Вермахт у ворот Москвы

М. Ю. Мягков, 2016

Битва под Москвой в октябре 1941 – апреле 1942 года – одно из ключевых событий Великой Отечественной и второй мировой войны. И при этом – малоизученное. Почему немцам удалось блестяще провести начальный этап операции «Тайфун» и устроить нам «Канны» под Вязьмой? Какие факторы способствовали срыву немецкого наступления на Москву в октябре-ноябре 1941 года? Почему Красной Армии не удалось прорвать оборону группы армий «Центр» в феврале 1942 года и окружить ее в ходе Ржевско-Вяземской операции? Впервые Московское сражение рассматривается в непривычном ракурсе: глазами командования германской армии. Благодаря недавно рассекреченным материалам из трофейного фонда Центрального Архива Министерства обороны РФ автор смог показать не только процесс принятия того или иного решения командованием противника, но и причины выбора этого варианта.

Путь на Москву

Сбои в плане блицкрига

С самого начала Великой Отечественной войны наиболее опасное для Советского Союза направление обозначилось в полосе удара немецкой группы армий «Центр». Мощнейшая группировка вермахта под командованием опытного военачальника фельдмаршала фон Бока продвигалась к Москве по кратчайшему маршруту. Известно, что германское командование отводило захвату столицы особое значение; предполагалось, что с достижением этой цели война будет выиграна^[64]. Действительно, успехи немецких войск при окружении частей Западного фронта под Белостоком и Минском, Смоленское сражение, «битва на уничтожение» под Брянском и Вязьмой, казалось, ставили советское государство в безвыходную ситуацию. Весьма значительны были потери Красной армии и на других участках советско-германского фронта — под Уманью, Лугой, Киевом. Они также во многом определили исход летней кампании 1941 г. и позволили командованию вермахта надеяться на полное истощение резервов Советского Союза. Однако поражение германской армии у самых стен советской столицы в декабре 1941 г. кардинальным образом изменило всю расстановку сил на Восточном фронте. Мощнейшая группировка вермахта, наступавшая на главном направлении, была вынуждена перейти к обороне и отойти на запад. Все эти события позволяют говорить, что московское направление явилось основным центром приложения усилий сторон на советско-германском фронте в 1941 г.

С другой стороны, разбор операций ГА «Центр» в 1941 г. заставляет историка обратить внимание и на ряд существенных моментов, относящихся к периоду, предшествовавшему битве под Москвой. Не могут не вызывать вопросов разногласия, которые возникли в кругах германского командования в оценке перспектив наступления на Москву в июле-августе 1941 г.^[65] Нет в этом случае и объяснения директиве Гитлера от 21 августа 1941 г., определявшей важнейшей целью, которую необходимо было достигнуть немецкой армии еще до конца 1941 г., не советскую столицу, а Крым и Донбасс^[66]. Итак, что означало московское направление для представителей верховного командования вооруженных сил Германии, главного командования сухопутных войск и ГА «Центр» в период подготовки и реализации плана «Барбаросса» до сентября 1941 г.? Каким образом они мыслили осуществить захват Москвы и как их планы осуществлялись на деле? Ответы на эти вопросы имеют немаловажное значение для более полного и объективного рассказа о событиях на советско-германском фронте летом 1941 г.

Как известно, план «Барбаросса» предусматривал создание трех наступательных группировок. Направление главного удара должно было быть подготовлено севернее Припятских болот, где сосредотачивались две группы армий. Южная из этих двух групп (группа армий «Центр») имела целью разгром противника в Белоруссии, и затем поворот мощных частей подвижных войск на север для поддержки группы армий «Север», действовавшей в направлении Ленинграда. Лишь быстрый развал русского сопротивления мог оправдать выполнение сразу двух задач: уничтожение соединений Красной армии, находящихся в Прибалтике, и взятие Москвы. Конечной целью всей операции являлось создание заградительного барьера по линии Волга — Архангельск (так называемая «линия охранения»)^[67].

