Голубка за окном

Людмила Даниленко, 2023

Новый год самое подходящее время для чуда. Даже, если не веришь. Даже, если кажется, что весь мир против тебя. Оно всё равно случиться, хочешь ты этого или нет.

1

Долгожданный звонок прервал монотонную речь учителя. Ученики шестого «А» класса, не дожидаясь разрешения, соскакивали с мест, и спешно собирали с парт свои вещи. Учитель ещё пытался закончить лекцию и просил записать важные научные факты, но ученики всем своим видом показывали, что его время истекло, и наперегонки покидали кабинет. Максим не стал исключением. Одним из первых, он выбежал из класса, пока Вовка Шлыков не успел зацепиться и их перепалка, как обычно, не закончилась дракой. Ведь, ещё одна запись в дневнике не сулила ничего хорошего. Родители ещё не видели предыдущее послание от классного руководителя с приглашением на разговор. Они всегда были заняты и не каждый день проверяли дневник. Но Максим не винил их за не столь пристальное внимание к школьной жизни сына. Он бежал по коридору, с рюкзаком через плечо, задевая толпящийся народ.

— Соколов! Не бегай по коридорам! — крикнул ему кто-то. Скорее, кто-то из дежурных учителей.

— Ага! — ответил Максим, не оглядываясь, только, чуть сбавил скорость, но потом снова помчался вниз по лестнице. В гардеробе быстро надевая куртку, невольно поморщился, услышав до тошноты знакомый голос.

— Соколов!

Максим оглянулся. Перед ним стоял Лёшка Прохоров.

— Чего тебе!

— Ты, куда это намылился! У нас ещё музыка. — сказал Прохоров.

— Я не музыкант. А ты вали, Паганини! — ответил Максим.

— Сбегаешь? Я классухе расскажу.

— Конечно, расскажешь. Ты же стукач. Это все знают. — ответил Максим и направился к выходу.

Морозный воздух ударил в лицо. Максим ещё раз обернул шарф вокруг шеи и спрятал в него нос, чтобы укрыться от мороза. От людей. От всего мира. Он шёл, глядя под ноги, лишь время от времени поднимал глаза, чтобы перейти через дорогу. И снова, окунался в плетение шерстяных нитей, не обращая внимания на прохожих увлечённых предновогодней суетой, на весело сверкающие разноцветьем неоновые гирлянды, на витрины, уставленные множеством подарков, на любой вкус. Максима не воодушевляла предпраздничная аура и подарков он тоже не ждал. А когда показался его дом, Максим невольно вздохнул. В последнее время и домой ему не всегда хотелось возвращаться. Родители постоянно ругались. Максим был, словно между двух огней и зачастую оставался крайним. Но сейчас, его грела одна мысль, что родители ещё на работе и он спокойно может побыть один.

Во дворе, между двумя пятиэтажками, на детской площадке, чьи-то сердобольные родители, установили елку. Из украшений была лишь мишура, но она ярко блестела на солнце, перекликаясь со снегом. Снег чистый, лёгкий, ещё нетронутый городским смогом, засыпал двор. Только стая голубей слетела с крыши и, воркуя, уселась на снежный покров. Максим замедлил шаг и засмотрелся на птиц.

«Маленькие серые птахи, такие слабые, но их целая стая и в этом их сила.» — подумал Максим. И тут раздался громкий отчаянный лай. Взрывая лёгкий снег, мчался молодой, ушастый спаниель. Охотничий инстинкт нёс его прямиком к стае голубей. А они, учуяв опасность, под шелест крыльев, взмыли вверх. Спаниель пронзительно заливался им вслед, задрав морду.

— Тедди! Ко мне, Тедди! — окликнула пса хозяйка.

