Джинн из консервной банки

Людмила Милевская, 2002

Красавица Ольга, дочь русских эмигрантов в Париже, чем только не пробовала заниматься, чтобы как-то утвердиться в этой жизни. Сходила два раза замуж, но неудачно, затем занялась провальным бизнесом по разведению породистых кошек и, наконец, устроилась сиделкой в больницу. Вот тут-то ей и подвернулся богатый старичок. Он был так сражен красотой и парижским шиком Ольги, что тут же женился на ней и увез в Россию. Однако годы шли, а старичок умирать не собирался, к тому же у него имелся сын. «Нужно брать ситуацию в свои руки: поскорее стать вдовой и ни с кем не делиться наследством», – решает Ольга. И вот в ее хорошенькой головке созрел гениальный план.

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Вместо пролога

«Господи, — мелькнула в ее гаснущем сознании отчаянная мысль, — Господи, неужели это конец? Не дай мне, о, Боже, уйти, не покаявшись и не постигнув, что я здесь натворила! Что и зачем? Позволь, Всевышний, найти мне, глупой, ответы на эти страшные вопросы!»

Она умирала. Умирала ужасно, мучительно, пытаясь вспомнить как с ней это произошло. В памяти проносились прожитые дни: один за другим, один за другим — все бессмысленные. Она вспоминала. Вдруг мелькание прекратилось, и в сознании остановилась одна страшная картина.

«Какой ужас! Куда я влипла? — испуганно пятясь от трупа, думала Ольга. — Как это произошло? С чего началось?»

Она не верила своим глазам. Совсем недавно он был жив, был красив и вот теперь…

«Нет-нет, этого не может быть. Этого быть не может! Сон! Мне снится сон, всего лишь сон. Страшный сон и ничего более», — уговаривала она себя.

Она вновь попыталась вспомнить с чего все это началось. Дом был пуст и тёмен. Ольга прошлепала по лестнице в столовую, достала из аптечки лекарство.

Лекарство, да…

Из распахнутого настежь окна повеяло прохладой. Она зябко передернула плечами и, наполнив стакан кипяченой водой из графина, залпом опорожнила его, совершенно забыв, что собиралась принять таблетку.

— Совсем сошла с ума, — нервно рассмеялась она. — Зачем я выпила воду? Я же не хотела пить, а всего лишь собиралась протолкнуть в себя противное лекарство.

Какое-то предчувствие охватило Ольгу. Уже тогда она поняла, что эта противная дрожь вызвана вовсе не ветерком из окна.

— Я нервничаю, потому никак не могу уснуть. Зачем отпустила Марину?

Она вспомнила, что всегда нервничала, когда оставалась в доме одна.

— Включу свет. Везде-везде. Много света.

Она не стала бегать по дому, а с силой дернула рубильник: особняк мгновенно вспыхнул огнями на всех этажах. Прожекторы на поляне вспороли ночную тьму пронзительными лучами. Стало светло как днем; Ольга зажмурилась.

— Нет, так еще хуже, — испугалась она, чувствуя себя хорошо освещенной мишенью.

Ее охватил ужас, опасность притаилась везде: в саду за домом, в кустах, там, внизу…

Ольга вышла на улицу, постояла на площадке возле самшитов. Внизу, по серпантину дороги изредка проезжали автомобили. Но слишком уж изредка. И свет от их фар создавал причудливые тени, от чего Ольге казалось, что кто-то мечется по поляне.

«Какая тишина. Хоть бы птичка какая запела», — подумала она и вернулась в дом.

В доме было еще страшней.

— Чего я боюсь? — подбадривала себя Ольга. — Не привидения же?

Она включила телевизор, но не одна из программ ее не заинтересовала.

«Тоска, — немного успокаиваясь, подумала Ольга. — Приму еще одну таблетку и пойду спать».

И в этот миг она услышала шум: в столовой раздались чьи-то шаги. Сердце бешено заколотилось. Она остолбенела, ни в силах сдвинуться с места.

«До рубильника далеко, — с тоской подумала Ольга. — Может выбежать на улицу и закричать?»

С ужасом она обнаружила, что не может бежать: слабость и дрожь в коленях. Душа, казалось, застыла, стала неимоверно материальной и плотной, и от этого к горлу подступила тошнота.

«Все, конец!» — подумала Ольга и непослушные ноги сами вынесли ее из дома.

С криком выбежала она на поляну и, сразу почувствовав себя круглой дурой, уныло подумала: «Ну и что дальше? Так и буду стоять до утра на площадке? В ночной рубашке, на виду у всех проезжающих. В свете луны я, наверное, кажусь им фантомом».

Здесь, на улице, все представилось в другом, более жизнеутверждающем свете. Ольга вспомнила, что Марина жаловалась на крыс. «Это крысы, крысы шумели в столовой», — решила Ольга и немного успокоилась. Страх отступил, но недалеко. Затаился на задворках сознания и готов был вернуться в любой момент.

«Надо идти в дом, — решила она и заставила себя переступить порог. — Чего я боюсь? Не нечистой же силы? Надо бояться людей, а здесь, на улице, они как раз опасней всего. В дом постороннему человеку проникнуть невозможно. Решетки на окнах, сигнализация…»

— Черт! — закричала она, пугаясь собственного голоса. — Я забыла включить сигнализацию!

Ольга дернулась от боли. Казалось, душа вот-вот разлучится с телом. Ольга мучительно боялась умирать. Она снова и снова устремлялась с призывом к Богу, но память возвращала ее в самые страшные дни, подсовывая эпизоды из прошлой жизни — один ужасней другого.

«Нет, и не с сигнализации все началось, — безысходно подумала она. — Еще раньше. Раньше, намного раньше: с того дня, когда мы с Жоржем встречали Павла».