Куплю тебя, Девочка

Любовь Попова

Глава 6.

Я никогда не любила боль. Старалась избегать ее любой ценой. Порой ценой другой боли.

Шлюха? Да. Воровка? Да. Но разве я не должна была попытаться, разве имела я право не попробовать сбежать? Разве он мог оставить меня в покое?

И убегая от боли, которой он грозился, я снова напоролась на нее же…

Только странную такую, растягивающую нутро, вызывающую убойный стук сердца. Ровно до того момента, пока головка члена чуть касается матки, пронзая чувства насквозь. Теперь тянется обратно. Скользит по влажному тесному пространству, царапая мягкие стенки венами, каждую из которых я ощущаю, как горящее клеймо.

Но все ровно до того момента, пока ствол не выходит полностью, чтобы с точностью ювелира вторгнуться обратно.

— Сука, — выдыхает мне в рот Ник и сдавливает тело.

До синяков. До острой боли. Словно его единственное желание меня порвать на мелкие ошметки, а в глазах единственное желание — драть.

И я смотрю в это лицо, что расплывается кругами. Кажется нереальным, как и чувства, что он во мне вытаскивает. Вынуждает испытывать. Неправильные. Отвратительные. Грязные. Но это такой кайф…

Опиумный экстаз, вызванный дурманом и шоком от происходящего. И я облизываю пересохшие губы, еле выдыхаю:

— Боже…

Как же глубоко и тесно. Как же влажно и горячо. Как же его тело напряжено и волнующе.

И не знаю, что я сделала, но он злится. Хватает пятерней волосы. Сдавливает затылок. Дергаюсь, думая, что это снова заставит меня страдать. Но эмоции только острее. Теперь его член больше не кажется чужеродным, теперь он нашел свою идеальную резьбу.

И я царапаю плечи Ника, глажу шею, вплетаю пальцы в волосы, так что его пронзает дрожь. И он словно оживает. Скользит во мне медленно назад и забивает наслаждение внутрь. Назад и глубоко обратно.

И это не похоже на секс, это какое-то сакральное, животное совокупление, призванное меня загипнотизировать. Еще. Боже. Еще пару раз. Только не спеши. Вот так…

Медленно и сразу резко.

И я не могу молчать, шепчу «пожалуйста» на каждый его священный толчок. И кажется, что стоит отвести взгляд, магия закончится.

Его лицо становится прекрасным в своей злобе, а бедра работают как отбойный молоток, вдалбливая меня в стену. Все жестче. Все агрессивнее. Все чаще.

А я с трудом улавливаю происходящее, но в голове гул, как от винта вертолета. Пытаюсь подавить эти эмоции, но они только сильнее. Захватывают в капкан тело. Я будто кролик в зубцах. Не вырваться. Не дернуться. Остается только принять свою участь и пытаться насладиться последними минутами жизни. Понимаю, что мое лицо полное растерянности. Глаза затопила похоть. И мне хочется узнать, что это? Разве так бывает? Почему такое прекрасное действие может его злить? Вопросы в разнобой терзают остатки сознания, которое отчаянно пытается бороться с виски в моей крови.

И я пытаюсь дать себе указание запомнить каждую мелочь, чтобы потом, когда станет совсем дерьмово, вспоминать… Прокручивать… Умирать снова и снова в этих сильных руках. Подобное забывать непозволительно. Не прощу себе.

Я пытаюсь зарисовать в памяти его острые черты лица, злые зеленые глаза, в которых гнев борется с жаждой.

Безумие с разумом. Впервые в жизни я понимаю значение слова «сексуален». Впервые в жизни я хочу купаться в той грязи, куда он меня погружает в каждым яростным толчком все глубже.

— Да! Да! Сука… — почти шипит. — Дрянь…

Горячее дыхание у губ и следом животный поцелуй. Прекрасное насилие с привкусом выступившей крови. Никакой осторожности. Ни нежности. Ни чувственности. Только концентрированная страсть и даже жесткость. Он словно пожирает меня, не давая проявить даже малейшей инициативы. Одна рука по-прежнему на моей заднице, вторая в волосах. И я схожу с ума от грубых фрикций, от звука шлепков и ударов тела друг об друга, запаха. Различаю древесные нотки и просто отпускаю себя, позволяя этому животному пожирать плоть своей дичи. Языком, что обладает моим ртом. Членом, что забивается в меня с силой взбешенного быка.