Сказались аристократическая порода и воспитание, он немедленно подчинился команде и так же очумело понёсся к ней, но на полдороги, грациозным прыжком, повернул назад, к тому месту, где сидела стая. Видимо, что-то важное для неудержимой собачей натуры не отпускало его. Максиму даже стало интересно, что это могло быть. Он стал всматриваться и увидел, что-то белое, едва заметное, трепыхается в снегу. Белый голубь, расправив одно крыло, припадал на правый бок и не мог взлететь. Максим понял, что это и есть цель собаки, и кинулся туда же. Он мчался, перепрыгивал через ограждения, ощущая себя олимпийцем, которому любой ценой необходимо вырвать победу у соперника. Соперник, конечно, экстремальный, он не бежал, он словно летел в серебристом, снежном облаке. А когда до птицы оставалось пара прыжков, Максим швырнул рюкзак, тянувший как балласт, и прыгнул первым, накрыв собой раненого голубя. Тут же подбежал пёс и стал радостно прыгать вокруг Максима, визгливо лаял, тыкался мокрым носом в лицо, и пытался лизнуть. Максим не мог сразу избавиться от напора ретивого охотника, и хохотал, уткнувшись в снег. Наконец, подбежала хозяйка и отдала приказ Тедди, успокоиться. С большим трудом, удалось немного сбавить щенячий пыл, но пёс всё равно рвался из рук хозяйки, сипло дышал, вывалив длинный язык.

— Мальчик, ты чего? С тобой всё в порядке? — взволнованно, спросила хозяйка собаки.

— Да. Со мной всё в порядке. — сквозь смех ответил Максим, сидя на коленях — Здесь, вот. — сказал он и показал раненую птицу.

— Голубка. Красавица какая. — сказала женщина, разглядывая голубя. — Раненая. Это плохо. Замёрзнуть может, или охотник какой-нибудь доберётся. Вроде этого. — она кивнула на своего Тедди.

Максим посмотрел на слабую, несчастную птицу, потом на Тедди, потом на его хозяйку.

— Вы, не знаете, чем голубей кормят? — спросил он.

Женщина пожала плечами.

— В парках, хлеб бросают им. А может, пшеном каким-нибудь. — ответила она.

— Не знаю на счёт пшена, но хлеб у нас в доме точно есть. — сказал Максим и потянулся к голубке. На удивление, она не испугалась, и как будто сама пошла в руки. Максим аккуратно посадил её за пазуху и направился домой.

Оказавшись в квартире, Максим разрушил её тишину и покой. Он сбросил рюкзак, с грохотом скидывал ботинки, потом одной рукой снимал шапку, шарф, небрежно закидывал их на вешалку, а другой бережно придерживал птицу, затаившуюся на груди. Максим осторожно достал голубку и посадил на тумбочку.

— Сиди здесь. Сиди. — тихо, повторял он пока снимал куртку, а она ждала. Потом снова взял в руки и понёс в кухню. Беглым взглядом подбирал подходящее место и решил, что подоконник, самое оно. Голубка тоже была не против, и даже расправила крылья, но тут же завалилась на бок и присела, сложив крылышки.

— Осторожно. Без резких движений. — сказал ей Максим и стал шарить по шкафам. Сначала достал неглубокую чашку и налил воды. — Пей. — сказал он, но птица не пожелала. — Не хочешь? Ну, позже захочешь. Чем же всё-таки тебя кормить? — задумчиво произнёс он и вернулся к шкафам. Среди множества пакетов с крупами, Максим обнаружил один с надписью пшено, и посчитал это невероятной удачей. Он насыпал крупу в блюдце и поставил рядом с птицей. — Не бойся, ешь. — но она тихо сидела на месте. Максим разглядывал голубку. Белоснежная. Не удивительно, что он не сразу разглядел её в снегу. За головой, словно воротничок торчали маленькие пёрышки, а край пышного хвоста был похож на ажурное кружево. — Ты и вправду красавица. Как ангел. — сказал Максим, а голубка поднялась и стала клевать пшено. — Вот и отлично! Теперь и мне можно чего-нибудь поесть. — довольно сказал он, открыл холодильник и стал рассматривать его содержимое. — Борщ я не хочу. Тефтели, я тоже не хочу. Приготовлю-ка я себе омлет. — решил Максим и достал из холодильника пару яиц, бутылку молока, сыр и выверенными, привычными движениями стал смешивать продукты. — Как ты относишься к омлету? Я очень положительно. И обязательно с сыром. — с удовольствием делился рецептом Максим, забросил к взбитой смеси кусочки сыра и вылил всё на горячую сковороду. — М-м! Просто обожаю. А ты? — спросил Максим у птицы, но она молча смотрела на него чёрными бусинами. — Это конечно, вряд ли. — ответил он, не дожидаясь от неё ответа. И пока он ел свой омлет, она не сводила глаз и не шелохнулась.

