достаточно было иметь кусок земли и самоотверженно на ней работать. Прошли годы — не так уж и много для истории. Мы познакомились только с последними тремя поколениями семьи Корчевских, а вкус к земле утрачен, как и трепетное к ней отношение — ГОСУДАРСТВО всё для этого сделало. Итог — плодородные поля пустуют, зарастают сорняками, хлеб возим из-за границы.

Да, молодёжь получает прекрасное образование, обладает обширными знаниями, разбирается в политике, экономике, науке и технике. А вот что делать с землёй уже не знают — разучились на ней работать, о ведении подсобного хозяйства не может быть и речи.

Уже давно никто не называет их «куркулями», да они никогда ими и не были. Забыто и то, что они — потомки «кулаков» и «врагов народа», которыми они тоже не были. Государство отучило и отлучило их от земли. Но разве в том был его интерес, чтобы, потеряв вкус к земле и труду, кормились мы из чужих рук? И ЭТО мы должны воспринимать, как счастье?..

Так приобрели мы или потеряли? Не правильнее ли было бы, позволив людям действительно владеть землёй и современной техникой, жить на ней, украшая её своим трудом и делая богатой страну, гордясь своей историей?.. Почему правительство так боится и не даёт возможности стать нам независимыми, самодостаточными, гордыми гражданами?..

Чтобы нами было легче управлять?..

Воспоминания Г.И. Корчевской, 1947 г.р.