Таланты и преступники. Иронический детектив

Людмила Киндерская

Алька Веревкина – менеджер по продаже алкогольной продукции. Она и не ожидает, что вместе с верной подругой Светкой Пустозвоновой сумеет разоблачить опасных преступников, распространяющих фальшивые медикаменты. Нелепым сыщицам-самоучкам предстоят смешные и опасные приключения, а также изменения в карьере и личной жизни. Они на своем примере убедятся, что если есть талант – надо его реализовывать, даже если он такой необычный, как знание вин или умение находить преступников.

Глава 3

Степан Аркадьевич Остапов, владелец фирмы «Сатори» ценитель хайку, поэта танка Сайге, творений писателя Кобо Абэ и кинорежиссера Такеши Китано, потянулся в кресле, хрустнув пальцами рук. Прошелся по кабинету, заложив руки за спину, и решительно подошел к столику со спиртными напитками. Плеснул в пузатый бокал янтарного коньяка, достал из портсигара коричневую сигарету, зажал ее в красивых длинных пальцах и затянулся дымом. Было прохладно. Бесшумно работал кондиционер, создавая максимальный комфорт хозяину кабинета.

Остапов подошел к окну. По улице сновали утомленные солнцем люди. Они были злые, раздражительные, потные и неэстетичные. Собаки, высунув языки и тяжело дыша, лежали в наиболее затененных местах.

Степан Аркадьевич смотрел на изнывающую от зноя природу и ждал Подберезкина. Его роль в компании была как у Шурочки из «Служебного романа» — та числилась в бухгалтерии, в то время как ее настоящая жизнь проходила в месткоме. Так и Вениамин Петрович. Никто уже и не помнил, в каком отделе он числился. Он всегда был на подхвате, при любом задании шефа брал под козырек. И как-то так случилось, что он умудрился стать для Остапова совершенно незаменимым. Его место в иерархии компании можно было бы назвать словом «порученец».

Подъехала машина Подберезкина. Она долго тыкалась по площадке, пытаясь найти место для парковки и, наконец, остановилась. Из машины вылезли Вениамин Петрович и какая-то толстая несуразная девица.

Девица одернула майку на животе, выудила из машины сумку, покопалась в ней, достала оттуда бутылку воды и припала к ней жадным ртом. Попив, она вытерла горлышко бутылки ладонью и протянула ее Подберезкину.

Остапов ухмыльнулся, глядя, как тот пытается оттолкнуть ее руку. Но девица была настойчива, и после некоторого препирательства Подберезкин уже лил воду из бутылки себе на затылок.

Коньяк скользнул в желудок, распуская по телу блаженное тепло и делая его восхитительно легким. На столе засигналила красная лампочка селекторной связи, и едва Остапов снял трубку, как из нее полился серебристый голосок его секретарши Маргариты Чушкиной. Она была картинно хороша: светлые волосы, вздернутый носик, маленький упрямый подбородок с ямочкой. Рот был, правда, несколько великоват. Слава богу, что сегодня это считалось модным, а вот в школе она, наверное, пролила немало слез из-за насмешек одноклассников. Весь облик секретарши как нельзя лучше соответствовал и компании «Сатори», и ее основателю Остапову. Жаль только, что он сам об этом не догадывался.

— Степан Аркадьевич, к вам Подберезкин.

Вениамин Петрович ввалился в кабинет красный, как рак, тяжело дыша и отдуваясь. Он тащил за собой ту самую девицу, с которой они вместе приехали на машине.

— Познакомьтесь, Степан Аркадьевич. Вот это Алевтина Веревкина, тот самый хваленый менеджер. «Хваленый менеджер» был круглолиц и румян. Пепельный оттенок темно-русых волос придавал им тот цвет, что принято называть мышиным. Все черты ее лица были словно вытесаны из грубого камня, вытесаны, но не отшлифованы. И только серые глаза были чудо как хороши.

Брови Остапова удивленно взметнулись вверх.

— Да, да, и не сомневайтесь: она гениальна, абсолютно гениальна.

