Дар Демиурга. Поэзия Игоря Царева. Уроки лирики

Любовь Сушко

Игорь Царев – первый поэт 21-го века. 4.04.19 г. Международная Академия русской словесности посмертно удостоила его звания Народного поэта России. Мне посчастливилось видеть, слышать Мастера, получать его краткие и емкие суждения по поводу своих размышлений. После его ухода диалог продолжился. Этот сборник эссе, написанных автором в разное время, поэтому в них могут повторяться отдельные стихи или ссылки на них, сделано это и для удобства учителей словесности, которым важны поэтические тексты.

Славянская сказка Игоря Царева Вечность — 3

Да, иногда в столице трудно дышать:)

Игорь Царев 10.02.2012 16:40

Мы все часть природы, та крохотная ее частичка, которая сначала была неразрывно с ней слита, а потом насильно вырвана из тенистых лесов, помещена за ограду, ставшую со временем городом — особым местом обитания со своими правилами, законами. Только иногда каждый из нас с такой первозданной радостью вырывается в лес, чтобы надышаться свежим воздухом, отдохнуть среди лесов и деревьев, стрекоз, бабочек, пчел, и вот тогда и рождается такая сказка, славянская сказка… Игорю Цареву удалось ее нарисовать словом, так как Левитану когда-то кистью…

Придет пора

Придет пора корзину взять и нож,

И прекратив порожние турусы,

Обрезав лямки повседневных нош,

Купить один билет до Старой Рузы,

Добраться до окраины и там

По улочке расхристанной и сонной

На радость всем собакам и котам

Пройтись еще внушительной персоной,

Явить собой столичный форс и класс,

Остановиться как бы ненароком

И вспышки любопытных женских глаз

Небрежною спиной поймать из окон…

И далее, зайдя в прозрачный лес,

Где обитают белые и грузди,

Почувствовать, как новый интерес

Чуть-чуть разбавит вкус осенней грусти…

И закурив, глядеть из-под руки,

Устало примостившись на откосе,

Как темное течение реки

Куда-то листья желтые уносит

Все чудо и состоит в том, что в прозрачных, реалистических его красках, образах, где указаны даже географические названия мест, все обозначено, уже зарождается древняя славянская сказка.

Поэт, как только трудно становится дышать в столице, пересекает не только пространство, но и время и вырывается в чудесный мир природы, где время перестает течь. Ведь стоит только вырваться из шумного города, и мы оказываемся в той вечности, где нет нашего привычного времени, где от рассвета до заката, кажется, что протекает целая жизнь, и самое главное, что некуда торопиться, что не нужно стремиться попасть сразу в несколько мест, успеть, сделать, добежать, позвонить.

Там все современные средства связи выключаются мохнатой рукой Лешего, и человек остается наедине с природой: вдыхать, созерцать, думать…

Если в первой части стихотворения, еще есть какие-то дома, взгляды женщин из окон — какие-то намеки на реальность, но уже замедленную, затухающую, то во второй половине стихотворения герой остается наедине с увядающей природой. Вот, как только мы погружаемся в лес, то замираем и вовсе, не преставая любоваться этим чудом, тогда и рождается дивная сказка, такая, какую оставил нами Игорь Царев

И далее, зайдя в прозрачный лес,

Где обитают белые и грузди,

Почувствовать, как новый интерес

Чуть-чуть разбавит вкус осенней грусти…

И закурив, глядеть из-под руки,

Устало примостившись на откосе,

Как темное течение реки

Куда-то листья желтые уносит

Стихотворение это было опубликовано 4 февраля 2012 года за год до ухода Игоря, наверное, в один из дней, когда в столице было трудно дышать, и мечталось оказаться вот в таком заповедном, сказочном лесу, чтобы ощутить жизнь во всей ее прелести. Такие места снятся долгими зимними ночами. В трудные минуты нас часто посещают такие вот желания. И там мы начинаем чувствовать, сочинять, рисовать (кто на что способен) свою славянскую сказку. Почему-то чаще всего она связана с осенью, со временем увяданья. И вероятно, и свой уход мы представляем себе именно так — раствориться в природе, уйти в неведомые дали, унестись вслед за желтыми листьями, когда «придет пора», самим стать деревьями и листьями, легкими бабочками и цветами в этом сказочном мире.

Само название стихотворения как-то сразу отсылает к такому вот уходу в вечность, грустно немного становится, но если уход представить себе так, то печаль светла, сам уход больше не пугает. Славяне никогда не боялись смерти, она была продолжением жизни, об этом постоянно помнит Игорь Царев.

Эту мою догадку об уходе, поэт подтверждает в другом стихотворении: «Под луною ледяною».