— А теперь, идём в комнату. Не думаю, что матери понравится, что мы здесь хозяйничаем. — сказал Максим и посадил голубку на плечо. Потом, собрал её чашки и пошёл в свою комнату. Голубка послушно сидела на плече, но вдруг встрепенулась, касаясь крыльями лица, и вспорхнула на голову. Максим рассмеялся.

— Эй, шустрая, не свались!

Он поставил корм и воду на стол и посадил туда же голубку. Не было заметно никаких повреждений, она даже не хромала, свободно расхаживала по столу и стала нежно ворковать.

— Что, ты говоришь? Я не пойму. — прислушивался Максим, словно мог понять голубиную речь, но голубка продолжала свою трель, раскрыв точно веер кружевной хвост. — Ты красавица. Ты просто ангел. — Он протянул руку, и она запрыгнула на ладонь. Максим ходил по комнате, высоко подняв голубку, любуясь белоснежным оперением, отливающим жемчугом в электрическом свете. А она, раз за разом, расправляла крылья, чтобы сохранить равновесие.

Мимоходом он бросил взгляд на часы. Стрелки показывали пять. Обычно, в это время он уходил из дома, до прихода родителей, чтобы не наблюдать их вечерние разборки. Это уже стало традицией, и Максим даже не мог надеяться, что сегодня будет иначе. Но идти на холод с раненой птицей было не верно, и оставить её дома тоже нельзя, ведь ещё неизвестно, как отреагирует на это мама. Впрочем, эти нюансы, почему-то мало волновали Максима. Он чувствовал необычайную радость и счастье, волной нахлынувшими в его сердце, при виде этого нежного, волшебного существа. Поэтому, когда хлопнула входная дверь, не дрогнул ни один нерв. Максим только гадал, кто пришёл — мать или отец.

— Макс, ты дома? — спросила мать.

— Дома.

Она заглянула в комнату.

— Всё в порядке?

— Да. — ответил Максим, и уткнулся в учебник, делая вид, что занимается домашним заданием.

— Ну и отлично. — сказала она и ушла. Мать не заметила голубку, и Максим с облегчением выдохнул.

— Живём! — прошептал он птице и погладил по клювику. Комната Максима считалась закрытой территорией, и никто не имел права пересекать её границы. Мать заходила, лишь для того, чтобы навести порядок, а отец мог войти, только после стука в дверь и устного разрешения. Поэтому Максим надеялся, что сегодня они не будут напрягать его своим присутствием. Он увлёкся неожиданно нагрянувшей гостьей, едва улавливая доносящиеся звуки, словно из параллельного мира.

— Макс, ты что не ел? — крикнула мать из кухни.

— Ел.

— Борщ не тронут!

— Я не хотел борщ. Я омлет делал.

— Зачем я тогда готовлю? Кому я это всё готовлю? — негодовала мать, раскручивая раздражение. — Я не буду ничего варить. Готовьте и ешьте, что хотите, мне всё равно!

— Мне тоже. — тихо, произнёс Максим голубке, прикасаясь к нежным пёрышкам.

Мать больше не сказала ни слова, но шумные действия выдавали её испорченное настроение, и чуть позже она, снова, вошла.

— Давай дневник! — холодно и резко, как позволяло ей материнское право, произнесла она и замерла, глядя на птицу. — Это что?

— Это голубка. — спокойно, ответил Максим.

— Ты с ума сошёл!

— А что такого?

— Ты притащил дикую птицу. Ты знаешь, сколько заразы в них! Унеси её, сейчас же!

— Она не заразная! Она просто раненая.

— Птичку пожалел!? А меня не жалко? За вами подтираешь постоянно, как прислуга, ещё и за ней убирать! Макс, мы договаривались, никаких животных в доме! — сказала мать и раскрыла дневник. — Опять подрался! Макс, ну сколько можно! Каждую неделю замечания!