«Напыщенный индюк, — неожиданно для себя со злостью подумала Алька об Остапове. — Надо же, как хорошо устроился. Везде жарень, все осатанели от духоты, а этот пижон сидит в прохладном кабинете в костюме и галстуке. Пьет коньяк и насмешливо гнет бровь, как будто я не могу быть гениальным менеджером! А я могу, и он в этом убедится сам».

— И почему же звезды такого уровня работают не у нас в столице? А в заштатном городке, находящимся пусть и рядом с сердцем нашей родины, но все же в провинции? — спросил индюк насмешливо.

— Живут они там, — угрюмо буркнула Аля и внезапно застеснялась своих мокрых подмышек, прилипших к голове волос и пыльных ног.

«Надо было губы накрасить», — запоздало раскаялась она, втягивая живот.

Остапов повернулся к Подберезкину:

— Ну тогда, Петрович, отведи человека в нашу гостиничку, пусть примет душ, отдохнет немного с дороги. А через два часа мы будем проверять звезду менеджмента, сможет ли она убедить нас подписать контракт на покупку алкогольной продукции с фирмой «Бахус» из славного города Толчино.

Алька глянула на Степана исподлобья, вздохнула и отправилась следом за Подберезкиным.

Квартира, в которую ее привели, и которую Остапов назвал «гостиничкой», находилась в том же здании, что и фирма «Сатори». Здесь были две комнаты, кухня и прочие удобства. Работал кондиционер, в холодильнике стоял холодный «Нарзан», а в душевой висел красивый пушистый белый халат.

Попрощавшись с Подберезкиным, Алька сбросила одежду на пол и босыми ногами прошлепала в душ. Мылась она долго и с наслаждением. Потом вывалила из сумки на кровать наряды и задумчиво застыла над ними. Вещи, кинутые на пол в ванной комнате, надеть было невозможно. Они были потные и противные, и в них никак нельзя было предстать перед пижонистым Остаповым.

Девушка извлекла из груды, валяющейся на кровати, ситцевый сарафан и приложила его к себе. Сарафан был мятым, но в остальном Алевтина осталась довольной. Прогладив его утюгом, который предусмотрительно был оставлен горничной на гладильной доске, Аля нарядилась, высушила волосы феном, повозила оранжевой помадой по губам и с восторгом уставилась на себя в зеркало.

Вот пусть теперь этот франт попробует погнуть бровь, глядя на нее!

Надев на пальцы ног кольца, она отправилась на кухню. Сделала себе огромную чашку кофе, о котором из-за жары еще несколько минут назад невозможно было думать без содрогания. И, развалившись в кресле, стала уминать найденную пачку крекеров. Затем достала из сумки недавно купленную книгу о винах и принялась листать ее, думая о своем.

Аля не очень понимала, какие напитки нужны «Сатори». Ведь эта фирма не была алкогольной компанией — она много чем занималась, но только не продажей спиртного.

«Может, они только планируют торговать алкогольной продукцией и хотят проконсультироваться по поводу подбора ассортимента? Но почему они не нашли поставщика в Москве, а обратились в наш городок и именно ко мне? Неужели в столице нет надежных компаний, занимающихся поставками алкоголя? — ломала голову Алевтина. — Зачем мне надо было переться сюда, а им тратиться на то, чтобы меня встречать и селить в гостиницу?»

Алька решила отложить чтение, все равно она постоянно отвлекалась на свои мысли и совершенно не могла сосредоточиться.

«Да вот мне не пофиг, почему», — поставила она точку в размышлениях и решила позвонить Свете Пустозвоновой, единственной из подруг детства, с которой она продолжала общаться.

— Привет, Рёва! — закричала Света в трубку. — Как дела? Ты сейчас где? Может, соберешься, наконец, в Москву? Ты не зачахла еще в своем Мухосранске? Замуж не вышла? Кстати, ты не похудела? Я такую диету знаю — закачаешься!

Поскольку между вопросами Света не делала пауз, Алька и не собиралась ей отвечать. Прижав трубку к уху плечом, она заталкивала назад в сумку валяющиеся на кровати вещи.

Затем, перехватив инициативу в тот момент, когда Светка вздохнула, чтобы набрать в грудь воздуха, Аля быстро, совершенно в несвойственной ей манере затараторила:

— Сбавь обороты, Свет! Я в Москве, давай встретимся, а то денежки тикают, а тебе бы только трещать.