Дальнейшая разработка конкретных планов, направленных на достижение этой цели, велась как в ОКВ и ОКХ, так и в штабах групп армий. Действовать теперь предстояло военным, и несомненно, что идеальным вариантом для них было получить теперь большую свободу при постановке детальных задач войскам и при решении оперативно-стратегических вопросов, которые могли возникнуть при проведении восточной кампании. Одной из главных задач для ОКХ, наряду с разгромом советских войск в приграничных сражениях, был захват столицы СССР — Москвы. Немецкие военные стратеги прекрасно осознавали значение этого города. Но они вынуждены были подчиняться фюреру.

Главное командование сухопутных войск первоначально думало сосредоточить все внимание на взятии Москвы (план Г. фон Зоденштерна). Гитлер же сознавал, что при быстром продвижении на одном направлении создавалась бы угроза флангам ударных немецких группировок. Для выработки окончательного решения в начале декабря 1940 г. в генштабе сухопутных войск Германии была проведена военно-штабная игра под руководством генерала Ф. Паулюса. На ней рассматривались различные варианты наступления (разработанные как в ОКХ, так и в ОКВ), а ее результаты были использованы в штабе оперативного руководства ОКВ для составления Директивы № 21 (План «Барбаросса»). Согласно окончательному варианту кампании против Советского Союза, лишь после захвата Ленинграда и Кронштадта следовало приступить к операции по взятию Москвы. Оправдать наступление одновременно на Ленинград и Москву мог только быстрый развал всего советского фронта. Группировка немцев, действовавшая южнее Припятских болот [группа армий «Юг»], должна была уничтожить советские войска на Украине еще до их отступления на рубеж Днепра. В директиве специально указывалось, что захват Москвы означал бы «как в политическом, так и в экономическом отношении решающий успех»^[68].

Документы германского руководства подтверждают, что Гитлер и в начале 1941 года указывал своим генералам на важность первоочередного захвата фланговых районов СССР. Прямое наступление на Москву, за которое выступали некоторые военачальники, могло, по мнению фюрера, натолкнуться на неожиданные препятствия. Поэтому Гитлер не уставал подчеркивать правильность замысла, изложенного в плане «Барбаросса».

В этой связи представляет интерес запись совещания высшего военного командования вермахта 3 февраля 1941 г. Она показывает, что при проведении боевых операций на Востоке Гитлер собирался решать важнейшие вопросы, если придется, невзирая на мнение боевых генералов. Более того, документ помогает нам прояснить смысл ряда последующих приказов ОКВ и ОКХ. На этом совещании были высказаны различные мнения о подготовке и проведении операции «Барбаросса», состоянии войск противника, особенностях военного театра.

Начальник генерального штаба ОКХ генерал Ф. Гальдер доложил о численном составе, организации советских войск, отметив, что они имеют превосходство по численности, у них много танков, однако плохого качества. Управление артиллерией частей Красной армии неудовлетворительное. Далее он отметил: «…На границе сосредоточены крупные силы, отступление маловероятно, так как Прибалтика и Украина для русских являются жизненно необходимыми районами продовольственного снабжения…»

Немецкое командование намеревалось разорвать советский фронт на две части и предотвратить отход Красной армии за линию Днепр — Двина, причем болота в долине реки Припять не являлись, по мнению немецких генералов, препятствием для быстрого продвижения.

Фюрер, указав на то, что районы предстоящей операции колоссально велики, добавил: «…Вполне возможно, что русские, распознав наши оперативные цели, после первого поражения организуют отступление крупного масштаба и перейдут к обороне за каким-либо рубежом на востоке. В таком случае, — уточнял Гитлер, — в первую очередь должно быть покончено с севером (имелся в виду Ленинград. — М. М.), не обращая внимания на силы русских расположенные на востоке. Оттуда (благоприятная база снабжения) будет нанесен удар в спину русским без фронтального наступления. При этом важно уничтожить как можно больше сил противника, но не приводить их в бегство. Для достижения этой цели мы должны крупными силами занять фланговые районы, оказывая при этом сдерживающее действие в центре, а затем обходом с флангов заставить противника очистить позицию в центре…»^[69] (см.: Приложение, документ № 1).