— Ну, так привыкнуть уже пора. — улыбаясь, ответил Максим.

— Бесстыжий! Придёт отец, пусть он с тобой разбирается. И унеси птицу из дома! — приказала мать и вышла из комнаты.

— Я унесу, когда она сможет летать! — крикнул ей в след Максим и захлопнул дверь.

— И не кричи на меня! — послышалось в ответ.

Максим снова взял голубку на руки.

— Не обращай внимания. — успокоил он её. — Это не буря, это лёгкий бриз.

И он знал о чём говорил, потому что с работы пришёл отец и мать с порога напомнила ему об отцовском долге, приказав немедленно приступить к воспитательной работе.

— А можно, я сначала, руки помою. — устало, сказал отец. Мать язвительно, ответила упрёком, и семейный вечер пошёл привычным чередом. Максим сидел за столом, заткнув уши ладонями. Он не различал слов. Они становились размытыми и пустыми звуками. Он смотрел на голубку и понимал, она, то единственное, что может радовать его в этот момент.

Позже раздался стук в дверь и вошёл отец.

— Что у тебя опять случилось? — спросил он.

— Ничего. — ответил Максим и подал дневник.

Отец пролистал страницы и остановился на злополучной записи. Мать стояла на пороге и с нетерпением ожидала возмездия.

— Ему, по-моему, всё равно! — сказала она, раздражённая спокойствием сына.

— Это было ещё на прошлой неделе. — ответил отец.

— И что? Это значит, ты не должен обращать внимания на его выходки?!

— Не я начал эту драку. — сказал Максим.

— А кто? — не уступала мать.

— Шлыков. — ответил Максим.

— Опять Шлыков. Ты, если бы был нормальным отцом, уже давно бы разобрался с этим Шлыковым! — выпалила мать.

— Ещё не хватало, чтобы я с детьми разбирался! У него свой отец есть!

— Он уже с ним разобрался. — сказал Максим.

— И что? — поинтересовалась мать.

— Похвалил. — ответил Максим.

— Ну, ты-то хоть в долгу не остался? — спросил отец.

— Не уместный вопрос. — уверенно, ответил Максим.

— Тогда, молодец! — похвалил отец.

— Вот это воспитание! — воскликнула мать — Такими темпами, он после школы не в колледж поступит, а в колонию!

— Прекрати молоть чушь! Постыдилась бы перед сыном! — крикнул на неё отец.

— Конечно! Я всегда несу чушь! Вы, здесь самые умные! — кричала мать. Максим видел, что она не может совладать с собой и скоро её гнев сменится слезами. Он ненавидел эти минуты, потому что она становилась не красивой и даже страшной. А он чувствовал жалость, боль и вину, и всегда хотел прижаться к матери и пожалеть. Только со временем понял, что ей это не нужно. Поэтому и теперь старался не смотреть в её сторону. Мать не могла успокоиться, она вырвала у отца дневник и швырнула его на стол. Голубка с перепуга вспорхнула и села на голову Максиму.

— Я же просила тебя! Разве так сложно выполнить мою просьбу! — закричала она, схватила птицу, и в одно мгновение, молниеносно распахнула окно и выбросила её на улицу. Всё произошло настолько стремительно, что Максим не успел остановить мать, и только подбежав к окну, увидел белую точку, ускользающую в вечернем сумраке.

— Что, ты наделала! — задыхаясь, воскликнул он и побежал в прихожую. Обулся, кое-как накинул куртку и выбежал из квартиры. На улице, на секунду остановился, глотая ледяной воздух, а потом помчался в сторону, куда улетела голубка. Он разглядывал сугробы, поднимал глаза ввысь и смотрел сквозь голые ветви деревьев, в надежде, что она нашла убежище на одном из них, вглядывался в чёрное небо и бежал, бежал, бежал. Очнулся, лишь, когда услышал визг тормозов, и ослепительный свет фар ударил в глаза. Максим замер. Но, в то же мгновение, кто-то крепко, словно клешнями, вцепился сзади за куртку, и потащил. Максим перебирал ногами, но видел, что не касается земли. Он парил, летел по воздуху, как во сне, как в сказке. Только острая боль между лопаток не позволяла верить в чудеса. Наконец, хватка ослабла, и Максим рухнул в снег. Ледяная, колючая масса ударила в лицо и окончательно привела в чувства.

