Несыгранная роль

Людмила Шевцова

Главная героиня повести – юная восходящая звезда Московского молодежного театра Вера Климова. Ради своего успеха на сцене она предает родных и близких. Оставляет в роддоме своего ребенка, потому что он, по ее твердому убеждению, будет только мешать ее театральной карьере. Блистая на сцене, она так и не сумела никого сделать счастливым. Даже роль матери отдала другой женщине. Но проходит время и на сцене появляются другие звезды, а бывшая прима, всеми забытая, влачит жалкое существование в одиночестве… Через двадцать три года она случайно узнает, что ее сын стал великим пианистом. Сыграв сотни ролей на сцене, она так и не сумела сыграть свою единственную роль в жизни. Вера прекрасно осознает, что ее счет пуст, и прожитая жизнь предъявляет ей суровый приговор возмездия…

2

Валентина Александровна воспитывала дочку одна. Сорок лет она проработала медсестрой. Сорок лет на одном месте, в одном отделении — кардиологическом, да еще в престижной больнице. Не каждому так повезет.

Личная жизнь у Валентины Александровны не сложилась. Да и как ей сложиться? В сорок первом ей было шестнадцать. Она уже тогда работала медсестрой. Все ее женихи погибли на войне. Невест хоть отбавляй, а мужиков — раз-два и обчелся. Такая вот доля выпала на ее поколение. Она и не роптала. Когда годы уже подпирали под сороковник, прижила девочку. Как говорится, прямо на рабочем месте. Родила для себя, чтобы было кому в старости воды подать да словом обмолвиться. Не было в ее жизни ни сумасшедшей любви, ни страсти, ни ревности…

Лежал у них в кардиологическом отделении летчик с инфарктом. Приехал из Новосибирска. В столичной клинике его лечили за военные заслуги. Никто летчика не навещал. Валентина за ним ухаживала. По доброте душевной она ему то домашнего бульончика принесет, то клюквенный морс сварит. Курагу на рынке покупала, мандарины доставала, словом, поддерживала, как могла. А потом, когда летчик оклемался, стал ей на дежурстве помогать. Бессонницей маялся. Говорил, что до сих пор война снится, не отпускает.

Валентина, чтобы как-то свести концы с концами, работала на две ставки. Практически день и ночь пропадала в больнице. Там, в ординаторской, в одно из ее ночных дежурств, у них все и случилось. Без всяких пылких признаний и страсти. Он вроде бы как отблагодарил ее за заботу…

При выписке летчик подарил Валентине коробку конфет и бутылку шампанского. И еще сунул в карман четвертную. А это почти половина Валентининой зарплаты. Она тихо порадовалась, что мужик щедрым оказался. Со своей подругой Дусей выпили шампанское на Восьмое марта, и Валентина забыла про свою мимолетную связь. Вспомнила, когда обнаружила задержку месячных. Валентина кинулась к Карену Геворкяну, заведующему гинекологическим отделением этой же больницы. Надежда на ранний климакс у бедняги рухнула.

— Беременна ты, голуба моя! — вынес приговор знаменитый гинеколог. — И вот тебе мой совет. Рожай, Валентина. Не вздумай делать аборт. Я лично не возьмусь. У тебя целый букет болячек. А родишь, минуешь операцию, продлишь жизнь. Это я тебе обещаю. Я удивляюсь, как ты вообще забеременела. Видимо, судьба тебе плечо подставила. Так что цени ее благосклонность.

— Куда ж мне рожать-то, Карен Ашотович?! — растерялась Валентина и расплакалась от такой несправедливости. — Другие вон гуляют напропалую и ничего! А я один раз на штаны вполглаза поглядела и… на тебе! Мне ж уже тридцать семь. Да и незамужняя я. Ну, куда мне с дитем? Одна ведь я. Мать как полгода похоронила.

— Поверь мне, Валентина, это твое спасение, — успокаивал ее гинеколог. — Сам буду вести тебя до родов. Родишь, как миленькая. Обещаю. А что не замужем, так это даже хорошо. Будет тебе и забота, и забава. И еще, чтоб ты знала. Женщины, которые поздно рожают, живут дольше и склерозом не страдают. Факт научно доказанный. Так что дерзай!

Валентина, пока шла в свое отделение, почти смирилась с мыслью, что ей придется родить дочку. Она интуитивно почувствовала, что будет именно девочка. И сразу же ее полюбила.

О своей беременности Валентина сказала только Дусе. Та раскудахталась, стала жалеть подругу, а потом вдруг расплакалась и загнусавила:

— Ой, Валька, завидую тебе! Я вон двадцать лет мужского духа не нюхала. А тебе, считай, повезло. Рожай! И мне радость. Вместе вытянем, раз своих Бог не дал.

Подруги поплакали-поплакали над своей неудалой судьбой, а потом все же женское любопытство взяло вверх…

— Отец-то признает? — спросила Дуся. — Кто он? Чтой-то ты и словом не обмолвилась, с кем шашни водишь, а? Вон и ребеночка прижили, а ты молчок. А мы ведь с детства с тобой — не разлей вода. Как сестры. Я-то от тебя ничего не таю!

— Да какие там шашни, Дусь. Зря обижаешься, — оправдывалась Валентина. — Что рассказывать. Ну, лежал у нас один. Летчик. Из Новосибирска. С виду представительный такой. Долго лежал. Я его пожалела. Переспала с ним один раз на работе. Сама знаешь, я кроме больницы — никуда. Да и кому я нужна, перестарок. Щас вон молодые в девках сидят. А наши с тобой женихи сама знаешь где…

— Твоя, правда. — Дуся тяжело вздохнула. — Я иногда проснусь и думаю: неужели тебе, Дуська, так вот всю жизнь одной в холодной постели маяться? Послал бы Бог кого-нибудь, хоть увечного, хоть… Все ж не одна. Только бы не пьющего. С пьющим-то, ой, маята! Твой-то, не пьющий?

Конец ознакомительного фрагмента.