Подруги договорились встретиться завтра в обед, чтобы хватило времени поболтать до Алиного отъезда, и закончили разговор.

В этот момент в дверь постучали. Не дождавшись ответа, в номер суетливо вбежал Подберезкин. Он плюхнулся в кресло и, едва отдышавшись, потребовал воды.

— Вы что, по улице бегали? Здесь же не жарко, кондиционеры везде. Живут же люди, — мечтательно проговорила Алевтина, представив, как было бы хорошо, если бы в ее рабочем кабинете тоже установили такое чудо техники.

— По улице бегал, совершенно верно, а там жара, а я же в костюме…

— Так сняли бы костюм — напялили бы шорты, майку такую, с открытыми плечами, «американская спинка» называется. На ноги сандалии — сразу бы стало легче. А то в вашем возрасте так можно и концы отдать, — сочувственно пробормотала Аля.

Подберезкина просто катапультировало с кресла:

— Что значит, «в вашем возрасте»? Ты что себе позволяешь?

— Так, небось, не мальчик, — Алька с тоской посмотрела в окно, предвидя долгие разборки.

— А что в твоем понятии «мальчик»? — не унимался Подберезкин. — Это сколько лет? Пятнадцать? Шестнадцать? Если так, то я, конечно, не мальчик. Но мне нет и сорока, понимаешь?

— А я думала, что вам под шестьдесят, — обрадовалась Веревкина. — Ну, если под сорок, то тогда еще ничего, может, и выживете.

— Ты что, белены объелась?! — еще больше разошелся Вениамин Петрович. — Какие под шестьдесят? Да у меня жена молодая! Да она знаешь какая! Да она так выглядит! Не то, что ты, рохля безвкусная.

— Да ладно, успокойтесь, — казалось, Алька совершенно не обиделась. — Что вы кричите-то? Как будто и не уезжала из своего города, там тоже вечно орут. Разве я чего такого сказала? Жена молодая, так тем более, оделись бы помолодежнее…

— Это как ты, что ли? — с ехидцей спросил Петрович. — С кольцами в носу?

— Вот достача, — буркнула раздраженно Алевтина, — дались вам мои кольца! Я шорты и майку имела в виду.

— Ах, «американскую спинку»! А дресс-код? Тебе знакомо такое понятие? Судя по твоему безумному сарафанчику, нет. Я так понимаю, что ты в нем собираешься на встречу к Остапову?

Веревкина почувствовала, как начинает звереть.

— Вот я сейчас уеду назад в Толчино, и к Остапову пойдете вы с вашей молодой женой!

Подберезкин сразу сбавил обороты и уже почти миролюбиво сказал:

— Ну все, мир. Пошли к Степану Аркадьевичу, а то он уже ждет.

Степан Аркадьевич листал каталоги алкогольной продукции, предоставленные «гениальным менеджером» и никак не мог понять, что же ему нужно. Таких вин было полно в любых магазинах. Зачем тогда ему рекомендовали эту безумную толстую девицу в жутком сарафане? Но недоумевал он недолго, пока та не открыла рот.

— Вы бы мне объяснили, какая продукция вам нужна, в каких объемах и для каких целей, а то я никак не могу в толк взять.

— Да я и сам, честно говоря, не очень могу взять в толк. У меня есть одно небольшое хобби, — сказал он, слегка грассируя и достал очередную сигарету. Прикурил от стоящей на столе зажигалки и выпустил дым через нос.

«Кажется, на языке невербального общения это означает превосходство над присутствующими», — вспомнила Аля.

— Я являюсь учредителем одного частного клуба. Закрытого клуба. И готовлю небольшой сюрприз. Хочу раз в месяц наполнять подвалы этого заведения хорошими алкогольными напитками. Я по адресу обратился? — Остапов вновь приподнял бровь.

Из-за этой привычки у него на лбу образовалась глубокая морщина. Которая, как ни странно, делала его еще привлекательней.