Текст документа подтверждает, что немецкое командование намеревалось сосредоточить главные усилия в центре Восточного фронта; московское направление являлось приоритетным. Однако Гитлер предусматривал иные действия для достижения главной цели — разгрома Советского Союза. Им предполагался обход центральной группировки советских войск с флангов, чтобы затем нанести удар в спину силам Красной армии, расположенным на востоке, то есть на московском направлении. Фюрер уже на этом этапе подготовки операции думал о возможности сопротивления советских частей на пути вермахта непосредственно к Москве после завершения приграничных сражений, то есть уже после выхода немецких войск на линию Днепр — Двина.

Руководство ОКВ также считало, что, возможно, придется осуществлять захват советской столицы иным образом, чем просто фронтальное наступление. Так, начальник штаба ОКВ фельдмаршал В. Кейтель полагал, что наиболее сильная группировка германской армии на Востоке — группа армий «Центр» — после нанесения первого сокрушительного удара на центральном направлении должна будет отдать часть своих сил для последующего наращивания ударов на флангах^[70].

Что касается командования сухопутных войск, то и оно считало маловероятным непрерывное наступление от границ Польши до самой Москвы. Основанием к тому служили прежде всего объективные трудности передвижения германских войск. Так, один из разработчиков первоначального варианта плана «Барбаросса», занимавший одно время должность первого обер-квартирмейстера генерального штаба ОКХ, а затем командующего 6-й немецкой армией, фельдмаршал Паулюс, в 1948 г. (находясь уже в советском плену) отмечал, что «прорыв до Москвы единым ударом был невозможен по той причине, что у немецкого командования не имелось достаточного количества железнодорожного транспорта… Вторая причина заключалась в том, что войска не располагали достаточными физическими и моральными силами для того чтобы выполнить такое наступление». После выхода к Ленинграду, Киеву и Смоленску необходима была некоторая оперативная пауза для того, чтобы перегруппировать войска, дать им передышку, подтянуть тылы, боеприпасы и т. д.^[71] С другой стороны, командованию сухопутных войск необходимо было сорвать возможные советские попытки «создать сплошной оборонительный фронт» западнее рек Западная Двина и Днепр — задача, которую в первую очередь должна была решить ГА «Центр». В этом взгляды ОКХ и ОКВ полностью совпадали.

Отметим, что генштаб ОКХ был в курсе подхода фюрера к проблеме уничтожения советских войск на центральном направлении. В частности, еще 5 декабря 1940 г., после доклада начальника генерального штаба ОКХ генерал-полковника Ф. Гальдера о планируемом нападении на СССР, Гитлер указал ему на то, что «сейчас, однако, еще невозможно решить, будет ли после уничтожения основной массы русских войск, окруженных на севере и на юге (операции ГА «Север» в Прибалтике и ГА «Юг» на Украине. — М. М.), нанесен удар на Москву или против района Москвы. Важно, чтобы русские не смогли вновь закрепиться восточнее…»^[72] Принимая во внимание эту неокончательную точку зрения верховного командования Германии и рассчитывая на успех в приграничных сражениях, генштаб командования сухопутных войск не видел смысла вступать в открытую дискуссию о роли и месте московского направления в ходе последующих операций по преследованию остатков советских войск. Однако это, в свою очередь, не означало, что ОКХ отказывалось от своего мнения о первостепенной важности захвата советской столицы. Безусловно, что некоторые соображения по этому поводу существовали у Браухича и Гальдера.

31 января 1941 г. командующий сухопутными войсками фон Браухич подписал директиву по сосредоточению войск, разработанную ОКХ на основе плана «Барбаросса». В документе конкретизировались основные положения плана нападения на СССР и в то же время делались существенные дополнения относительно предстоящих операций. Учитывалась возможность благоприятного развития операций на фронте в случае «внезапного и полного разгрома русских сил на севере России». При таком варианте вставал бы вопрос «о немедленном ударе на Москву»^[73].

