Моя любимая – Кикимора. Сказки для взрослых

Любовь Сушко

Настало время для сказок для взрослых, под этой обложкой собраны истории о любви и ненависти, верности и предательстве, любимые герои заповедного леса рассказывают совсем другие истории, которые могут быть не понятны и не интересны детишкам, но им просто надо немного подрасти. Миром правит власть и страсть, и не всегда в нем побеждает любовь… Вот об этом и стоит задуматься в первую очередь.

Верните оборотня

А на поляне звучала музыка.

И как не просили Леля играть что-то повеселей, не слушал он никого. Махнули рукой на него все, кто хотел веселиться, и стали уговаривать Забаву, чтобы обратила она свой взор к богу влюбленных.

Где такое видано, чтобы бог всех влюбленных страдал от неразделенной любви.

А здесь так и было. Он бродил по дремучему лесу, о чем-то беседовал только с Соловьем — разбойником, который тоже свою музыку создавал, правда, несколько особенную. От свиста его замертво падали и сильные мужи, уж не говоря о девицах юных. Но когда появлялись девицы, Леший под угрозой изгнания свистеть ему запретил. Хотя и не объяснил почему.

Соловей уже и без того полжизни в скитаниях провел, и снова быть изгнанным из леса дремучего не собирался. Леший, конечно, строг, но справедлив, а если все Лешие против него поднимутся, то и вовсе худо будет. Он и не свистел, как только девиц поблизости видел.

Вот это и пытался объяснить Соловей своему молчаливому слушателю. Но Лель почти и не слышал ничего, и был так печален, что Соловей готов был прослезиться.. Но потом решил, что лучше с ним поговорить о той, из-за которой весь этот сыр и бор и разгорелся. Слезами делу не поможешь, а он был парнем деятельным, а не слезливым. А была эта самая девица, конечно Забава.

— Ты не переживай шибко, — участливо говорил Соловей Лелю, — нет истории печальнее на свете, чем ее история.

Он подождал немного, пока Лель попросит рассказать ее, а тот не просил. Но Соловей все равно решил рассказать, раз он сидел и не уходил. Пусть знает все, а потом и решает, как ему поступить.

— Влюбилась Забава наша, и не в какого-то, а богатыря Матвея, возлюбленного самой Морены. И сколько ей все объясняли, что тот, на кого положила глаз черная девица наша, для остальных потерян, но не слушала она и не слышала ничего.

И надо было такому случиться, может Яга колдонула, что и он Забаву приметил. Может, решил своей богине досадить, а может, и правда чувства, кто же их разберет.

Лель пытался вспомнить такого богатыря, но что-то никак не мог припомнить, вроде не склероз еще у Соловья, но видно он что-то путает.

— И не напрягайся даже, — посоветовал ему тот, — еще до твоего явления все это было. В прошлое лето, пока ты по садам Ирия гулял, да яблоки молодильные рубал, вон какой красавец вымахал, — маленький, кривоногий Соловей и не скрывал своей очень даже черной завести — шила в мешке все одно не утаишь.

Лель смотрел на него удивленно, но ему уже интереснее становился рассказ Соловья.

— Как только увидела Морена, что на глазах у всех тот самый Матвей и отправился вместе с Забавой в глушь лесную, так и кончилось ее терпение. Его и без того не особенно много было. Бросилась она за ними туда. На то, что там происходило, никто бы не рискнул взглянуть, даже любопытные черти разбежались в разные стороны, и рогов из болота не высовывали, а я спрятался в кроне дуба столетнего, видел немного, только то, что выскочил из того самого леса огромный белый волк, оскалился и исчез. Ясно дела, чтобы любовник ее никому не доставался, и превратила Морена его в волка.

Соловей так увлекся рассказом, что нюх потерял и не заметил Морену рядом.

Черная дева, величественная и прекрасная, стояла за спиной Леля (потому он видеть ее и не мог) и пристально смотрела на рассвистевшегося Соловья.

Он, как только почувствовал этот взгляд, так кубарем вниз с дуба могучего и полетел.

— Жаль, — усмехнулась богиня тьмы, — что убить тебя Илья из Мурома должен, я у Мокаши справлялась, а то бы давно прихлопнута гада такого.

Соловей уже вскочил на ноги и, понимая, что Морена не станет его трогать, решил обо всем и поведать.