— Тебе следует быть внимательнее, когда переходишь через дорогу. — прозвучал спокойный, мелодичный голос.

Максим поднялся, перед ним стояла девочка, на вид такого же возраста, как он. В белой меховой ушанке и серебристой дутой куртке, она была похожа на Снегурочку, только карие, как смородины глаза зияли чёрной глубиной, из которой исходил холод. Максим даже отступил на шаг.

— Ты кто? — спросил он.

— Я Барбара. — ответила девочка. — Всё в порядке? Ты не ушибся? — заботливо, спросила она.

— Вроде, нет. — ответил Максим и поёжился. Снег на лице таял и ледяные капли щипали щёки как, иглы. Он вытер лицо ладонью.

— Что у тебя стряслось? Расскажи мне.

— С чего ты взяла, что у меня что-то стряслось?

— В спешке, ты не надел шапку, и бежал, не видя ничего вокруг. У тебя что-то случилось. — заключила Барбара. Максим смотрел на незнакомую девочку, которая без разрешения вторгалась в его жизнь, возможно, с благими намерениями, но он не готов был принимать чужую помощь. Он чувствовал раздражение от её приторного участия и адский холод, продирающий до костей. Максима, просто трясло. — Ты замёрз. Пошли. — сказала она и повела его за руку.

— Куда?

— Здесь рядом кафе. Там можно выпить горячего чаю и согреться.

Максим одёрнул руку.

— Я не пойду.

— Почему? Ты же продрог! — сказала Барбара.

— У меня нет денег.

— У меня есть. Я угощаю! — весьма добродушно и в то же время настойчиво, заявила Барбара.

— Ещё не хватало, чтобы меня девчонки угощали! — Максим пытался высвободить руку.

— Сегодня я тебя угощаю, а в следующий раз, ты меня угостишь. — твердила она, улыбнулась, и ещё крепче зажала его ладонь. Максима поразила непосредственная настойчивость новой знакомой.

— А что и следующий раз будет? — удивился он.

— Конечно. Не упрямься, Максим. Ты заболеешь. — сказала Барбара, с мольбой глядя на него.

Максим уловил этот взгляд. Он больше не казался холодным и мрачным, напротив, в нём жила нежность, и она манила за собой, поэтому Максим больше не сопротивлялся, шёл послушно, не одёргивая руки. Она отпустила его лишь, когда вошли в кафе.

Светлое, уютное помещение, украшенное к новогодним праздникам, сияло гостеприимством. Барбара на ходу снимала куртку. Маленькая, хрупкая девочка в короткой складчатой юбке и пушистом розовом пуловере уверенно шла и улыбалась, как ангел, призывая Максима не отставать. Они заняли свободный столик, и Барбара сняла шапку. Максим оторопел. Её длинные, белые как снег волосы спадали ниже пояса, и сначала показались седыми. Белая кожа, чуть тронутая румянцем на щеках, и лучезарная улыбка, разрушающая черноту глаз. Максим никогда не видел таких людей, даже в сказках, настолько она выглядела нереально, и он не мог отвести от неё глаз.

— Ты кто? — невольно, спросил он.

— Максим, ты пугаешь меня. Я Барбара. Я же говорила.

И тут он вышел из ступора.

— Стоп! Откуда, ты знаешь, как меня зовут? Я-то точно имени не называл.

Барбара хмыкнула.

— Если, ты меня не знаешь, это не значит, что я не знаю тебя. — сказала она.

— Мы встречались?

— Конечно, и не один раз. — Барбара с хитрой улыбкой поглядывала на Максима, и он заподозрил, что она просто играет.

— Не верю. Я бы тебя обязательно заметил. — сказал он.

— Ну, я же не виновата, что ты дальше своего носа ничего не видишь.

Её ремарка задела и Максим уже открыл рот чтобы ответить, причём сдерживать себя в выражениях не собирался. Но в следующую минуту, подошёл официант, и Максим не решился продолжать разговор.