Отметим, что вариант возможного развития операций, предложенный фюрером на совещании 3 февраля 1941 г., не вызвал открытого неприятия у генералов вермахта. Действительно, захват ключевого пункта кампании никто не отменял, а командование сухопутных войск рассчитывало на быстрый разгром советских войск у границ и их преследование вплоть до полного уничтожения. Представители штаба ОКВ надеялись на скорейшее удовлетворение потребностей армии в сырье и продовольствии, поэтому быстрейшая оккупация «фланговых» районов, дававшая Германии хлеб, уголь, металл и другие ресурсы, имела для них важнейшее значение.

Перед ОКВ, ОКХ, командующими группами армий, полевыми командирами вермахта стояла задача разгромить Советский Союз в быстротечной кампании, максимум за пять месяцев. После обсуждения предстоящей операции в высших штабах центр тяжести по ее планированию переместился в штабы групп армий и армий. Теперь им предстояло разработать план конкретных действий. Командование ГА «Центр» исходило в своих расчетах прежде всего из установок директивы «Барбаросса», в которой, в частности, продвижение немцев к советской столице должно было осуществляться в условиях полного развала и дезорганизации сил Красной армии. Главное поражение советским войскам планировалось нанести еще до так называемой «линии Сталина» (то есть до укреплений на старой границе СССР)^[74].

В середине февраля, как и предполагало ОКХ, штаб фон Бока завершил разработку распоряжений относительно ведения наступления. 13 февраля 1941 г. командование группы армий «Б» (переименованной впоследствии в ГА «Центр») издало директиву «по стратегическому развертыванию “Барбаросса”». Указывалось, что в предстоящей операции ее войскам следует придерживаться «принципов, оправдавших себя в польской кампании… Каждому командиру и соединению в этой войне на Востоке необходимо руководствоваться принципами: Быстро и невзирая ни на что — вперед! Всюду обеспечить быстроту движения и неутомимое преследование противника. С этой целью тяжелую артиллерию и тяжелое оружие выбрасывать вперед!»

ГА «Центр» могла рассчитывать на достижение решительного успеха в приграничных сражениях. Из последующего текста директивы видно, что фон Бок стремился заблаговременно указать своим подчиненным главный маршрут, по которому им предстоит продвигаться на Востоке. Отмечалось, в частности, что вся система транспортных сообщений и связь в Советском Союзе базируются в основном на «центральных пунктах (например, Минск, Вильно, Смоленск, Москва и др.) и поэтому являются особенно чувствительными. Заблаговременное нарушение и быстрый захват этих центральных пунктов имеет большое значение…»

ГА «Центр» должна была продвигаться вперед южнее и севернее Минска, разгромить противника в Белоруссии и «заблаговременно» захватить Смоленск. Напрямую указывалось, что выполнение этих задач создавало предпосылки не только для уничтожения противника, действующего в районе Ленинграда, но и «для дальнейшего продвижения на Москву»^[75] (см.: Приложение, док. № 2).

Фон Бок надеялся на то, что путь на Москву откроется сразу после того, как его войска уничтожат советские дивизии западнее линии Днепр — Двина и дальнейшее продвижение на восток будет предопределено наличием впереди свободного оперативного пространства.

ГА «Центр» состояла к началу нападения на Советский Союз (без учета резервов ОКХ, которые затем вводились в сражения в полосе ее наступления) из 2-й и 3-й танковых групп, 4-й и 9-й полевых армий; всего 50 дивизий, из них 31 пехотная, 9 танковых, 6 моторизованных, 1 кавалерийская. В июле 1941 г. в полосе ГА «Центр» была введена еще целая армия — 2-я полевая. Группа армий насчитывала на 22 июня 1941 г. в своем составе (без учета сил 3-й танковой группы) 634,9 тыс. чел., 12500 орудий и минометов, 810 танков, 1677 единиц самолетов^[76]. 3-я танковая группа, которой первоначально предстояло действовать против советских войск, расположенных в Литве, имела в своем составе 783 танка^[77]. ГА «Центр» превосходила противостоявшие ей соединения Западного Особого Военного Округа по орудиям и минометам в 1,2 раза, по самолетам в 1,1 раза, но уступала в людях в 1,1 раза и танках в 2,7 раза^[78]. Отметим, что подавляющее большинство советских танков были устаревшими по конструкции (Т-26 и БТ). Стратегическое развертывание для операции «Барбаросса» производилось под видом обмена войск и предоставления отдыха на востоке рейха тем частям, которые ранее участвовали в боевых действиях на Западе. При этом акцентировалось особое внимание на предстоящее якобы вторжение немецких войск в Англию.

