Мой Бийск, моя Сибирь. Роман – признание в любви. Книга 1

Людмила Максимовна Козлова, 2017

Город, о котором я буду рассказывать, существует только для меня. Стоит отвернуться, отвести глаза, и реальность, принадлежащая другим людям, затмит и уничтожит его. Мой Бийск живёт в параллельном и невероятно сложном мире, подобном пространствам Римана, лишь иногда пересекаясь с городом, знакомым историкам, журналистам, школьникам, нарисованным поэтами в стихах.

23. «А мне повторенья не будет…»

Владимир Башунов для меня жив, и мне кажется странным, что я давно не виделась с ним. Вот, думается, приеду в Барнаул, войду в деревянный дом на Анатолия 102 и в коридоре встречу его. Передам приветы из города Бийска и подборки стихов, своих и чужих, с надеждой на добрую оценку. Ловлю себя на мысли, что я просто скучаю по этому человеку. Однажды в феврале, когда приближался день его памяти, я даже написала ему письмо. Это было письмо, адресованное всем, Письмо Памяти. Поэтому оно было опубликовано в «Алтайской Правде».

21 февраля — день памяти Поэта.

ПИСЬМО ВЛАДИМИРУ БАШУНОВУ

Владимир Мефодьевич! Володя! Сегодня, в февральской метели, где-то в её снежной дали, слышу я твоё окликание «Ау!». Я машу рукой и знаю, что ты видишь меня. Видишь оттуда — из далёкого 1974-го.

Тогда я приехала в Барнаул на краевой семинар молодых писателей. И впервые увидела поэта, чьё имя было у всех на устах. Владимир Башунов, участник VI Всесоюзного совещания молодых писателей в Москве, только что рекомендованный в Союз писателей СССР. Владимир Башунов — знаменитость, новая звезда! Так сказали бы сегодня.

Хорошо помню своё первое впечатление — молчаливый, сдержанный, ироничный и к себе и к другим. Умница, эрудит. Ты остался таким, остался самим собою на всю жизнь. С годами к твоим чертам добавилось лишь ощущение какой-то затаённой боли, которую всегда носил в сердце. Об этом твои слова:

…Матерь Божья, Оберег России,

или отвернулась ты от нас?

И без материнского догляда

всё пошло рывком да кувырком.

Тянет ниоткуда сквозняком.

А душа, взыскуя, ищет лада

и бредёт по углям босиком.

Как всегда негромко, но слова прожигают душу насквозь!

А тогда, в 70-х — начале 80-х, мы были молоды. Жизнь сияла ярко и обещала так много. Помню частые твои посещения Бийска. Наши посиделки в общежитии, где жил твой брат Борис. Маленькая комната. За окнами — сосны, за ними — вечерние огни соседних домов. Мы сидим вокруг стола. Мы — это Саша Родионов, ты, твой брат Борис и я. О чём мы говорили тогда часами? Конечно, о поэзии. Конечно, о жизни. Читали стихи — и свои, и чужие.

Так и слышится мне твоя негромкая раздумчивая речь; импульсивные, словно азбука Морзе, слова Саши Родионова. Борис и я больше молчали, слушали. Ещё бы не слушать — где ещё найдёшь таких собеседников: поэтов, мудрецов, насмешников и лириков в одном лице!

С тех самых вечеров в Бийске и полюбилось мне твоё «Заклинание»:

«От звезды до звезды,

от весны до весны

да не грянет беды —

да не будет войны!

Будут речи ясны,

терпеливы труды

от сосны до сосны,

от воды до воды.

Заклинание сбылось. Слова превратились в судьбу, стали живой жизнью. Поэтому это стихотворение и завораживало с самого начала, с первого звука. Ведь любой человек всегда чувствует, где ложь, а где правда. Когда лгут в стихах, это уже не просто чувствуешь — тошнить начинает. Ибо смысл слова в стихах возведён в степень. Слово поэтическое — сильнодействующее средство. Ты всегда это знал. В твоих стихах нет лжи, нет позы, поэтому они близки к Истине. Они подлинны, рождены на свет, как рождаются дети.