Я, наверно, очень скоро,

Позабуду шумный город,

Навсегда закрою двери,

И покинув дымный берег,

Через омуты и травы

Уплыву на берег правый

Неземною тишиною

Под луною ледяною…

А в рецензиях вот что появилось:

В записной книжке все больше телефонов, которые уже никогда не ответят. Это нормально, время-то идет. И отчетливо понимаешь, что рано или поздно и тебя не минует сия чаша…

Игорь Царев 20.09.2010 18:12

Кстати, славяне в древности всех уставших, измученных отправляли в лес к берегиням, чтобы там они набрались сил для новой жизни — перепеклись, переродились. Поэт тоже стремился передохнуть и набраться сил, это ощущается в тексте. И в таких сказках часто появляются лесные духи. Человек, который так чувствует лес, так растворяется в нем, всегда ими любим, и я начала с самого первого мгновения искать их у Игоря.

Но вместо Лешего, которого он наверняка встречал в своих любимых лесах, вел с ними долгие беседы, сначала я обнаружила несколько сказочных текстов о Домовых.

Мы знаем, что в любой избе селился дух самого первого, самого мудрого из предков, который оставался хранителем и дома, и тех, кто в этом доме жил дальше. Без Домового представить крестьянский дом было невозможно, и даже если люди уезжали, все умирали, но дом еще стоял, то Домовой оставался в пустом доме, и тогда слышался на всю округу плач тихими летними вечерами, Домовому совсем не хотелось оставаться в одиночестве, ему надо было о ком-то заботиться… Сколько таких плачей звучит по всей Руси нынче? И первое, самое примечательное стихотворение «Плач деревенского Домового»

В ранних публикациях было такое примечание:

*В Курской области (Советский район) есть заброшенная деревенька Малая Карповка. Места там удивительной красоты, но заезжие рыбаки и грибники стараются обходить их стороной. Говорят, что в деревушке в одном из полуразрушенных домов живет домовой, который не жалует пришлых людей…

И опять же, дивное сочетание реальности, прозрачности стиха, за которой скрыта тайна, очарование, на этот раз древняя сказка. Ее вроде бы не должно быть в 21 веке, да еще у столичных поэтов, но это счастливое исключение. Такими дивными сказками наполнены первые сборники К. Бальмонта, который был, судя по всему, еще дальше от природы, но у него там возникают и Русалки, и Водяные и Лешие. Я уж не говорю о целых томах А. Ремизова, заполненных этими сказками, вот и в начале 21 века, к ним тянутся поэты. Но не стоит забывать о том, что Игорь Царев пришел в столицу из Дальневосточной тайги, где совсем по-другому относятся к преданьям старины, к лесу и его обитателям, к миру природы

Плач деревенского домового

У некошеной межи

Старый клен сутулится,

Потянулись журавли

В теплые места,

Ни одной живой души —

Опустела улица,

Лишь колодезный журавль

Улетать не стал.

Заморочены быльем

Нелюдимой вотчины

Изможденные поля —

Сныть из края в край.

По деревне горбылем

Ставни заколочены:

Кто-то выбрался в райцентр,

Кто-то сразу в рай.

Самодельное винцо

Пьется — не кончается,

Вот и чудится порой

Силуэт в окне.

Выбегаю на крыльцо…

Это клен качается,

Да колодезный журавль

Кланяется мне

И опять же в этом реальном мире с колодезным журавлем, скрипом ставень, старым кленом, есть иная, тайна, невидимая, но ясно ощущаемая поэтом жизнь.

Печально не только Домовому оттого, что заколочены дома и в них нет больше людей, не продолжается род, вместе с ним грустит и поэт. Ведь ничего не было страшнее на Руси, чем внезапно пресекающийся род, умершая деревня. Славяне всегда старались вернуться на родные земли…

Но если в этом стихотворении только чудится Домовой, только в завываниях ветра слышится его плач, то в другом он обозначен отчетливее:

* * *

Горит в избе лучина.

Спит старый домовой,

Тулупчиком овчинным

Укрывшись с головой.

А рядом с ним на печке

Подальше от огня

Уютное местечко

Осталось для меня.

Ну что за чудо эта сказка от Игоря Царева, он просто увлекает, завлекает нас в этот мир, сказочный мир, о котором стоит только мечтать.

Правда, в этой избушке растоплена печка, и Домовой более приветлив, чем в первом стихотворении. Но он — та реальность, о которой мы часто забываем в городской суете, а потом и чувствуем себя часто одинокими и неприкаянными. А уютное местечко приготовлено где-то в избушке, окруженной лесом, там, где добрые руки уже развели для нас огонь и приготовили угощение.