Командованием танковых групп и полевых армий ГА «Центр» были поставлены конкретные задачи подчиненным соединениям по разгрому советских сил в приграничных районах Советского Союза. Дальнейшие их действия были обозначены лишь в общих чертах. Ближайшим ориентиром был Минск, затем Смоленск. Так, к 1 апреля 1941 г. в штабе 3-й танковой группы (командующий генерал-полковник Г. Гот) была завершена разработка оперативного плана этого объединения в связи с операцией «Барбаросса». В нем, в частности говорилось, что ГА «Центр» «уничтожает вражеские силы в Белоруссии, создает тем самым предпосылки для проведения дальнейшего наступления в восточном или же северо-восточном направлении…» Особое внимание уделялось быстрому захвату 3-й танковой группой переправ через реку Западная Двина, еще до того, как туда подойдут отступающие советские части^[79].

Мы не можем сейчас сказать, надеялись ли германские полевые командиры на безостановочное наступление до «линии охранения» (Архангельск — Волга), но то, что они хорошо понимали значение Москвы как ключевого стратегического пункта, важнейшего центра промышленности и железнодорожного сообщения, несомненно.

Итак, вопрос о том, каким образом немецкие войска овладеют Москвой в результате развития операции «Барбаросса», должен был решиться впоследствии, исходя из конкретной обстановки. Надобности в особой операции именно по захвату советской столицы в будущем могло и не понадобиться. Очевидно, предполагалось, что Москва падет сама собой в случае развала советского сопротивления. Сам Гитлер не был сторонником фронтального наступления на Москву без предварительного захвата фланговых районов европейской части СССР. Возможно, он уже тогда смутно предчувствовал, что на Востоке все может пойти не так гладко, как на Западе, но говорить об этом открыто пока не решался. Однако вариант первоочередного захвата фланговых районов никоим образом не противоречил основным положениям стратегической концепции «молниеносной войны», то есть действиям по быстрому и решительному уничтожению вооруженных сил противника, захвату его ключевых центров, промышленных и сырьевых ресурсов. Более того, перед нападением на СССР ОКХ и командующие объединениями вермахта имели главный ориентир (цель, которую им так или иначе необходимо было достичь). Этим ориентиром (целью) была Москва. Ее падение означало фактически окончание всей кампании.

Отметим, что до Второй мировой войны немецкими генералами (в том числе Ф. Гальдером, Г. Гудерианом и др.) был выдвинут ряд тактических установок и доведены до совершенства некоторые положения из области оперативного искусства, которые разрабатывались в германской армии еще до войны 1914–1918 гг., но потребовали затем тщательного анализа и пересмотра в связи с появлением новых видов вооружения. Речь идет о приемах и способах ведения боевых действий, которые к началу Второй мировой войны стали служить двигателем для претворения в жизнь сокрушительной стратегии германской армии. Немцы и раньше стремились к достижению быстрой победы, но появление танков, скоростных самолетов, мобильных радиостанций заставляло их постоянно шлифовать уже известные положения военного искусства, которые обеспечивали молниеносный разгром врага. Кроме того, германский генеральный штаб в 30-е годы впитал в себя все лучшее, что развивалось в теории наступательных операций в других странах (в том числе в Советском Союзе, где в то время шла дискуссия о «теории глубокой операции»).