— Что, молодые люди, желают? — учтиво, произнёс официант.

— Ты, что хочешь? — спросила Барбара.

— Ничего. — ответил Максим.

— А у вас есть меню? — спросила Барбара официанта.

— Конечно. — ответил тот и подал красочный перечень блюд.

Барбара с важным видом разглядывала наименования.

— Нам, пожалуйста, горячий чай. Два. И, пожалуй,… «Мильфей». Ты, когда-нибудь пробовал «Мильфей»?

— Нет. Никогда — ответил Максим.

— Значит, настало время попробовать. — переполненная оптимизмом, объявила Барбара.

— Это прекрасный выбор. — согласился официант — Но у меня назрел встречный вопрос. А у молодых людей есть деньги, чтобы оплатить заказ?

Максим чувствовал неловкость и желание поскорее уйти. Барбара же, напротив, гордо держала осанку, и в упор смотрела официанту в лицо.

— Недозрелый у вас вопрос! — выдала она ему — Конечно, у нас есть деньги. Или, мы похожи на нищих?

–Нет, что вы, я и не думал так. — растерялся официант.

–А пора бы уже думать, так, как надо! И принесите, наконец, «Мильфей». Два. — решительно, сказала Барбара и звонко захлопнула меню.

— Сию минуту. — ответил официант и удалился.

Максим с удивлением, наблюдал за их диалогом. Впрочем, его удивляло не только это. Он не понимал, как он оказался и, что делает в этом кафе. Барбару, по всей видимости, наоборот увлекала обстановка, она с интересом рассматривала посетителей и улыбалась.

–Идеальное место для свиданий. — тихо, произнесла Барбара. — Смотри, вон там, парочка. Прямо, как мы. — кивнула она в сторону.

За соседним столиком, напротив друг друга, сидели парень с девушкой. Они о чём-то мило беседовали, улыбались, при этом парень ни на секунду не отпускал руку своей спутницы.

— Совсем, не как мы! — ответил Максим, но Барбара проигнорировала его слова и недовольный тон.

— Они счастливы. — сказала она.

— Да. — хмыкнул Максим и отвернулся, едва взглянув на парочку. — Но мне гораздо интереснее, через сколько лет, или месяцев, или дней они начнут собачиться и презирать друг друга.

— С чего ты это взял? Может, они будут счастливы всю жизнь.

— Не может! — резко, ответил Максим.

— Может! — настойчиво, твердила Барбара.

— Не может! — стоял на своём Максим.

— Может! — упорствовала Барбара и подтверждала колким взглядом.

Словесное противостояние вмешался подошедший официант и поставил перед гостями чай и пирожное.

— Ваш заказ. Приятного аппетита. — услужливо, промолвил он.

— Пей чай, тебе нужно согреться. — сказала Барбара.

— Я не замёрз.

— Ага, тебя трясло, как в лихорадке.

— Это не от холода.

— А от чего? — Максим промолчал и просто сделал глоток. — Может, всё же скажешь, что у тебя стряслось.

— Я не вызывал психушку. — съязвил Максим. Его стала раздражать назойливость Барбары, её навязчивая опека и непрерывная болтовня про нежные чувства. Он ненавидел эту скользкую тему и ещё больше себя, за то, что позволяет управлять собой малознакомой особе. Кто, вообще, эта гиперактивная девчонка, и почему он так легко ведётся на её прихоти.

— Я не психушка. Я Барбара. Может, я смогу помочь. — сказала она.

— Не можешь.

— Поделись хотя бы половиной своей боли, и станет легче.

— Ты не нормальная! Зачем тебе чьё-то дерь…

–…Не смей сквернословить в присутствии такого прекрасного десерта! — выпалила Барбара, готовая раздавить своим гневом. Максим опешил. Он почувствовал себя нашкодившим, маленьким мальчиком и не находил слов оправдания. С трудом, он освободился от её пристального взгляда и посмотрел на пирожное, пытаясь разглядеть в этом творении что-то прекрасное.

— Обыкновенный яблочный пирог. — сказал Максим.