Когда он так делал брови, Альке становилось очень неуютно. Хотелось стать стройной, с длинными волосами и, чем черт не шутит, снять с пальцев ног кольца и надеть каблуки. Это было совершенно непривычное чувство, и оно ей не нравилось.

— По адресу, по адресу, — нахмурившись, пробормотала она, чтобы скрыть смущение. — Давайте тогда и начнем. Итак, рекомендуемые вина. Записывайте, а то будете потом переспрашивать.

Алевтина глубоко вздохнула, начала говорить и… преобразилась.

— Начнем со светлых вин. Поговорим о токайских. Да не тех, что стоят на полках по шестьдесят рублей бутылка, а о настоящих токайских винах. Вот, например, «Шато Хенье Токай», его производят из винограда сортов Фурминт и Харшлевелю, пораженных благородной плесенью botrytis. Ягоды сначала превращают в изюм, а потом не менее трех лет молодой токай проводит в дубовых бочках. Это изысканное вино искристого золотого цвета с достаточно сложным букетом ароматов с нотками меда, кураги, засахаренных фруктов, акации. Оно полнотело, маслянисто и отличается долгим изысканным послевкусием. Если вас интересуют гастрономические сочетания, то оно великолепно сочетается с фуа-гра, фруктовыми десертами, сладкими блинчиками, мягкими сливочными сырами, голубыми сырами.

Аля перевела дух, а Осипов почувствовал, как его рот наполняется слюной.

«Не такая уж она и толстая», — неожиданно подумал он.

— А вот Токай Харшлевелю отличается от предыдущего вина тем, что у него процесс ферментации протекает в чанах из нержавеющей стали и только последующая выдержка проходит в бочках из французского дуба. Это вино светло-соломенного цвета и очаровывает нас нежным букетом ароматов с нотками цитрусовых и все той же акации, отличается превосходно сбалансированным вкусом свежих персиков, крыжовника. Оно великолепно в качестве аперитива, а так же послужит хорошим дополнением к блюдам из рыбы под соусом, к голубым сырам, шоколадным десертам.

— Насчет токайских вин понятно, — Остапов вновь сглотнул слюну. — Кстати, не желаете выпить?

Он по-хозяйски подошел к барному столику.

— Что вы?! Я же на работе. Кстати, и вам бы не советовала, — сказала Алевтина строгим голосом. — Вы же не сможете сосредоточиться на вкусовых качествах вин, про которые я рассказываю, так как во рту будет другой букет. Хотя… что вы пьете?

И она, словно заправский алкоголик стала рассматривать бутылки, зачем-то вытаскивать из них пробки, нюхать их, рассматривать, смочены ли они вином… одним словом — суетиться.

Степан налил себе в фужер красного сухого вина.

— О, Шато Фелан Сегюр, Франция, 2001 год! Замечательно, прекрасный выбор. Оно обладает абсолютно шелковым вкусом.

Аля забрала из рук Степана фужер и понюхала вино, предварительно выдохнув. Затем она покрутила бокал, держа его за ножку, опустила в фужер нос и снова вдохнула аромат.

Степан как завороженный наблюдал за ее манипуляциями. Аля тем временем набрала немного вина в рот, пожевала его, покрутила жидкость во рту. В довершении, не разжимая зубов, слегка приоткрыла губы и втянула немного воздуха. Потом начала оглядываться, махать руками, показывать на рот, на мусорник, на тарелки, заметалась, и… проглотила вино.

Остапов хмыкнул и налил себе в другой фужер.

— Вы что же не понимаете — мне нужна была плевательница, чтобы вылить вино! — возмутилась Алевтина.

Степан отхлебнул напиток и качнул головой:

— Ну, чудачка, предлагает алкоголь, а сама не пьет. Мол, пейте сами свою гадость.

— Да вы что? Просто я дегустировала, а по правилам дегустации спиртное надо было выплюнуть.

— Но выпить же лучше, — улыбнулся Остапов.

— Лучше, — согласилась Аля. — Только нельзя. Представляете, как можно наклюкаться, не говоря уже о том, что это непрофессионально.

— Да бросьте вы, выпейте немного, сами же сказали, что выпить лучше.

«А он не такой уж и противный», — подумала Аля и глотнула вина.