Таким образом, еще до 1939 г. на свет появилась переработанная и дополненная оперативно-тактическая концепция ведения боевых действий германской армией в рамках «молниеносной войны», то есть своеобразная «тактика блицкрига». Оставалось только применить ее на поле боя. Как и предыдущие разработки, эта «тактика» (некоторые историки называют ее «тактикой Гитлера», что не вполне верно. — М. М.) подразумевала, прежде всего, неожиданность и удары на стыках группировок противника. Однако теперь основная роль в наступлении отводилась не пехотным или кавалерийским, а танковым соединениям, которые должны были быстро продвигаться вперед под прикрытием их собственного огня, при поддержке артиллерии и крупных сил авиации. После прорыва линии фронта, им следовало разрушать вражеские коммуникации, окружать и уничтожать войска противника. Предусматривалось максимальное использование радио. Враг не должен был получить возможность привести себя в порядок и закрепиться^[80]. Начало наступления должно было сопровождаться либо фронтальным ударом на одном участке (то есть вбивался «клин» в позиции противника, а его оборона разрезалась на части), либо ударами на разных участках по сходящимся направлениям (другими словами, противник брался в «клещи»). Напомним, что «клещи» и «клин» применялись немцами неоднократно в войнах или конфликтах, которые они вели с разными странами. Например, «клином» (или «свиньей») шли в атаку еще рыцари Тевтонского ордена; в «клещи» германские войска неудачно попытались взять русские силы в Польше в 1915 г.

Говоря об оперативно-тактических приемах, разрабатывавшихся в германской армии, нельзя не отметить и то, что их применение было возможно только с учетом конкретного театра военных действий. В этой связи до начала войны с Советским Союзом руководство вермахта проигнорировало некоторые особенности географического положения СССР. Считая необходимым создать мощные ударные кулаки, сосредоточить силы на решающих направлениях, немецкое командование пошло на риск и оставило район Припятских болот без должного оперативного прикрытия, что в последствии значительно затормозило продвижение ГА «Юг», а для ГА «Центр» создало проблему южного фланга^[81].

Хотелось бы отметить, что ни план «Барбаросса», ни последовавшие затем оперативные разработки групп армий не учитывали всех издержек, связанных с гигантским расширением фронта в ходе предстоящей операции — потерю времени, износ матчасти ударных группировок, падение наступательного духа солдат и офицеров в случае непредвиденного замедления продвижения вперед. Командующим объединениями ГА «Центр», связывавшим окончание войны с захватом советской столицы, в дальнейшем было нелегко смириться с поворотом своих сил в сторону от главного направления.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

64

Великая Отечественная война 1941–1945. События. Люди. Документы. Краткий исторический справочник / под общ. ред. О. Ржешевского. М., 1990. С. 9.

65

Clark A. Barbarossa: The Russian-German Conflict 1941–1945. L. 1965. P. 101–113.

66

Центральный архив Министерства обороны Российской Федерации (далее ЦАМО). Ф. 500. Оп. 12462. Д. 554. Л. 32.

67

Органы государственной безопасности в Великой Отечественной войне. Сборник документов. Т. 1. Кн. 1. М., 1995. С. 405–407.

68

Россия XX век. 1941 год. Кн. 1. Документы. С. 208, 453–454.

69

ЦАМО. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 8. Л. 10–22.

70

Там же. Д. 15. Л. 91–95.

71

Там же. Л. 1–14.

72

Органы государственной безопасности. Т. 1. Кн. 1. М., 1995. С. 401.

73

ЦАМО. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 5. Л. 8–33.

74

Дашичев В. И. Указ. соч. Т. 2. С. 9.

75

ЦАМО. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 5. Л. 38–59.

76

Великая Отечественная война 1941–1945 гг. Военно-исторические очерки. Кн. 1. Суровые испытания. М.: Изд-во «Библиотека Мосгорархив», 1995. С. 104.

77

Мюллер-Гиллебранд Б. Указ. соч. Т. 3. С. 269–270.

78

Великая Отечественная война 1941–1945 гг. Кн. 1. С. 104.

79

ЦАМО. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 231. Л. 1–5.

80

Dupuy T.N. A Genius for War: The German Army and General Staff, 1807–1945. N.Y., 1977. P. 260–262.

81

Филиппи А. Припятская проблема. Очерк оперативного значения Припятской области для военной кампании 1941 года: пер. с нем. М., 1959. С. 138–139.