— Необыкновенный! — с благоговением произнесла Барбара и отправила в рот очередную порцию пирожного. Максим тоже жевал, но то ли из-за гадкого настроения, то ли от атмосферы, которую создала Барбара, прекрасный десерт не приносил ни крошки удовольствия.

Парочка за соседним столом закончила свой ужин, и молодой человек расплатился с официантом. Потом, обнявшись, они покинули кафе. Барбара проводила их восхищённым взором.

— Наверное будет правильным, если ты расплатишься. — шёпотом сказала она и протянула руку. На ладони лежали несколько странных монет из жёлтого металла.

— Это что? — спросил Максим.

— Это золотые пентакли.

— Что это? — переспросил он.

— Что с тобой? Это деньги. Ими можно расплатиться. — как не в чём не бывало, ответила Барбара.

— Иностранные, что ли?

— Почему, иностранные-то. Наши. Бери.

Максим взял одну монету, но в его руке она оказалась обыкновенной, бумажной купюрой. Ошеломлённый, он смотрел на деньги в своей руке и удивился ещё больше, когда увидел, что Барбара тоже держит такие же купюры.

— Если мало, возьми ещё. — сказала она тихо, протягивая деньги.

— Думаю, хватил. — растерянно, ответил Максим. Он чувствовал смятение и тревогу. Всё выглядело, как галлюцинация. То его удивительный полёт через дорогу, теперь странные превращения с деньгами, уже не говоря о новой знакомой, которая выглядела, как сказочный эльф. Но вдруг, его одолел страх.

А если это не галлюцинации? Если там, на дороге, его всё же сбила машина, и он умер.

— Эй, Максим, ты куда улетел? — вдруг, услышал он, словно сквозь сон — Вернись на землю.

Максим потёр лицо и, снова увидел сияющую улыбку Барбары.

— Всё в порядке. — сказал он.

— Вот именно, всё в порядке, Максим. И не переживай так, всё наладится.

— Не наладится.

— Наладится. — упорствовала Барбара.

–Не наладится! — не уступал Максим.

–Наладится! И не спорь, а то официант подумает, что мы ссоримся. — шёпотом закончила Барбара.

Официант подошёл с невозмутимым спокойствием.

— Молодые люди желают чего-то ещё?

— Мы ещё чего-нибудь желаем? — спросила Барбара у Максима.

— Нет. — ответил он.

— Тогда заплати ему. А то, наш любезный официант, очень переживает, что мы сбежим не расплатившись.

— Я ни о чём таком не думал. — заверил официант.

— Думал, думал! — сказала Барбара, и официант устало вздохнул. Максим подал деньги. — Не забудьте про сдачу. — напомнила Барбара.

— А на чай? — спросил официант.

Барбара распахнула свои огромные глаза и удивлённо воскликнула:

–Молодой человек! О каком чае, вы говорите! Судя по вашей отёчности, у вас проблемы с почками. Вам необходимо ограничивать потребление жидкостей.

Официант слегка опешил об осведомлённости юной клиентки и, молча, отсчитал сдачу.

— Спасибо, что посетили наше кафе. Приходите к нам ещё. — сказал он.

— Мы непременно воспользуемся вашим приглашением. И даже отметим вас в книге отзывов. В следующий раз. Ждите нас. — с серьёзным лицом ответила Барбара, надевая куртку.

— Почему же не сегодня? — спросил официант.

— В следующий раз. Всё в следующий раз. — словно песню, пропела Барбара и взгромоздила на голову меховую шапку. Официант улыбнулся в ответ на её откровенный стёб.

Максим тоже не смог сдержать улыбку. Он не заметил, что не перестал улыбаться, даже когда вышли из кафе.

— Ты улыбаешься? Мне это нравится. — сказала Барбара.

— Лихо ты его отбрила. А про его почки откуда узнала?

— Я не знала. Так, просто ляпнула, что первое в голову пришло.

— Странные мысли тебе в голову приходят.

— А тебе разве не приходят? — удивилась Барбара.

— Обычно нет. Но…

–…Что? Не стесняйся, говори. Я никому не скажу. — глаза Барбары горели любопытством.

— Ты не обижайся, но странные мысли пришли вместе с тобой.

