Любовники чертовой бабушки

Людмила Милевская, 2004

Легко и непринужденно, как учила ее любимая бабушка. Муза Добрая вышла из загса, где только что развелась с четвертым мужем. Она снова одна, чертовски хороша, но без любящего мужчины. Легко бабуле, встречи с которой до сих пор жаждут воздыхатели из разных стран мира. А у Музы, едва она открыла дверь собственной квартиры, произошло свидание… с собственным трупом! Да – именно труп и именно Музы лежат на ее любимом диване в хорошо знакомом халате и тапочках… Но как только она придумала, каким образом от этою «сюрприза» избавиться. Музу… завербовали! Так она попала за границу. Ей выдали несметное количество денег и приказали… тратить их на свое усмотрение! А что может быть приятнее для молодой женщины? Нет ли в том какого подвоха… – задала себе вопрос Муза и бодро отправилась по магазинам. Подвох не заставил себя долго ждать…

Глава 2

Домой я пошла пешком, потому что плакала горько-горько и остановиться никак не могла. Не хотелось спускаться в метро, привлекая к себе внимание.

Долго шла — прохожие слез моих не замечали. Лишь один бомж-алкоголик обратил внимание и, жалея меня: «Красавица, ты не плачь», — протянул грязный пакет. Я зачем-то взяла его и завернула с подарком в сквер.

В сквере выяснилось, чем одарил меня бомж: в пакете лежала «закусь» — кусочек колбасы и плавленый сырок, изрядно помятый.

«Вот чего я стою!» — пуще прежнего зарыдала я и потопала дальше.

Не помню, как добрела до родного дома. В свой двор я вошла, держа в одной руке коробку, а в другой сиротский кусочек колбасы и помятый сырок.

Нет худа без добра: заодно выяснилось, что от моего дома до Невского два часа плетущимся шагом с посиделками на скамейке. Об этом бодро сообщил голос диктора, раздавшийся из раскрытого на первом этаже окна. «В Петербурге двадцать три часа», — сказал он, и я вошла в свой подъезд, подумав: «А на часах у Гостиного было девять вечера, когда я убегала от Выдры и Коли».

Лифт уже не работал, и на девятый этаж пришлось топать пешком. У двери своей квартиры я вспомнила про ключ и только собралась полезть в коробку за сумочкой, как в подъезде погас свет. Я немедленно заинтересовалась маленьким лучиком, пробивающимся из моей квартиры.

«Странно, — удивилась я, — три месяца назад мой бывший муж совершил легендарный подвиг: по всему периметру дверного проема старательно набил толстый слой поролона. Все друзья и соседи до сих пор поражаются, как мне удалось заставить его утрудиться. (Может, поэтому он и сбежал?) Откуда же лучик? Неужели опять забыла закрыть дверь на ключ?»

Вывод напрашивался сам собой: пора ставить самозакрывающийся английский замок, иначе воры рано или поздно проникнут в мою квартиру — будет обидно, что совсем беспрепятственно.

Но если я поставлю самозакрывающийся английский замок, тогда (при моей забывчивости) в квартиру не всегда беспрепятственно смогу попасть я. А воры, если сильно захотят, попадут куда угодно.

И снова сам собой напрашивался вывод: не стоит ставить английский замок.

С этой философской мыслью я толкнула дверь и вошла в прихожую. Поскольку выяснилось, что квартира была доступна ворам весь день, то первым делом я рванула в спальню — посмотреть, висит ли еще на вешалке в шкафу лисья шуба (хоть и затертая, но все же моя).

Убедившись, что шуба висит, я успокоилась и вернулась в прихожую. Размышляя, как бы приучить себя хоть изредка закрывать дверь на ключ, я машинально нащупывала ногой комнатные тапочки, стоящие под телефонной тумбочкой.

Когда с пятого раза этого сделать не удалось, я рассердилась. Как же так?! Этот несложный процесс происходил у меня на протяжении многих лет с неизменным успехом, и вот нате вам, здрасте: уже не могу с ходу в свои «шлепки» попасть.

Не желая мириться с очередным поражением, я упрямо продолжала елозить ногой под тумбочкой, порвала чулок, вытерла пыль, но так и не ощутила привычного тепла своего козла.

«Шлепки» мои были пошиты из козлиного меха и украшены белыми пушистыми помпончиками, но все это в прошлом. Теперь они засаленные и облезлые, но по-прежнему любимые — ведь я однолюбка.

Ха! Да-да! Дай мне хоть один из мужей мизерную возможность его любить, и я была бы верна этому гаду до гроба. Впрочем, верна я была и без этой возможности.

Не за это ли мои мужья меня сами бросали?

Ох, что о том!

«Шлепок» я так и не нашла. В конце концов я вынуждена была наклониться и заглянуть под телефонную тумбочку.

«О боже!»