Кстати, в прежние времена в таких избушках, всегда оставляли дрова и что-то из еды для случайного путника, чтобы он не страдал от голода и холода, это было неписаным законом Но вот в рецензиях сказочная часть как-то пропадала, Игорь пишет:

Да, деревни жалко. Статистика говорит, что до тысячи в год их сейчас исчезает. Урбанизация…

Игорь Царев 26.04.2008 15:46

А вот немного позднее, уже бродя по разным страницам и сборникам Игоря Царева в сети, я нашла и того самого Лешего, без которого никак не мог бы в своих стихотворных сказаниях обойтись человек, который так чувствует, так понимает лес. Правда, Игорь называет его одновременно и Паном (на греческий манер) и Велесом (спутником Велеса) — в славянском варианте, но это все тот же хранитель лесов, наверное сошедший с знаменитой картины Врубеля.

В комментарии к стихотворению поэт подчёркивает

*Пан был не только у греков. В пантеоне древнерусских богов имелся свой Пан Виевич, который состоял в свите Велеса и числился духом болот, хранителем вод и деревьев.

Вот к этому персонажу и обращено одно из моих любимых, очень близких мне стихотворений

Великий Пан — божество леса

Какая глушь… Откуда здесь дома?

Сугробом пыльным между стекол вата.

В грязи по горло, эти терема

На белый свет глядят подслеповато.

Виляет тропка к топким берегам,

Едва приметна для чужого глаза,

Чуть в сторону наступишь и… ага! —

Впредь будешь знать, как по болотам лазать!

Здесь Пан лесной в кирзовых сапогах

И в телогрейке, прикипевшей к телу,

Траву парную косит на лугах

И крепко выпивает между делом.

Двух черных коз, и белую козу

С загадочными желтыми глазами

Гулять выводит в пьяную росу,

Когда закат горит над образами.

Здесь нет дорог, нет путеводных вех,

Здесь странный мир — прекрасный и убогий…

Здесь доживают свой последний век

Забытые языческие боги.

В других вариантах стихотворение называется «Глухомань», и оно немного короче, почему — то исключена самая таинственная и довольно страшная строфа о болотах.

Виляет тропка к топким берегам,

Едва приметна для чужого глаза,

Чуть в сторону наступишь и… ага! —

Впредь будешь знать, как по болотам лазать!

Наверное, многие из нас испытывали на себе, каково оказаться в центре болота в гиблом месте. Каким страшным и коварным может оказаться помощник Лешего Болотный (у Игоря это один персонаж), на самом деле, даже по сравненью с добряком Водяным, Болотный был страшным и злым созданием. Он гнал того, кто был с ним не учтив, в самый центр болота, а потом наблюдал с усмешкой за тем, как человек тонет, не в силах выбраться из трясины. Чаще всего он не мог дождаться помощи от духов (Леший часто показывал дорогу, если заблудился), а на болоте все по-другому… Очень редко кому удавалось выбираться из этих болот, наверное, Игорю не хотелось пугать нас всех такими вот страшными историями.

Но и сам Пан мало похож на такого картинного огромного и грустного лесного бога. Говорят, порой он становился выше всех деревьев, и швырял их в разные стороны безжалостно, когда бушевал. Тогда и начинались самым страшные бури. У Игоря же Пан похож скорее на этакого комиссара 20-х годов, или на современного таежного мужика.

Здесь Пан лесной в кирзовых сапогах

И в телогрейке, прикипевшей к телу,

Траву парную косит на лугах

И крепко выпивает между делом.

Двух черных коз, и белую козу

С загадочными желтыми глазами

Гулять выводит в пьяную росу,

Когда закат горит над образами.

А каким еще ему быть, если заброшены и опустели большинство деревень, если в заколоченных избах гуляет ветер, оттуда слышится только плач Домовых.

Наверное, самое страшное, что случилось в 20-ом веке, это были уничтожены и вымерли тысячи наших деревень, для них, как и для духов лесов наступил конец света в те времена Игорь Царев, подчеркивал, что он занимался живописью, не потому ли так ярко и образно написал он пусть не кистью, но словом вот такую и прекрасную и убогую славянскую сказку?

Здесь нет дорог, нет путеводных вех,

Здесь странный мир — прекрасный и убогий…

Здесь доживают свой последний век

Забытые языческие боги.

Духи — это наше все, это тот мир, который отличал славянскую душу от всех остальных. Если же они доживают свой последний век и перестали быть бессмертными, а как они могут выжить в такой вот глухомани, то печальна наша участь… Об этом говорится спокойно и размеренно, но картина — то на самом деле довольно печальная и страшная, это чувствуется в таких вот стихотворениях…

Можно ли спасти этот мир, может ли он спастись, если мы все равно уходим в столицы и большие города — вопрос остается открытым. Одно ясно, что уничтожая сказочный мир, мы уничтожаемся и сами, и не случайно в тех самых огороженных от мира городах — чудовищах нам становится так трудно дышать и жить, остается только выживать. А не так ли среди болот упорно искал языческих богов Александр Блок, сколько таинственных строк было у него обращено именно к лесным обитателям, видимо есть что-то сокровенное в мире природы.