— Я не могу на тебя обижаться. А что за мысли?

— Мне кажется, я умер, и всё происходящее посмертный сон.… И ты тоже. — ответил Максим.

— Что? Что? — расхохоталась Барбара — До такого, даже я бы не додумалась! Поверь мне, когда человек умирает, то не осознаёт этого, тем более не рассуждает об этом.

— От куда ты знаешь? — спросил Максим.

— В книжке прочитала. — ответила Барбара. — Так, что не выдумывай! Ты живой, Максим! Живой! — повторяла она старалась ущипнуть сквозь куртку. — И я настоящая! Вот, возьми мою руку! — Но Максим не решался, тогда Барбара, недолго думая, сама схватила его за руку.

— А пойдём на площадь, там такие фигуры изо льда выточили. Красота!

— Не хочу. — снова, сник Максим.

— А что, ты хочешь?

— Ничего.

Барбара тоже стихла.

— Давай, тогда, просто погуляем. — сказала она, глядя широко распахнутыми глазами. — М-м, пойдём?

Максим смотрел в её лицо, глаза, наполненные любопытством. Хотел сказать «нет», «не хочу», искал причину уйти, чтобы остаться в своём одиночестве, где никто не тарахтит под ухо и не капает на мозг. Но язык вывернулся по-своему, и Максим ответил:

— Пойдём.

Барбара с радостью кивнула и Максиму стало совершенно всё равно, куда она потащит его в следующую минуту.

Парк, исчерченный ломанными линиями освещённых тротуаров, не находил покоя. Он бы хотел уснуть под нежностью снежного покрывала, но то тут, то там, как фантом, возникали тёмные фигуры, и фоном расползались меж деревьев голоса и смех. И ещё странный протяжный возглас слышался время от времени.

— Тума-ан! — кричал кто-то в сумраке. — Тума-а-ан! Ту-у-ма-ан!

— Что за чудак?! — рассмеялась Барбара и закричала на весь парк — Сне-го-па-ад!

— Ты не нормальная! — одёрнул её Максим, но Барбара, только смеялась в ответ. Тут же, подалась вприпрыжку, в полном восторге от снежной круговерти в свете фонаря. Максим чувствовал неловкость, особенно, когда прохожие обращали внимание на неадекватную девочку и посмеивались.

— Чего, смешного-то? — пытался угомонить её Максим.

— Это не смешно — это просто весело! — ответила Барбара и стала ловить языком снежинки.

— Ты, точно не нормальная. — сказал Максим.

— От такого слышу! — смеясь, бросила Барбара, не отрываясь от своей забавы.

— А я не говорил, что нормальный. Я тоже не нормальный. — буркнул он.

— Норма — понятие субъективное. Для тебя ненормально замечать прекрасное, а для меня — не замечать его. — ответила Барбара.

— Мне и так неплохо живётся. — сказал Максим.

— Мне-то не ври! Видела я, как ты от счастья под машину кинулся.

— Ты видела? Скажи, а кто меня через дорогу тащил?

— Хочешь знать это?

— Да. Мне это необходимо знать.

Но Барбара, как специально тянула с ответом и улыбалась точно лисичка.

— Я скажу, если ты покажешь мне, что-то прекрасное, волшебное, удивительное.

— Не хочешь говорить и не надо! — психанул Максим.

— Ну, что ты сразу! Думаешь это сложно? Оно может совсем рядом, стоит только оглянуться! Вон, например, смотри. — сказала Барбара. Она изменилась в лице и её заворожённый взгляд улетел далеко вперёд. Максим тоже стал всматриваться. Из-за поворота, вывернул тёмный силуэт, он словно вышел из потустороннего мира. надвигался чёрной тенью и даже из далека выглядел довольно высоким. У Максима, слегка перехватило дыхание. По мере приближения, силуэт приобретал чёткость очертаний и оказалось, что таинственный прохожий совсем стар. В длинном чёрном пальто и широкополой шляпе, он шёл, опираясь на трость и разговаривал сам собой. С горестью на лице, иногда останавливался, недоумённо разводил руками оглядываясь по сторонам.

Конец ознакомительного фрагмента.