Глаза открыты и без тени стеснения, с голодным блеском на дне, сверлят меня. А я медленно уплываю из действительности. Теряюсь в темноте вожделения.

Толчки становятся почти автоматной очередью, и я чувствую себя преступницей, приговоренной к наслаждению. Оно во мне. Впервые в жизни так близко.

Впервые в жизни я хочу посмотреть на секс со стороны. На то, как работают мышцы спины, на то, как я куклой дрыгаюсь на члене Ника.

Я вся дрожу напряженной струной. Рвано выстанываю мольбу. И совершенно плевать на то, что нас могут услышать. Я так сильно хочу всего этого. Готова застрелить любого, кто посмеет помешать.

Впиваюсь ногтями в мужские, влажные от пота плечи, крепко обнимая обеими руками. Провожу кончиками пальцев по его шее, по коротким волосам и легкой щетине на лице. Ласкаю. Запоминаю. Прижимаю к себе еще больше, хотя он и без того впечатал меня собой. Чувствую его каждой клеточкой своего тела.

Стон все-таки срывается. Сиплый, беспомощный. Горло пересыхает, и даже плевок в рот и следом поцелуй не могут утолить жажды.

Жарко. Дышать совершенно нечем. Волосы липнут к телу. А его губы сводят с ума, втягивая соски, покусывая их.

Так хочется застрять в этом моменте. И сдерживаться сил просто нет.

Движения члена внутри стали куда четче и быстрее. И я не понимаю, откуда этот жар по всему телу. Он поднимается от онемевших ног все выше. К низу живота. Груди, щекам. Мозгу и оттуда прямым потоком обратно. Между ног. Смешивая чувства и эмоции в единый сгусток экстаза.

В висках пульсирует кровь, и я хватаю ртом воздух, когда чувствую внезапный, всепоглощающий экстаз. Меня оглушает, ослепляет, я содрогаюсь от неведомых раньше ощущений. И лишь его укус, его взрыв лавы внутри приводят меня в сознание.

Но я все равно плыву и на давление плеча просто опускаюсь на колени.

— Оближи, — задыхаясь, толкает он мне свой идеальной формы член, что пленкой стянула белая субстанция. И я, не осознавая, что делаю, достаю язычок и принимаюсь это вылизывать. Кажется, нет в этот момент ничего важнее.

— Ох, черт, — почти падает он, но упирается рукой на стену.

И я хочу уже открыть рот, хочу вобрать плоть до горла, но все заканчивается.

Мало соображаю, когда любимую игрушку забирают, заправляют в штаны, а меня валят на плечо. Ловко хватают сумку и поднимаются по лестнице.

— Здесь стреляли, — слышу голос, открываю глаза, вижу пару лакированный ботинок и шлепанцы Ника. — Вы никого не видели?

— Русский наркоман и шлюха, — отвечает Ник совершенно искренне, так спокойно, словно для него в порядке вещей ходит по лестницам с голыми телками. — Побежали вон туда.

— Спасибо. Будьте осторожны.

Мужчина убегает вниз, а Ник, тащит меня все выше.

Уже в номере роняет на кровать. От которой отпружиниваю и наблюдаю, как он снимает лишнее и остается лишь в прекрасной в своей агрессивности силе. Нависает сверху, стягивая горло взглядом. Рассматривает тело и дует на истерзанный ласками сосок.

Спать он явно не собирается, а я смотрю на часы и понимаю, что это единственная ночь, когда я могу полностью насладиться близостью другого существа. Мужчины. Тех, кого я ненавижу. И лишь этого конкретного хочу.

Он трогает мою грудь, спрашивает про шрамы от кончиков хлыстов, но я не могу об этом рассказывать.

— Я не хочу говорить, я хочу трахаться. Ник… — желаю перехватить инициативу, но этот парень явно не любит быть под кем-то. Наваливается всем телом. Раздвигает ноги как можно шире. Убирает мои руки в плен пальцев, вонзается и сипло выговаривает:

— Меня зовут Никита.

А я слышу, слышу и мне нравится это имя. Оно такое… Из детства, когда казалось, что есть в мире сказка. Есть. И в данный момент я в ней купаюсь. Только одна ночь, когда можно просто превратиться в новую Алену. Без прошлого. Без будущего.

— Алена. Меня зовут Алена.