Но в другом стихотворении Игорь Царев нам все-таки оставляет надежду на то, что Глухомань преобразиться и все будет хорошо. Ведь у нас остается наше древнее наследство, а природа и бессмертная душа, которая тянется к природе способна выжить и выстоять.

ЦАРСТВО ВЛЕСОВОЙ КНИГИ

У берез косы русы,

Ноги белые босы.

Васильковые бусы

На пшеничных покосах.

Берега Светлояра.

Царство Влесовой книги.

Лица юных доярок,

Как иконные лики.

Срубы древних церквушек,

Крест парящий над чащей.

Родниковые души

Здесь встречаются чаще.

И ржаные дороги

Преисполнены сути,

Словно вещие строки,

Или линии судеб

Звали славянского «скотского» бога — Велес, Волос, Власий, Велс, Валу (и еще много других имен). Я это хорошо так знаю, потому что примерно через пару недель из типографии выйдет моя книга, где один из подразделов посвящен именно Велесу и его свите.

А книга, упомянутая в этом стихе, именуется «Велесова книга», или «Влесова книга». Второе прочтение среди славянистов употребляется чаще. Потому смысл вашего замечания о имени Велеса от меня ускользнул.

Игорь Царев 21.03.2006 11:00

Но писалось оно немного раньше, в 2006 году, в пору, когда было издано очень много книг по славянской мифологии и нам всем казалось, что вот еще немного и нам вернут, как литературу серебряного века, и славянские мифы — наши древние предания… Но время оттепели завершилось очень быстро, а потому и славянская сказка Игоря Царева как-то на середине оборвалась, и снова послышался одинокий Плач деревенского домового.

Но мы все знаем, что славянские сказки никогда не были страшными, в отличие от немецких баллад, например, где даже вторжение в лес сопровождалось ужасом, а Лесной царь забирал с собой душу ребенка навсегда.

Наши леса оставались заповедными, прекрасными, в них всегда легко дышится. А потому и закончить славянскую сказку Игоря Царева хотелось бы такими вот строчками, светлыми и вдохновенными

СКАЗОЧНАЯ НОЧЬ

До чего луната ночь,

До чего певуча тишь —

То ли шепот водяных,

То ли шелестит камыш.

Возле озера русалка

На ковре из пряной тины

До утра прядет на прялке

Нить из лунной паутины.

Небо светится над лугом,

Старый конь прядет ушами,

Полон сон его испугом

И летучими мышами.

А где леший захохочет-

Там в земле зарыты клады.

Откопаешь, если хочешь,

А не хочешь — и не надо…

До чего шальная ночь —

В самый раз летать на ступе,

Колобродить в буераках,

Пока утро не наступит.

Дайте, черти, балалайку

Грянуть что-нибудь родное,

Чтобы каждая собака

Подвывала под луною,

Чтобы небо в такт качалось,

Чтоб тоска катилась прочь,

Только чтобы не кончалась

Эта сказочная ночь!..

Ночь и на самом деле сказочная, потому что она заполнена всеми нашими любимыми духами, здесь и шепот Водяных, и Русалки, прядущие свою пряжу, словно богини судьбы, там хохочут Лешие, там и ступа с бабою Ягой появляется, и, конечно же, там черти с балалайками. Одним словом Сказочная ночь Игоря Царева, этакое пушкинское «У Лукоморья дуб зеленый» на современный лад…

А ведь казалось, что так уже не написать, а вот оно живет и дышит наше Лукоморье 21 века. И мы с вами можем туда отправиться вместе с Игорем Царевым, чтобы не оставаться в этом мире Иванами, не помнящими родства.

Пусть длится сказочная ночь, та прекрасная, которую подарил нам этот дивный творец. Ведь за его спиной стоит Велес — покровитель поэтов и музыкантов.. Он сам выбирает своих певцом и музыкантов и хранит их в этом мире. А нам всем, кто еще остался в этом мире, хочется пожелать:

Чтобы небо в такт качалось,

Чтоб тоска катилась прочь,

Только чтобы не кончалась

Эта сказочная ночь!..

А Игоря Царева на небесах пусть хранит наша Лада — богиня Любви и Гармонии, потому что столько любви и гармонии, сколько было в его душе, не было больше ни у кого — он один из ее избранных и любимых внуков…