Через час, когда они заканчивали вторую бутылку, Остапов знал об Алевтине все. А девушка не могла понять, что с ней происходит. Чего ради она выбалтывает ему свои маленькие секреты, например, о своем желании стать сомелье. Ну, или дегустатором, на худой конец. И почему она пьет? Она ведь на работе, а дядек видела и покруче этого. Что ж это ее так разобрало?! В конце концов, Алька решила расслабиться и ни о чем не думать.

Степан откровенно веселился, выпивая с нелепой Веревкиной. Всю его скуку как рукой сняло. Он хохотал, закинув голову, веселился, как мальчишка, разглядывал кольца на ногах, которые ему доверчиво показывала Алевтина, и со вкусом пил вино.

Через пару часов в кабинет с каменным лицом вошла Марго. Она, как практически все секретарши на свете, была тайно влюблена в своего босса. Выносить его постоянные увлечения молодыми породистыми красотками — это еще куда ни шло… Но терпеть его веселье с этой жуткой бегемотихой в рабочее время она не собиралась.

— Степан Аркадьевич, — еле сдерживая слезы, пролепетала Маргарита, — будут какие-нибудь распоряжения?

Мерзопакостная девица уставилась на нее пьяными глазами, повернулась всем корпусом к Остапову и спросила заплетающимся языком:

— Будешь раз… распоряжаться?

Он снова, уже в который раз за день, заливисто рассмеялся. А как он был хорош, когда смеялся! Вообще-то он всегда был хорош, но в минуты редкого веселья особенно. Он тогда запрокидывал голову и хохотал, обнажая крепкие ровные зубы. Шея, наконец, обретала свободу от жесткого воротника безупречных рубашек, и с бесстыдством выставляла напоказ чуть выступающий кадык и ложбинку под ним. В этот момент он казался своим, родным, доступным. Потом смех заканчивался, шея закрывалась, и наваждение отступало.

— Нет, Марго, ничего не надо. Мы сейчас собираемся и уходим. Так что можешь быть свободна, офис я сам закрою.

«Это уж дудки, — подумала Чушкина, вытирая злые слезы, — никуда я не пойду. Я должна знать, чем у них все закончится».

Маргарита резко повернулась на каблуках и вышла. Степан удивленно приподнял бровь.

— Ну что, по домам? — спросил он задремавшую было Альку.

Та встрепенулась и стала внимательно и непонимающе рассматривать Остапова. Потом узнала его и страшно обрадовалась.

— Все-таки как хорошо, что вы не такой надутый индюк, каким были утром. Видите, выпили — и на человека стали похожи. А я тебе… вам еще столько о винах не рассказала, о шампанском…

— Пошли, пошли, завтра договорим. Нам и контракт подписывать завтра, и еще кое-какие дела обсудить надо.

Алевтина с трудом поднялась из глубокого кресла и послушно побрела за Степаном.

В приемной сидела Марго и нервно складывала в стопку бумаги.

— До свидания, — улыбнулся Остапов.

Чушкина напряженно кивнула. Степан взял Веревкину под локоть, и они вышли из кабинета.

Марго кинулась следом, забыв о непреложном правиле «закончил работу — поставь дверь на сигнализацию». Не до этого было. Она самым пошлым образом бросилась следить за парочкой. Шеф довел пьяную мерзавку до гостиничного номера, который находился на верхнем этаже здания, манерно поцеловал той руку и удалился. Увидев, что шеф возвращается в офис, Чушкина рванула назад и сайгаком понеслась на свое рабочее место.

Алька ввалилась в номер совершенно не готовой к отдыху. Хотелось продолжения банкета. Остапов ушел, Марго странная какая-то, Подберезкина не было видно с обеда, а больше она никого в «Сатори» не знала. Оставалось одно — ехать к Свете Пустозвоновой.

Веревкина окинула себя в зеркале долгим и внимательным взглядом. Очень хотелось накрасить губы, Москва все-таки! Но непонятно было, куда задевалась помада, а разыскивать ее не было сил. Вздохнув, она взяла сумку и отправилась к электричке, чтобы ехать к Светке. Благо, «Сатори» находилась недалеко от станции пригородных поездов.