— А что я неправду говорю, ты богатыря в оборотня не превращала, да я о том не только Лешему, но и Нию рассказал, мало нам своих волков, так еще твои тут шастают, спокойным Соловьям покоя не дают, все добычу распугали.

В этой перепалке они почти не замечали бога Влюбленных. А он, молча на них смотрел.

— И тебя угораздило в эту Забаву влюбиться, и что только вы в ней находите, — наконец, обратилась она к юноше.

— От музыки твоей тем волком, за которого Соловей заступается, выть хочется.

— Но если ты хочешь другую музыку услышать (это очень удивило Леля, ладно танцовщица Жива, но Морена, он был уверен, что богине смерти только такая музыка и нужна). Если ты хочешь другой музыки, верни парня.

Забава стояла за деревом, черт Тарас приволок ее сюда, потому что дело ее касалось, и она должна была это услышать. И она слушала.

— Вернуть? — спросила Морена, — а почему бы и нет, и на что ты готов ради того, чтобы я вернула любовника той, которую ты любишь.

— Проси, что хочешь, веселая музыка не в счет.

Морена приблизилась к Лелю, пристально в глаза его посмотрела. Ночь с таким красавцем бы ей не помешала, но это слишком просто и примитивно, но нет, она всегда была непредсказуема.

— Я согласен, — говорил Лель, — догадываясь о том, что она от него хотела.

— А я нет, — усмехнулась она, — ты самовлюбленный балбес, мне нужна твоя музыка, а не ночь с тобой, толку никакого от такого юнца, а грехов не обберешься — она вспомнила о вечной борьбе с бабкой его Ладой, и матерью Лелей — не бывать этому.

Молчал Лель, ему было обидно, оттого, что богиня отвергла его, хотя еще недавно вовсе не хотел он оказаться в ее объятьях. Но если она вернет оборотня, хоть у кого-то будет какая-то радость.

— Ты мне не нужен, — говорила между тем она, — но одно условие у меня все-таки есть, если вернется предатель-оборотень к этой гадюке, (Забава сжалась, такой ненависти и она не ожидала), ты никогда ни одну девицу любить не будешь, музыку я тебе оставляю, но не любовь.

Все смолкло в этом мире, только Соловей, до сих пор слушавший молча пронзительно свистнул, да так, что Забава упала в обморок, и все они теперь могли видеть, что она подслушивала их. Черт потащил ее назад, но было поздно.

— А вот и она, так что оставить тебе ту, которая тебя не любит и не полюбит никогда, или вернуть оборотня и сделать их счастливыми?

Вероятно, Лель не понимал, какой сложный у него был выбор. Он взглянул на девицу, лишенную чувств, на Соловья, нечаянно ее тех самых чувств лишившего, на насмешливую богиню тьмы. И все они, даже приходившая в себя Забава ждали его решения, и услышали ее твердый голос:

— Верни оборотня, как мы и договаривались.

— Хорошо, — согласилась Морена, — да будет так.

И летел уже к ним белый огромный волк. Он чуть не врезался в зазевавшегося Соловья, но звериная шкура уже слетала с юноши, и на глазах у всех он становился тем самым богатырем, которого никогда прежде не видел Лель.

Он склонился перед Забавой. Соловей отправился проводить Морену, надо же как-то за дерзость ответить и загладить свою вину. Она была злой и память у нее хорошая, этого ли не знать Соловью, а его понесло, вон чего наговорить успел.

А Лель остался совсем один. Он развернулся и отправился подальше, потому что не ждал благодарности, и не хотел видеть чужого счастья.

И вскоре они услышали музыку, сначала это была грустная песня, он словно бы доиграл то, что пришлось оборвать на полузвуке, а потом, вспомнив обо всем, что недавно случилось, и о том счастье, которое обрела его любимая, зазвучала в этом мире самая прекрасная и светлая мелодия.

Соловей уселся на ветку своего дуба, он смотрел, как предавались любви Забава с бывшим оборотнем Матвеем, и как в одиночестве на поляне, играл свою удивительную песню Лель. Он был совсем один, но не долго, юноши и девушки, заслышав эту музыку, стали сходиться со всех сторон и удивленно смотрели на музыканта. Но он ничего не видел и не слышал, в его мире оставалась только эта великолепная музыка.