Сердце мое оборвалось. Под тумбочкой было пусто. Пусто совсем. Даже не было пыли. Только четыре ножки на полу, благодаря которым тумбочка и стояла. И все! Никаких тапочек. Случай невиданный, потрясший меня невероятно. А ведь я точно помнила, как перед выходом из дома по обычаю оставила тапки там.

«На протяжении многих лет каждодневно мои шлепанцы дожидались меня под этой тумбочкой, — в страшной растерянности размышляла я. — Воры? Но лисья шуба на месте. Куда же тогда делись тапочки?»

Не найдя ответа на заурядный вопрос, я посмотрела на коробку, брошенную прямо на пол. Я сделала над собой усилие и решила коробку не раскрывать.

Я сказала себе: «Покупки потом. Сначала переоденусь в домашний халат, поужинаю колбасой и сырком (хотелось сделать приятное доброму бомжу), после чего лягу спать. А вот завтра…

Начинать новую жизнь надо только с приятного».

Я поплелась за халатом. Каково же было мое удивление, когда не обнаружила я и халата.

«Ну, это уж слишком, — возмутилась я. — Разрази меня гром, если не лежал он там, где я обычно второпях оставляю его, то есть между стиральной машинкой и полочкой для белья в ванной комнате».

Я обшарила чулан, прихожую, ванную, кухню и даже туалет.

Уже без всякой надежды прошлась по спальне и даже заглянула в гостиную, куда, учитывая мои привычки, халат мог попасть только вместе со мной.

Поиски не увенчались успехом. Прихватив колбасу и плавленый сырок (продолжало хотеться сделать приятное бомжу), я в серьезной задумчивости поплелась на кухню. Ела без аппетита, напряженно гадая, куда же делись родные предметы.

«Вот беда, — не переставала удивляться я, — как пусто и одиноко вдруг стало. Кто бы мог подумать, что такая мелочь может вывести из равновесия человека. Да, мужчины в мой дом приходят и уходят, а халат и тапочки остаются», — мудро заключила я, горько сожалея о пропаже последних.

И тут меня осенило: уж не муж ли решил гнусно мне отомстить?

Но, поразмыслив, я осознала, что с этой версией придется расстаться.

Во-первых, обвинять его в такой жестокости явных причин не было.

А во-вторых, ключ от входной двери я отобрала у негодяя в тот же миг, как поняла, что журнальный столик наших соседей мне родней и дороже, чем собственный муж.

А поняла я это тогда, когда он целых три ночи провел вне нашего дома.

Знаю, российские женщины будут меня ругать за поспешность, но мужа я из дому не выгоняла — лишь ключ у него отобрала.

«Зачем же мужу ехать ко мне без ключа? — размышляла я. — А рассчитывать на то, что я, как обычно, дверь не закрою, муж мой не мог. Я (как любая разумная женщина) не афишировала свои недостатки, упирая в семейной жизни в основном на достоинства, коих у меня (как у любой разумной женщины) не перечесть».

Изрядно утомившись от бесплодных размышлений, я дожевала колбасу с сырком (все же сделала приятное бомжу) и отправилась спать. В спальне повалилась на кровать прямо в одежде, решив, что раз нет тапочек с халатом, так нечего и раздеваться. Но сколько я ни ворочалась, сон не шел.

— Нет, это черт знает что такое! — в конце концов возмутилась я, вскакивая с кровати. — Черная дыра это или квартира?! Куда мог пропасть мой халат? А тапочки? Куда исчезли мои козловые тапочки? Нет, не усну, пока не найду!

Знай я, что когда найду, так и вовсе не усну, может, не стала бы носиться по дому, а спокойно сомкнула вежды. Но я ни о чем таком жутком не подозревала, а потому вновь, на сей раз методично, шаг за шагом принялась осматривать все углы и закоулки своей большой квартиры. Прихожая, кухня, ванная, туалет, спальня, чулан, зеленая комната (явно лишняя и названная по цвету обоев), зал (вот уж куда я никогда не захожу!), балкон…

Так я добралась до гостиной. Обследовав тумбочку с телевизором (фигня, наш «Горизонт»), горку с хрусталем (так себе, совсем немного Богемии), шкаф с книгами (о-о, пять погонных метров прекрасного переплета!), я даже заглянула за кадку с цветком. Там было пусто. Не отрывая взгляда от пола, я устремилась к дивану.

Диван — моя гордость!

Девятнадцатый век. Обтянутый новеньким югославским велюром — ох, бешеные деньги! Перетяжчик подлец, да и реставратор мошенник, ворюга, скандалист почище последнего мужа…

Да, о чем это я, так вот, под диваном тапочек не оказалось, впрочем, как и халата. Пошарив для верности под днищем, я извлекла такой слой пыли, что не удержалась от амбициозных мыслей о Книге рекордов Гиннесса.

Но тапочек и под диваном я не нашла. Вздыхая, собралась было подняться с колен и… обмерла.