Оборотная сторона холста

Любовь Шапиро, 2019

В мире европейской живописи сенсация пропала картина известной английской художницы русского происхождения «Двойной портрет». Никто точно не знает, что или кто на нем изображен. Но рисунок открывает загадку придворной портретистки мадам Трушански и неизвестного мужчины. Поиски портрета – это только начало тайн, которые нам предстоит открыть, читая роман. У каждой Тайны есть оборотная сторона. У большой любви есть счастье и несчастье. У каждой картины есть оборотная сторона холста, на которой написана история целого мира, в котором были счастливы два молодых начинающих человека. Война разделила их жизнь, как и миллионов других на много оборотных частей – потерь и встреч, геройства и предательства, но любовь была всегда. Юрий и Анни расстались – он уехал на фронт, а она в эвакуацию. Но не доехала. Всю войну он ищет её, а она его. Их счастье оказалось коротким. Они очутились в разных странах. Судьбы их не должны были пересечься, но Анни нашла Юрия. И через много лет они встретятся один раз. Но вся их жизнь – это повесть о необъятной любви. «Оборотная сторона холста» перевертывает судьбы всех персонажей романа. В нем нет однозначного ответа, как в жизни любого человека. Тайны их бытия волнуют всё больше и больше, когда вчитываешься в судьбы героев. Ничто не вечно под луной, кроме большой любви…

Энни 1939 год

Когда я была маленькая, мне сначала говорили, что папа уехал на заработки и вот-вот вернется. Шли годы, и я поняла, что Ян Трушанский не вернется никогда. Услышав слово незаконнорожденная, осознав его постыдность и серьезность, я решилась на поступок. Пошла к бабушке, маме Яна. Отцом, человека, которого ты никогда не видела называть трудно. Это был поступок, потому что моя правоверная семья не общалась с Эльзой, матерью Яна. Выяснив, что живет она на другом конце города, я пошла пешком, так как денег на дорогу мне и не дали бы. Да их просто и не было. Эльза встретила меня очень приветливо, сказав, что я похожа на отца. Она поинтересовалась, что я хотела узнать. Я хотела увидеть хотя бы лицо человека, который покорил мою маму с первого раза. Фотография была старая. На ней Яну лет семнадцать. То, что он красив было видно даже на не четком снимке. Посидев немного для приличия, я спросила, а есть ли от него какие-нибудь вести. Где он вообще. Эльза вытащила зачитанное и заплаканное письмецо. Гордый шляхтич писал, что у него всё хорошо. Он добрался до Москвы. Ничего конкретного записка не содержала. Датировалась она 38-м годом. Адрес был написан небрежно. Я разобрала только слово Сухаревская. Почему-то я была уверена, что я его найду. Что дальше я прогнозировать не хотела. Польский гонор взял вверх над еврейской верующей девочкой. Хотя у обоих родителей гордости хватало. Не знаю, почему я так решила. С этого момента я стала рисовать лицо Яна везде, где могла, но так, чтобы никто из моей родни не видел. Так выяснилось, что я могу рисовать лица. До этого момента я только помогала бабушке делать мережку на постельном белье и перешивать вещи родственниц на себя. Делать мережку и крахмалить, кипельно белые простыни я сохранила навсегда, даже сейчас, когда в этом нет никакой нужды. Дети мои смеются. Но разве им понять?

* * *