Вот одно из моих любимых:

Вот и ягода с печалинкой,

с холодинкою вода.

Гуси к берегу причалили.

Разбрелись в лугах стада.

Бор листом и хвоей выстелен,

в соснах вспышки янтаря.

Это я стою под выстрелом

золотого сентября.

Кажется, что лучше уже просто не сказать.

Потом была совместная работа над моей первой книжкой «Дикая мальва». Она была издана в Барнауле в 1981 году. Ты тогда работал главным редактором Алтайского книжного издательства. Как много дала мне работа над этой маленькой книгой! Тебя, Викторию Дубровскую и Ирину Козловскую я считаю своими учителями. Именно в общении с тобой и этими женщинами — умными, эрудированными, профессионалами своего дела — я и поняла, что такое поэтическая книга.

Когда книжка вышла в свет, состоялись многочисленные встречи с читателями. Ты находил время и приезжал на некоторые из них. Я была горда тем, что издана моя первая книга. А ты с заметным оттенком похвалы рассказывал, как создавалась книга. Ты говорил, что книга особенная, поэтому и коллектив, который работал над ней, тоже особенный. Автор, редактор, рецензент и художник в этой книге — женщины. И каждая в своей части работы проявилась ярко и неповторимо.

Мне очень жаль, что не стало Алтайского книжного издательства, что работа над книгой ушла в область самодеятельности. И я думаю, мне очень повезло, что успела тогда в течение двух лет пообщаться с профессионалами — издателями и редакторами.

Володя! Никогда не забуду, что ты, именно ты, написал мне рекомендацию в Союз писателей СССР. Накануне приёма я приехала в Барнаул, и ты зашёл ко мне в гостиницу. Это был экзамен. Ты, словно судья, спросил: «Зачем тебе нужен Союз? Что ты ждёшь от этого события?». Я нисколько не удивилась, потому что знала, как серьёзно ты относишься к этому. Ты считал, что случайных людей не должно быть в Союзе. Я сильно нервничала, потому что тоже серьёзно относилась ко всему, что касается писательства. Поэтому разозлилась и, кажется, ответила грубостью. Как ни странно, тебе именно это и понравилось. Я поняла, что ты поверил мне. Ведь если бы я была дипломатом и политиком, то в такой момент вела бы себя совершенно иначе.

Как больно читать сейчас твои строки:

Не сирая утка крячет,

не вьюга воет в трубе —

Алёнушка горько плачет

о братце и о себе.

Те слёзы не убывают,

но сами себя несут.

Нас ближние убивают.

Нас дальние не спасут.

Как странно и удивительно, что твоя жизнь, целая жизнь, огромная и неисчерпаемая, уложилась в два десятка книг. Цвета обложек менялись от василькового, солнечно-зелёного («Васильковая вода», «Возвращение росы»…) до сумеречного, ночного и сурового («Третья стража»). Словно солнце взошло, поднялось в зенит и стало клониться в сторону ночи. Всё зримо и живо — от обложки до каждого слова под нею.

Как много сказано в твоих книгах от первых строк: «Пока бежит песок в часах…» — до последних: «Последний луч горюет над землёй. Последний угль пылает над золой».

Володя! Сейчас я вместе с тобой читаю твоё стихотворение и не могу сдержать слёз.

Завидная доля черёмух —

Завянуть и снова отцвесть.

Всему на земле очерёдность,

Всему повторение есть.

А мне повторенья не будет.

За краем ослепшего дня

И ливень меня не разбудит,

И лес позабудет меня.

Земля будет тёмной, оплывшей…

Но каждою клеткой своей,

Несдавшейся,

Неостывшей,

Я всё буду помнить о ней!

«Алтайская правда» за 21 февраля 2006 г.